Олаф Эйриксон - Изгнанник с Серых Равнин
Зольдо молча пожал плечами.
— Их будет не пятнадцать: как в первый раз, а, может быть, в десять раз больше. Если навалятся всем скопом, то от мечей проку мало, — сказал Конан. — Надо придумать что-нибудь получше.
— Я же бессмертный, — возразил Зольдо.
— Бессмертный! — заволновался киммериец. — А вдруг они и падалью не брезгуют!
Зольдо нахмурился и помрачнел; Конан же смутился, но гнев еще бродил в нем. Тут лоб бессмертного внезапно разгладился, и лицо его прояснилось.
— Ты меня не понял, — сказал он. — Я предлагаю вот что: ты укроешься в безопасном месте, но сделаешь для меня одну вещь — отрубишь мне голову. У тебя это неплохо получается, — вставил Зольдо не без тени иронии и продолжил: — Я возьму голову в руки и выйду навстречу нашим чернокожим друзьям. Думаю, что после встречи со мной пыла у них поубавиться.
Конан расхохотался, представив бессмертного расхаживающим с головой под мышкой. Зольдо продолжал говорить:
— Я могу драться и обезглавленным — лишь бы глаза видели врага и что с ним происходит. — Заметив изумленный взгляд киммерийца, он пояснил: — У тебя во дворце я притворялся: мне ничего не стоило продолжать бой даже после того, как ты рассек меня мечом.
Конан отмахнулся от предложения бессмертного.
— Мне это не нравится, — возразил он. — Мало ли что взбредет в дикарские мозги, а ты мне нужен — так же, как я тебе. Я предпочитаю видеть тебя рядом.
— Как знаешь, — произнес бессмертный.
Конан оторвал спину от камня.
— Поднимайся, — приказал он. — Еще чуть-чуть, и начнет смеркаться, а бежать в темноте мы не сможем. Надо бы добраться до холмов… а там видно будет!
Зольдо встал на ноги.
Они побежали дальше: бессмертный впереди, киммериец следом за ним. Сумерки были недолгими, но они успели наполовину сократить расстояние, которое отделяло их от гряды холмов. А потом, неожиданно и резко, опустилась тьма, и на потемневшем небе проступили крупные яркие звезды. Лес огласился новыми звуками, пришедшими на смену дневным; тонкие визги, басистое уханье и вой наполнили темноту. Путники сменили бег на шаг, продолжая продвигаться вперед, к холмам. Когда взошла луна, идти стало легче. Было полнолуние, и лунный свет рассеял непроглядную темноту леса. Тогда они снова перешли на бег. Грозный рев ночного хищника врезался в рулады обитателей джунглей; те на некоторое время испуганно примолкли, а потом опять засвистели, завизжали и загугукали.
Зверь рычал где-то неподалеку. Конан коснулся плеча идущего впереди Зольдо.
— Потише, — сказал он. — Пошли медленнее.
Киммерийцу совсем не улыбалось наткнуться на хищника; стоило быть поосторожней.
На рык первого зверя отозвался второй, и тоже близко. Путники шли, настороженно вслушиваясь и вглядываясь в тени, протянувшиеся от деревьев. Лунный свет серебрился на листьях и стволах, делая их белесыми.
— Впереди, — вдруг тихо сказал Зольдо. Он сразу замедлил шаг, и киммериец наткнулся на него. Конан понял краткое предупреждение бессмертного и принялся быстро обшаривать глазами расстилающийся перед ним ковер мха и древесные стволы.
Леопарда выдала тень, которую отбрасывал его хвост. До гигантской кошки, притаившейся на дереве, было шагов двадцать; зверь прижался к толстой ветви на высоте в два человеческих роста. Он великолепно спрятался, но, с нетерпением поджидал приближающуюся добычу, нервно подергивал кончиком хвоста. Будь хвост неподвижен, его бы можно было принять за высохший сук, но он мотался из стороны в сторону, и тень плясала, следуя за его движениями.
— Я пойду вперед, — шепнул бессмертный.
Не дожидаясь ответа, он направился к дереву, на котором распластался затаившийся леопард. Конан на всякий случай обнажил меч: где-то поблизости мог быть и второй хищник.
Бессмертный не преодолел и половины расстояния до леопарда, как тот вдруг завозился и тревожно мяукнул. Зольдо продолжал шагать к нему, и зверь, забыв про хоту, вскочил на все четыре лапы; шерсть на его спине поднялась дыбом, хвост нервно хлестал воздух. Леопард яростно зашипел на приближавшегося бессмертного. Громадная кошка меньше всего ожидала подобного подвоха: то, что двигалось к ней, не было добычей, а являлось тем, что приводило ее в неописуемый ужас. Наконец леопард, не выдержав, ринулся в бегство; он спрыгнул с дерева, которое выбрал для засады, и, ломая кусты, помчался куда глаза глядят, лишь бы оказаться подальше от этого внушающего ему страх существа.
Конан подошел к бессметному и озадаченно хмыкнул.
— Не понимаю, почему на тебя набросился кабан?
— Он был ранен и взбешен, а потом — слеп, — ответил Зольдо.
— Ладно. Уж на том спасибо, что не пришлось возиться с этой кошкой, — сказал киммериец, пряча оружие в ножны.
Громкий, полный боли человеческий вопль зазвенел в ночи. На него ответил разъяренный рык. Человек закричал снова, будто его терзал зверь. Ему ответили голоса людей, полные угрозы. И опять взревел хищник.
— Это с другой стороны, — произнес Зольдо. — Похоже, нас догоняют.
— А-а, проклятье! — выругался Конан. — Бежим! кто бы на них не напал, он их ненадолго задержит.
Они сорвались с места и помчались между деревьями. Ветер свистел в ушах киммерийца; на бегу он внимательно следил за тем, чтобы ненароком не наскочить на низко растущую ветку дерева и не споткнуться о выступающий из земли корень. Не упускал он из виду и мелькавшую между стволов впереди спину бессмертного: когда тот выскакивал на поляну или прогалину, надетая на нем кольчуга вспыхивала серебром в лунных лучах.
— Берегись! — неожиданно крикнул Зольдо в полный голос. В руке его, тускло блеснув, появился меч.
В ответ на его предупреждения лесная темнота разразилась нестройным хором улюлюканья и завываний, в которых не было ничего человеческого. Конан сообразил, что их не только догнали, но и успели окружить. Теперь им предстояло пробиваться сквозь кольцо врагов.
Вскоре он увидел среди деревьев разрисованные щиты дикарей — они уже не прятались, а выскочили навстречу, размахивая копьями. Свои тела они покрыли светлой краской и были похожи на призраков, кривляющихся в необузданном танце.
Бессмертный остановился, и Конан быстро нагнал его.
— Я буду прикрывать тебе спину! — крикнул Зольдо.
— Хорошо, — кивнул в ответ Конан и, не сбавляя шага, устремился вперед.
Он врезался в ряды дикарей как таран в крепостную стену. Киммериец издал боевой клич своего племени, и столь ужасен был его крик, что чернокожие, первыми принявшие на себя удары тяжелого меча, в страхе отшатнулись. Клинок варвара не останавливался ни на мгновенье: мерцающая полоса стали разрубала щиты, крушила черепа, рассекала мышцы и кости. Там, где не успевал меч, его работу доделывал длинный кинжал киммерийца. Оружие дикарей не могло выстоять против закаленного отточенного лезвия, а сами они нападали беспорядочно и бестолково.
