Дэвид Вебер - Тень Саганами
Беспилотник это не волновало. При таком небольшом ускорении он мог держать двигатели включёнными почти трое стандартных суток и, хотя он и не мог развивать таких чудовищных ускорений как противокорабельные ракеты, его маломощный импеллерный клин, в отличие от клина ракет, можно было при желании многократно включать и гасить, что делало его автономность практически неисчерпаемой. Кроме того, намного меньшая мощность клина в сочетании с любовно встроенной технологией обеспечения малозаметности, вообще являлась одной из главнейших причин, по которым аппарат было настолько трудно засечь. Пусть прекрасные в своей голодной ярости ударные ракеты рвут космос с ускорением в восемьдесят или девяносто километров в секунду за секунду, выставляя себя напоказ всей галактике! Они, так или иначе, в лучшем случае являлись камикадзе, обречёнными, подобно Ахиллу, на краткую, но полную блистающей воинской славы жизнь. Разведывательный же беспилотник был подобен Одиссею - сообразителен, хитёр и предусмотрителен.
И, в данном случае, полон решимости вернуться в конечном итоге домой, к Пенелопе по имени "Копенгаген".
***
- Сэр, центральная диспетчерская повторяет вызов. И, похоже, они, м-м-м, немного раздражены, - добавил лейтенант Кобе.
- Ладно, не можем же мы продолжать заставлять их беспокоиться, правда ведь? - отозвался Фитцджеральд. - Хорошо, Джефф. Включайте транспондер. Затем подождите минуты четыре - этого вполне достаточно, чтобы связист добрался до своего пульта, отключил тревогу и получил инструкции от вахтенного офицера - и пошлите сообщение.
- Есть, сэр.
Офицер связи нажал кнопку, включив транспондер "Копенгагена", транслирующий его абсолютно законные позывные. Четыре минуты спустя он нажал клавишу передачи и заранее подготовленное сообщение умчалось со скоростью света.
Аикава Кагияма пробормотал что-то себе под нос и Фитцджеральд перевёл на него взгляд.
- Что такое, Аикава? - поинтересовался коммандер и гардемарин виновато оглянулся.
- Ничего такого, сэр. Я всего лишь разговаривал сам с собой. - Фитцджеральд поднял бровь и Аикава вздохнул. - Похоже, я слегка обеспокоен тем, насколько хорошо всё это сработает.
- Аикава, надеюсь, вы не станете возражать, если я замечу вам, что вы чертовски затянули с тем, чтобы начать волноваться! - со смешком заметил Кобе и гардемарин кисло улыбнулся.
- Начал-то я давно, сэр, - ответил он лейтенанту. - Просто сейчас к прежнему беспокойству внезапно добавилась новая нотка.
Всё присутствующие на мостике рассмеялись, и Фицджеральд улыбнулся Аикаве. Неплохо, что нашёлся повод разрядить напряжение, отметил он. И, честно говоря, он и сам разделял волнение Аикавы. Однако не насчёт самого сообщения, а того, в чьи руки оно попадёт.
Благодаря трюку, при помощи которого "Гексапума" завладела "Копенгагеном", все его компьютеры остались в целости и сохранности. Разумеется, секретные блоки их баз данных были защищены многоуровневыми средствами безопасности, однако по большей части коммерческие средства обеспечения безопасности - даже Лиги - далеко не дотягивали до правительственных и военных стандартов. Конечно же, не обходилось без исключений. Например, взломать системы безопасности "Марианны" без содействия Де Шаброль было бы для специалистов "Гексапумы" практически невозможно. Хорошая команда специалистов РУФ, может быть, как следует повозившись и справилась бы с ними, однако это были не те системы, которые можно было походя взломать подручными средствами.
Однако заурядный, честный грузовик вроде "Копенгагена" не нуждался в подобной системе безопасности, да и не мог себе её позволить, так что Амаль Начадхури и Гатри Багвелл взломали бортовую компьютерную сеть с абсурдной лёгкостью. Взлом дал лейтенанту Кобе доступ к основным кодам и системе электронных подписей "Линий Калокаиноса". Располагая ими, они с Нагчадхури сфабриковали полностью соответствующее корпоративному стандарту безопасности сообщение. Разумеется, содержание сообщения было совершенно бессмысленным, однако этого никто не сможет понять до тех пор, пока оно не попадёт к адресату - которым по странной случайности являлся офис некоего Генриха Калокаиноса на Старой Земле.
"Когда старина Генрих откроет это сообщение и прочтёт, он, скорее всего, немного разозлится", - подумал Фитцджеральд. Однако то, что адресатом являлся исполнительный директор и крупнейший акционер "Линий Калокаиноса" должно было помешать кому-нибудь из услужливых подчинённых сунуть по дороге свой нос в послание. А само это послание служило предлогом для появления "Копенгагена" на Монике.
То, что "Калокаинос" не держала представителя на Монике, могло бы быть проблемой, однако среди агентов примерно десятка крупнейших транспортных компаний Лиги существовало джентльменское соглашение представлять друг друга при необходимости. Хотя послание "Копенгагена" не имело никакого чрезвычайного приоритета (если забыть об имени получателя), Фитцджеральд не сомневался, что капитан прав - в обычной ситуации агент "Джессик Комбайн" на Монике без вопросов примет его и переправит на Землю. Коммандера беспокоило только то, действительно ли представитель "Джессик" окажется столь же любезным, учитывая ту чертовщину, которую "Джессик" в последнее время тут наворотила.
Что ж, ответ на это, как и на вопрос о том, станет ли агент задавать какие-либо вопросы о сообщении - и о нас самих - может дать только будущее.
Проблема заключалась в том, что хотя "Копенгаген", насколько они могли судить по его журналу, никогда не заходил на Монику, журнал этот был далеко не полон. И, даже если он действительно никогда не был на Монике, "Копенгаген" проработал в Скоплении Талботта более пяти стандартных лет. Само судно могло никогда не бывать на Монике, но это не давало гарантии, что систему не посещал никто из членов его экипажа, или что представитель "Джессик" в системе не знал его настоящего шкипера. Или, по крайней мере, имени настоящего шкипера.
"Есть только один способ всё это узнать", - сказал себе Фитцджеральд и откинулся в кресле в ожидании ответа, пока "Копенгаген" продолжал приближаться к орбите Моники.
***
- Конечно же, капитан Тич, я прослежу, чтобы ваше послание было передано, - произнёс мужчина на экране коммуникатора Фицджеральда. - Однако, надеюсь, вы понимаете, что до того, как я смогу передать его на борт направляющегося к Земле судна, может пройти некоторое время.
- Разумеется, мистер Клинтон, - ответил Фитцджеральд. - Я ничего иного и не ожидал. Честно говоря, всё это сплошная головная боль, но проклятые рембрандтцы настаивали, чтобы я передал это письмо в нашу штаб-квартиру. А вы можете представить себе, как часто "Копенгаген" видит Землю!
