Питер Нейл - Узники камня
— Не… не надо,— еле выговорил Отос.
— Тогда пошел вон!
Отос понуро побрел к лагерю. Урдус проводил его взглядом, потом повернулся к Соне, облизнул распухшую, покрасневшую губу и недобро усмехнулся. Взгляды их встретились. В глазах вожака не было ни одобрения, ни любования девушкой — так же, как в глазах Сони не читалось и намека на благодарность; только черная взаимная ненависть. Урдус убрал меч в ножны.
— А ну-ка поднимайтесь! Всем, всем встать! — гаркнул он; потом прошелся вдоль шеренги своих воинов, оглядывая каждого.
— Мы должны подняться по склону, чтобы уйти подальше от берега. Встретим аргосцев — будем драться. А теперь собирайтесь, да поживее.
Преступники безропотно подчинились. Пленных тоже подняли. Пока лагерь готовился к переходу, Бетос улучил минуту, чтобы поговорить с братом.
— Ты небось всю ночь только и мечтал, как бы удрать отсюда, верно? — мрачно усмехаясь, спросил он.
В глазах Десмоса полыхала ненависть. В бессильной ярости он сжал кулаки.
Бетос протянул правую руку.
— Это видишь? Здесь вершат закон грубая сила и оружие, а не твои бесценные справедливость и правосудие. Смотри.— Он вытянул левую руку, на которой недоставало двух пальцев.— Вот что произошло со мной в первые дни пребывания на Острове. Мне пришлось отстаивать свое право на жизнь в тяжелой борьбе. И тот, кто напал на меня, мертв. Но тебе предстоит лишиться не только пальцев, братец. Я столковался с Урдусом. Теперь ты принадлежишь мне — и только мне!
От этих слов Десмосу стало не по себе.
— Не знаю, как Урдус намерен поступить с остальными пленными, когда мы уйдем отсюда, но твоей жизнью распоряжаюсь я. И клянусь могилой нашей матери: ты сполна заплатишь за каждый проклятый день, что я провел здесь, среди этих подонков и убийц. Ты понял?
Вельможа отвернулся.
— Ты понял или нет, братец?
Бетос плюнул Десмосу в лицо. Тот заморгал, потом ответил мрачным, безжизненным тоном:
— Да, понял, брат.
Тем временем Урдус обратил внимание на исчезновение шемита.
— А где же наш колдун? — спросил он Алейлу.
— Не знаю.— Голос женщины звучал испуганно; под взглядом вожака она вся сжалась.
— Найди его.
— Найти? — удивилась Алейла; ей стало страшно.— Но я же не знаю, где он! Оставь меня в покое, прошу.
Гигант протянул руку и схватил женщину за плечо. Она пригнулась, ожидая удара. О, боги, когда же это кончится? Как она оказалась в такой переделке? Что натворила?
В этот момент в круг света вошел Атхари; шкатулки в его руках не было.
— Где ты пропадал? — Вожак отпустил женщину.
— Гулял,— весело отозвался шемит.— Да и какое тебе до меня дело?
Урдус зло усмехнулся, но ничего не ответил и отошел в сторону, усмиряя гнев. Этот маг тревожил гиганта больше, чем бы ему хотелось.
— Вперед! Пошли! — закричал он своему воинству.
Подошел Бетос.
— Ты боишься этого шемита? — отведя вожака в сторону, шепотом поинтересовался он; тот лишь хмыкнул в ответ и резко отвернулся.
Потирая плечо, к Атхари приблизилась Алейла.
— Куда ты ходил? — спросила она вполголоса.
— Лепил из глины.
— Из глины? — пораженно повторила она.— Что же ты лепил? Почему не защитил меня от Урдуса? Я готова отдать тебе все, а ты не захотел мне помочь!
Глаза колдуна вспыхнули странным белесым огнем.
* * *— Напиши это,— велел Урдус.— Заостри подходящую палочку и напиши.
Бетос кивнул и мрачно засмеялся.
— А ты подбери подходящего человека.
Вожак подошел к пленным. Он перевел взгляд с Десмоса на Хубартиса, потом остановился на молодом офицере со шрамом на лице. Половина бороды была вырвана, на обнаженной груди и ногах виднелись рваные раны.
— Ты,— проговорил Урдус и жестом подозвал трех сообщников.— Взять его!
Глаза молодого воина наполнились страхом. С него сняли кандалы и потащили в сторону.
— Прибейте его к дереву,— скомандовал гигант.— Аргосскими кинжалами.
Взгляд юноши стал безумным от ужаса. Он принялся вырываться, но его крепко держали, а потом привязали к дереву. Двое дюжих разбойников подняли ему руки над головой. Третий достал нож и пригвоздил ладони несчастного к стволу. Воин истошно закричал. Двумя другими ножами ему пригвоздили ноги.
Соня и другие заложники молили прикончить их товарища, только не подвергать бессмысленной пытке:
— Перережьте ему горло!
— Прекратите мучить его, во имя Митры!
— Не издевайтесь над человеком, трусы поганые!
Бетос торопливо писал что-то на клочке кожи, окуная заостренную палочку в кровь распятого. Потом показал записку Урдусу.
— Здесь говорится: «У нас аргосские пленные. Среди них Хубартис и Десмос. Не преследуйте нас, иначе они умрут, как этот воин», — пояснил Бетос.
Урдус удовлетворенно хмыкнул, положил записку на грудь распятого и приколол длинной щепкой.
Пленных снова выстроили вереницей, и под непрерывные стенания умирающего колонна двинулась вверх по склону холма.
* * *— Почему бы нам просто не сбежать? — шепнула колдуну Алейла.
Они шагали, чуть поотстав от остальных. Женщина никак не могла понять, почему Атхари остается с Урдусом, зачем помогает ему, ведь он сам признался, что противостоит и ему, и аргосцам. Ей не терпелось узнать о его истинных намерениях.
— Я должен вернуть долг,— ответил шемит.
— Долг? Какой долг? Урдусу? Ты хочешь убить его?
Маг промолчал, только мрачно посмотрел на женщину.
— Тогда убей его — и дело с концом! Давай убежим, Атхари!
— Дитя,— спокойно отозвался он.— Ты просто маленькое, злое, испорченное дитя..
— Но…
— Убить несложно, Алейла, в этом нет ни смысла, ни мудрости. Мне нужны эти люди. Они помогут мне.
— Но для чего они тебе? — Алейла тряхнула черными как смоль волосами.
— Я же сказал, что леплю из глины. Ваятелю нужны их кровь и души.
Женщина покачала головой.
— А я-то надеялась… Думала, мы будем во всем помогать друг другу. Но ты, похоже, попросту дурачишь меня. Должно быть, эта рыжая девка тебе больше по душе, чем я! Я заметила, как ты пялишься на нее…
Неожиданно шемит расхохотался.
— Боги, до чего ты глупа! Воистину, я даже не могу на тебя сердиться! В этот миг мы на перекрестке вселенных, вокруг нас рождаются одни миры и умирают другие, прямо у нее на глазах древние боги сражаются с юными божествами не на жизнь, а на смерть, Огненная Рысь, раскрыв пасть, рычит на Безликую Тьму… А все, что она видит, это свою нелепую младенческую ревность!
— Вот как! — Алейла ни слова не поняла из того, что говорил шемит, кроме того, что он считает ее дурой, и почувствовала себя глубоко оскорбленной.— Воля твоя, колдун. Я убегу в одиночку.
