Александр Бушков - Чужие зеркала
– Да, для меня это был познавательный опыт, – только и сказала на это островная дева. Из всего экипажа она одна была мрачна и недовольна вынужденной задержкой.
Но потом Олес притомился и шагал молча.
…Как известно, человек рано или поздно привыкает ко всему. Привыкли они и к Граматару. Уже не поражали воображение сюрреалистические картины сухопутно-океанской мешанины. Уже проходили не то что не застывая соляными столбами, а даже голов-то не поворачивая, мимо таких диковин, как речной плес, утыканный морскими звездами, или развалины какого-то строения, облепленного ракушками так, что на стенах живого места не оставалось, и от которого по всей округе распространялся столь могучий запах тухлой рыбы, будто бы строение от фундамента до провалившейся крыши набито отборной тухлятиной, точно бочка селедкой.
Наткнувшись посередь леса на рыбину, пучащую глаза из-под корней, где она в какой-то луже каким-то чудом продержалась со всплытия до сего дня, они уж не толкали друг друга в бока – что творится, бляха-муха и Наваково семя! Ну рыба, ну в лесу, подумаешь… Подумаешь – пролетела сова с квелой осьминожкой в когтях… Привычной частью звукового сопровождения стал хруст ракушек под подошвами. Так, гляди, хрустеть перестанет – уже почувствуется, что не хватает чего-то очень родного и очень домашнего.
Олень, чешущий бок о коралл, рачки, снующие по стволам и веткам, низины и овраги, затопленные невысохшим илом, коричневым и сочным, в котором еще вовсю копошатся какие-то твари, сцепившиеся в смертельной схватке карась и бурундук… Все правильно. Так и надо. Мы идем по Граматару, пум-пурум-пурум-пумпум…
Олес еще не бросил своего развлечения, еще продолжал собирать жемчуг. Правда, наклоняться к каждой раковине-жемчужнице уже ленился, делал исключение лишь для самых больших – и то, если те валялись не далее десятка шагов в сторону. Поставленную задачу – собрать тридцать три жемчужины, чтобы сделать из них чото, как у Круарха-Альбиноса[3], он уже давно выполнил и теперь шел на рекорд. Выковырянную жемчужину он сравнивал с самой мелкой из своих. Если найденная оказывалась крупнее – мелкая летела в траву. Иногда большие раковины притаскивала ему в зубах Чуба. Таким образом, княжья коллекция, не увеличиваясь количественно, укрупнялась и утяжелялась.
Привалы делали редко – пока есть силы, нужно было идти вперед. Вперед, вперед, вперед… Ночи проводили в спальных мешках дамургов – вещь оказалась полезной не меньше рикс и сделанной с умом. В таком мешке не было ни холодно, ни жарко, ни душно, а было хорошо, как в родной кроватке. И Сварог подозревал, что такая ткань выдержит даже коготь разозленного медведя – чем черт не шутит…
Перелески, овраги, холмы. День, ночь, день, ночь. Привалы, сон, еда – и снова в путь. Ни души вокруг. Отряд держался на удивление бодро, даже Рошаль втянулся. Стох продолжал указывать на гору, и Сварог забеспокоился всерьез: карта картой, но ведь ландшафт материка, по словам Бало, меняется от всплытия к всплытию – а вдруг именно на этот раз тайник оказался на вершине чудовищного пика? Не лезть же под облака, черт возьми, там холодно…
Здесь, в глубине Граматара, было еще неспокойно, то и дело они ощущали слабые подземные толчки, порой ветер доносил запах гари, но огня не было – и слава богу: лесной пожар – это, знаете ли… Подземные толчки повторялись с регулярностью, наводящей на мысль о разумной деятельности. В самом деле, с интервалом примерно в пять часов земля начинала ходить ходуном, птицы испуганно срывались с насиженных мест, на солнце набегали тучки, приходилось останавливаться и пережидать. Но поскольку землетрясения повторялись с точностью хронометра, привыкли и к ним.
На исходе четвертого дня они вышли к большой поляне посреди стеной застывшего леса. В центре поляны возвышалась древняя полуразвалившаяся башня, кладка из огромных камней, поросших мхом с налетом вездесущей соли, держалась разве что каким-то чудом, казалось – плюнь, и рассыплется колосс в прах…
Сварог с опаской заглянул в одно из круглых окошек, опоясавших башню по кругу. Что и ожидалось – затхло, сыро и никого. Он покачал камни, огляделся, скомандовал:
– Привал. Заночуем здесь. Не в башне, конечно, а то развалится еще от храпа уважаемого суб-генерала, – вон там, подальше, под орешником. Олес, костер. Чуба, пробегись вокруг, посмотри как и что… Ночное дежурство по расписанию. Кана, сегодня твоя очередь кашеварить.
Кана уныло кивнула. Сварог привычно наколдовал шесть пайков (сегодня в меню были мясной бульон, жареная баранина и кофе), отдал островитянке и отправился в кустики по зову природы…
Корабельным ревуном взвыло чувство опасности, и проклятущий синий мячик вновь застучался в левый висок… А потом в ноги толкнуло так, словно он все еще на борту броненосца, во время артиллерийского боя. На голову посыпалась какая-то труха с дерева, кроны вокруг тревожно зашумели, взвились стайки пичуг. Сварог бросился обратно. В лицо ударил горячий ветер, словно перед ним распахнули дверцы топки, полетела жухлая листва…
– Мастер капитан!..
Пэвер, сильно наклонившись вперед, против ветра указывал куда-то в сторону башни. Сварог посмотрел в том направлении… и обмер.
Вокруг башни начиналось некое движение, какое-то верчение самого воздуха начиналось там – он отчетливо видел этот воздух, спиралью сверху вниз закручивающийся вокруг строения и бестелесными щупальцами тянущийся по земле к людям. Задрожали камни кладки, зашевелились, точно живые, вот один вырвало из стены, закружило в воздуховороте, шарахнуло оземь…
Он включил «третий глаз» и в магическом зрении увидел то же самое – за одним исключением: бессчетные щупальца ожившего воздуха были увенчаны зубастыми пастями, жадно нацеленными на людей.
– Уходим! – заорал Сварог. – Быстро! Олес, мать твою, бросай костер! Чуба! Где Чуба?
Олес от разлетающегося искрами костра метнулся к ругталю, подхватил, забросил на плечо… Одно из воздушных щупальцев просвистело в каком-то кайме от его ноги, Сварог выхватил шаур, дал очередь по башне…
Бесполезно. Ветер, да нет, какой там ветер, – ураган подхватывал звездочки и пускал их плясать в своем безумном танце. Рошаль мчался к Сварогу огромными прыжками, следом поспевали остальные, а Чуба где?! Вон она, слева, несется серой тенью за кустами… Они отбежали на треть кабелота от злокозненной башни и только тогда позволили себе перевести дух. Отголоски воздушной вакханалии долетали даже сюда – земля дрожала под ногами, а над деревьями медленно и красиво поднимался в закатное небо рой камней – останки древнего строения.
