Ольга Григорьева - Берсерк
Он потянулся и вложил в мою руку маленький тряпичный сверток. Не разворачивая, я молча глядела в пол. Голос Олава был грустным и строгим, а его печальные синие глаза шарили по горнице, словно прощались с любимыми, уже ставшими привычными вещами. Он собирался оставить Киев!
Прижав к груди зажатый в ладонях тряпичный комочек, я хрипло спросила:
– Куда ты поедешь? Он пожал плечами:
– Не знаю. Может, стану свободным хевдингом, а может, вернусь домой, в Норвегию…
Я вспомнила – когда-то его отец. был там конунгом.
– Хочешь отомстить за отца?
Он усмехнулся:
– Ты все та же, Дара. Удивляюсь, что ты еще не нашла своего берсерка и не перерезала ему горло…
– Как ты Клеркону?
Теперь он уже смеялся:
– Торгсилю Вшивой Бороде очень понравилась бы эта история… – И легко прикоснувшись к моей щеке, быстро отдернул руку: – Конечно, я отомщу за отца и стану конунгом, но не так скоро. Моих людей очень мало, а другие, что пойдут со мной, не слишком верны. Аллогия дала лишь тех, кто не нужен ей самой, а Сигурд… —Улыбка так и не покинула его лица, лишь стала жесткой и презрительной: – Его людей я не взял.
Не зная, что сказать, я молча стояла рядом. А что я могла сказать? Что не хотела его ссоры с дядькой, что любила его все эти годы, и, что, будучи гонима сама, невольно привела Лихо и в его жизнь?
Сзади, едва слышно поскрипывая половицами, подошел Эйрик. Он принес хозяину сухое белье и чистые полотенца.
– Когда собираться? – укладывая на лавку принесенные вещи, спросил он. Быстрые руки старика неспещ. но перебрали одежду и вытянули длинное полотенце Словно завороженная, я уставилась на вышитых на нем петухов. Глядеть на изгнанного по моей вине друга было стыдно, а по сторонам – бесстыже. Олав вскинул голову
– Ты останешься тут, Эйрик.
Не соглашаясь, старик помотал головой.
– Ты останешься! – Олав встал и, словно забыв обо мне, зашагал по горнице. – Владимир зол на меня, но не на моих друзей. Ты будешь следить за моим двором и… – Он на мгновение запнулся, а потом вдруг совершенно другим тоном мягко произнес: – И за ней… Не хочу, чтоб с ней что-нибудь случилось!
Я сдавила пальцами тряпичный узелок – последнюю память о старом слепце. Неужели Олав заботился обо мне?! Неужели?! Но я не собиралась оставаться без него в Киеве!
– За мной не нужно присматривать, я поеду с тобой! – громко сказала я. Олав остановился и недоумевающе взглянул в мою сторону. Я пояснила:
– Я не хочу оставаться тут без тебя, даже если вместе с Эйриком меня будет охранять весь честной Киев!
Олав удивленно воззрился на меня, челядь зашепталась за спиной, а Эйрик растерянно заморгал. Неожиданно мне стало легко и весело. Будь что будет, но я поеду с Олавом куда угодно, даже в его холодную северную страну, где живут такие, как Хаки, лишь бы он оставался рядом! Я уже видела себя средь бушующего моря на корабле Олава – свободную, бесстрашную и счастливую, когда услышала его смех. Я отвлеклась от мечтаний и взглянула ему в глаза. Согнувшись пополам, Олав опирался одной рукой на край стола, другой утирал выступившие на глазах слезы и задыхался от смеха:
– Ох, Дара! Ты… ты… Ты думала, я… О тебе… Ох!
Не понимая причины веселья, я робко улыбнулась и поглядела на Эйрика. Старик смущенно спрятал глаза. Он относился ко мне не хуже, чем к прочему добру Олава, – холил, берег и никогда не издевался, но на сейчас тоже едва удерживался от смеха. Я требовательно вскинула подбородок:
– Что такого я сказала?!
Эйрик взглянул на хохочущего Олава, а потом потянулся к моему уху:
Он говорил об Аллогии. Я должен следить, чтоб с княгиней не случилось ничего дурного и ее не постигла участь Гориславы.
– А ты думала, что я хочу сберечь тебя? – Олав наконец перестал смеяться, только глаза все еще искрились весельем. – Ох, Дара! Ты всего лишь наложница…
Оглохнув от страшного, столь небрежно выпавшего из его уст признания, я шарахнулась и прижалась спиной к стене.
Какая же я глупая! Размечталась о прежней любви! Да на что я ему – богатому, красивому, смелому? У его ног целый мир, сама княгиня дарит его своей любовью, а молва о его подвигах песнями летает по Руси! Разве он посмотрит на меня – долговязую безродную девку?! Конечно, я всего лишь наложница, прихоть, каких у него немало разбросано по всем полоненным городищам. Я – одна из многих, а Аллогия – одна на всем белом свете! Как мне пришло в голову равняться с ней?!
Перед глазами встало холеное испуганное лицо княгини. Как, должно быть, мирно они жили тут без меня, как любили друг друга! А я, болотная дура, притащилась из своей глуши, словно весенняя Лихорадка, и нарушила весь этот лад и покой. По моей вине Олав потерял все, что обрел с таким трудом, – собственный дом, милости Владимира, любовь Аллогии, надежную верность Сигурда…
Еще никогда я не чувствовала внутри такой страшной и бездонной пустоты. Боль отчаяния замутила разум, и я заявила совсем не то, что хотела:
– Но ты не покупал меня – я свободна… Он пожал плечами:
– Хочешь – иди, только куда? Здесь ты под моей защитой, и, где бы я ни был, никто не осмелится посягнуть на мое добро, а там…
Он сбросил плащ и стянул через голову мокрую рубаху. Эйрик подскочил и принялся растирать полотенцем сильное красивое тело воеводы. Осторожно обходя свежие, еще красноватые шрамы, вышитые петухи заскользили по коже Олава.
Подойти бы к нему, прижаться губами к этим розовым, выпуклым полосам на его груди и сказать, как я люблю его и как боюсь вновь потерять!
Одна из чернявок хихикнула, и, потупясь, я отошла в сторону. Будет просто смешно, если уродливая рабыня на глазах у всех примется приставать к своему хозяину. Я не имела права просить его любви, а могла лишь униженно благодарить его за спасение от плетей Сигурда! Сглотнув застрявший в горле горький комок, я отлепилась от стены и низко склонилась перед Олавом:
– Хорошо, Али. Забудем о прошлом. Отныне ты мой хозяин, но ради тех давних лет будь милостив – возьми меня с собой. Я многое умею – стреляю без промаха, издали чую ловушки, кидаю ножи и топоры не хуже любого охотника! К тому же ты всегда сможешь продать меня, если стану в обузу…
Эйрик замер с полотенцем в вытянутых руках, а Олав резко развернулся и впился в меня сердитым взглядом:
– Перестань молоть чушь! Девке не место в дружине, даже если она умеет стрелять и метать топор, как сама валькирия Скегуль!
– Молю… – Я ощутила, как пол уходит из-под ног, неловко опустилась на колени и вдруг вспомнила давнее, данное еще в доме эстов обещание Олава. – Восемь лет назад ты клялся, что станешь могучим воином и поможешь мне отыскать убийцу моей матери. Теперь ты не простой воин, а воевода, почему же нарушаешь свое слово? Ведь Хаки где-то там, в северных странах.
