Скотт Бэккер - Падение Святого города
— Итак... что ты скажешь?
— Что Конфас посмеется до упаду,— презрительно отрезал Найюр.— Но ты призвал меня не для того, чтобы узнать мое мнение.
— Нет.
— Пройас,— произнес Ксинем, словно только сейчас ощутил неуместность своего присутствия,— я лучше вас оставлю...
«Он пошел, потому что ему больше некуда идти». Найюр хмыкнул. Скюльвенды не жаловали калек.
— Нет, Ксин,— ответил Пройас— Я доверяю тебе как никому другому.
Варвар нахмурился — он вдруг понял, в чем дело. На мгновение Пройас уловил в его взгляде неукротимое бешенство, словно Найюр клял себя за то, что проглядел смертельную опасность.
— Он тебя прислал,— сказал скюльвенд.
— Он.
— Из-за Конфаса.
— Да... Ты останешься с Конфасом в Джокте, когда Священное воинство выступит на Шайме.
Скюльвенд долго молчал, хотя его взгляд и поза выдавали дикую ярость. Он даже дрожал. Наконец Найюр сказал с угрожающим спокойствием:
— Значит, я буду его нянькой. Пройас глубоко вздохнул и нахмурился.
— Нет,— ответил он.— И да...
— Что ты хочешь сказать?
— Ты убьешь его.
Во тьме благоухали цветы.
— Жди его здесь,— сказал провожатый и молча ушел туда, откуда они явились.
Скрипнула дверная петля — дверь закрылась.
Ийок всматривался в рощу, но темные кроны деревьев мешали что-либо разглядеть. С неба светила луна — бледная пародия на солнце,— окаймляя серебром цветущие кроны. Цветы казались синими и черными.
Он был не один. По провалам в своем восприятии он понял, что в портиках вокруг рощи спрятались как минимум две дюжины лучников с хорами. Прямо сейчас они держали его под прицелом.
Понятная предосторожность, особенно учитывая недавние события.
Ийок с трудом верил тому, что увидел и услышал сегодня. Он испытал много дурных предчувствий по дороге из Шайгека. Ужасные рассказы о том, что выйесло Священное воинство — а значит, и Багряные Шпили,— усиливали предчувствие катастрофы. Когда пять дней назад лоцман провел его корабль в гавань Джокты, Ийок был готов к любым чудовищным откровениям.
Но не к таким. Священная война подчинилась воле живого пророка. И Консульт оказался реальностью — Консульт!
Но Ийок всегда был дотошным, еще до того, как чанв обвил его сердце своими холодными роскошными щупальцами. Вещи, как он понимал, обладали собственным внутренним порядком. Для осознания новых обстоятельств ему потребуется много дней, и еще больше — чтобы понять их скрытое значение. Возможно,
в отличие от Элеазара он не впадет в отчаяние прежде, чем все поймет. Он не сломается под грузом обстоятельств.
Такая утрата. Эли был великим человеком, вдохновенным великим магистром... Надо посоветоваться с остальными и, возможно, выбрать на его место кого-то другого... более рационального. Но сначала надо прощупать так называемого Воина-Пророка. Этого человека с двухтысячелетним именем — Анасуримбор.
Ийок заметил огромные каменные дольмены, возвышавшиеся в лунном свете среди деревьев, и на мгновение задумался о давно умерших людях — тех, что поставили их. Такие следы прошлого, думал он, есть мерило веков, сваи настоящего. Они говорят о временах, когда никакого Карасканда на этих холмах и в помине не было, а предки самого Ийока бродили по беспредельным равнинам под Великим Кайарсусом. Взглянув на эти монументы, можно ощутить огромную бездну того, что уже забыто.
Ийока всегда огорчало то, что для Багряных Шпилей прошлое являлось лишь источником, откуда можно беспрепятственно тянуть знания и власть. Для его братьев руины были памятниками, не более. В стремлении показать свое превосходство над Заветом Багряные Шпили зашли так далеко, что свою забывчивость считали добродетелью. «Прошлое не подкупишь,— говаривали они,— а грядущее не похоронишь».
И это, как он подозревал, должно измениться. He-бог. Второй Армагеддон. Что, если все это — правда?
Ийок пошатнулся от этой мысли. Перед его внутренним взором замелькали видения: трупы, плывущие по реке Сают, сожжение Каритусаля, словно мрачная сцена из саг, драконы, спускающиеся на священные Шпили...
«Сначала главное,— напомнил он себе.— Живость в мышлении. Терпение в знании...»
На рощу налетел ветерок. Он шелестел в деревьях, бросал в воздух тысячи лепестков. Какое-то мгновение они обрамляли потоки воздуха, как мусор окаймляет прибой. Ийок подумал, что это, наверное, красиво. Затем он ощутил Метку... По темным аллеям между яблонями шел другой колдун.
Кто? Ийок помнил, что на него направлены хоры, и подавил желание осветить двор. Он вгляделся во мрак и рассмотрел темный силуэт, приближающийся к нему среди ветвей, уловил отблеск лунного света на лбу и левой щеке.
Да. Еще один слух оказался безумной реальностью: адепт Завета стал первым визирем князя Келлхуса. Значит, он учит Келлхуса Гнозису. Нелепостям нет конца.
— Ахкеймион! — окликнул Ийок.
Ему, наверное, мучительно разговаривать с людьми, так с ним поступившими. Ийок говорил Элеазару, что ничего хорошего из похищения адепта не выйдет. Сколько промахов! Чудо, что их школа еще не потеряла силу.
Ахкеймион, как тень, остановился шагах в пятнадцати и смотрел на Ийока сквозь нависавшие ветви. Голос его звучал жестко:
— Если твое око соблазняет тебя, Ийок...
Любитель чанва ощутил приступ страха. В чем дело? Пьяное предостережение Элеазара отдалось эхом в голове: опасайся адепта Завета.
— Где князь Келлхус? Силуэт оставался неподвижным.
— Он занемог.
— Но мне сказали...— Ийок осекся. Сердце его похолодело, дыхание застыло. Он понял, что Элеазар все знал.
«Он отдал меня им... Вот почему он напился...»
— Тебя обманули,— сказал адепт Завета.
— Но что я...
— Ты помнишь, что чувствовал той ночью в Иотии? Ты наверняка слышал, что я иду к тебе. И как другие кричали, призывая тебя на помощь.
Это был кошмар.
— Что теперь? — спросил магистр Шпилей.— Что здесь происходит?
— Он отдал тебя мне, Ийок. Воин-Пророк. Я просил о мести. Я умолял.— Ахкеймион пробормотал что-то после этих слов, и его глаза и губы засветились.— И он сказал «да».
Ийок оцепенел.
— Ты умолял?
Взгляд сияющих глаз опустился вниз в незримом кивке. Цветы и ветки сейчас были обведены красным на черном фоне.
- Да.
— Тогда,— отозвался Ийок,— я умолять не буду. Побежденные колдуны подчинялись правилам, но Ийок ими
пренебрег. Отступать из дворца было некуда, особенно когда тебе в спину с тетивы смотрит смерть. Он попал в ловушку.
Как Ахкеймион в Сареотской библиотеке.
Вокруг него встала прозрачная стена его отражающей защиты. Затем воздух задрожал от его тайной песни — гортанного ответа причитающему Напеву Ахкеймиона.
