Ученик лоцмана (СИ) - Батыршин Борис Борисович
Пару отобранных рыбин, внешне более всего напоминающих обычную треску, я старательно выпотрошил, ободрал чешую и по примеру мяса пекари запёк в угольях. Готовое блюдо было на пробу отдано Каре; собака довольно схрумкала подношение и попросила ещё, так что мы разделили оставшуюся рыбу по-братски. Что ж, сперцем, лаврушкой и печёным картофелем — приятное дополнение к мясной кухне, да и сама рыбная ловля особых усилий и затрат не требует, знай, ходи по приливной полосе, да выбирай в яминах экземпляры попривлекательнее.
Кстати, именно в процессе ловли я едва не получил жестокий урок. Удар длинного шипа на хвосте какой-то плоской буро-коричневой твари, более всего напоминающей некрупного ската, увяз в резине сапога — и как я только догадался надеть его вместо привычных кроссовок! Тварь пряталась в мокром песке; шип её, с опозданием сообразил я, вполне мог оказаться ядовитым. Это был чуть ли не первый подобный урок преподнесённый мне островом — и, боюсь, далеко не последний. Так что на будущее — непреложное правило: по литорали ходить только в резиновых сапогах, что до купания — лучше ограничиться пока каменными ваннами, дно которых предварительно можно обшарить шестом. Хочется, конечно, поплавать, понырять в волнах здешнего роскошного прибоя — но где гарантия, что здесь не водятся и другие ядовитые, а то и вовсе электрические гады?..
Завтра займусь крабами моллюсками. С крабами проще всего — в своё время мне немало пришлось варить раков, так что технология знакома и вряд ли существенно отличается. Вскипятить ведро воды, сдобрить пряностями, травками (нашёл я тут кое-что, в меру духовитое), лавровым листом — и вперёд, по появления характерно красного цвета. Пива нет, конечно — ну да ничего, пойдёт и разбавленный градусов до сорока «Рояль» с добавкой кетчупа — ни в одном баре вам такого не подадут, гарантия… Что до моллюсков, то во время рыбной ловли на мелководье заметил россыпи раковин, напоминающих устрицы — почему бы не попробовать? Недурно, правда, для такой цели добыть среди местных плодов чего-нибудь цитрусоподобного, но это дело будущего, а пока можно обойтись пузырьком уксусом из литровой бутылки — тоже вполне себе ничего, особенно если замариновать в нём местных устриц или гребешков…'
И, конечно, орехи, найденные ещё в первый день — точно такие гроздьями свисают с местных, похожие на метёлки из перьев пальмы. Они оказались настоящим подарком: под тонкой и мягкой кожурой мякоть желтоватого цвета, пронизанная тонкими волокнами, довольно сочная. Кара, которой я бросил кусочек, охотно его схрумкала; я последовал её примеру, и обнаружил, что мякоть не имеет выраженного фруктового запаха, не слишком сочная, зато явно богата крахмалом. Я никогда не пробовал плодов хлебного дерева, только читал о них (кажется, в том же Таинственном острове) — но эти штуки весьма на них похожи. Припомнив всё, что я слышал об этом продукте, я попробовал нарезать мякоть ломтиками и поджарить на сковородке, на подсолнечном масле — в запасе есть три литровые бутыли и ещё одна, порожняя примерно на две трети. А ничего так; вкусно; можно будет запечь вместе с рыбой или, когда добуду в следующий раз пекари, попробовать поджарить экзотический плод на её жире…'
«Пятый день. Вот я и выбрался, наконец, в поход. И эти строки пишу не как привык, на откидном столике в тесной каютке 'Штральзунда» — а на плоском камне, пристроившись в закрытой от сквозных океанских ветров лощинке, разделяющей две макушки горы, венчающей остров. В самом деле, сколько можно откладывать — уже который день я здесь, и только сегодня удосужился оторваться от повседневной текучки и окинуть, наконец, царственным взором свои новые владения…
Шучу, конечно, и шутки эти не слишком весёлые. Весь энтузиазм, которыми пропитаны записи предыдущих двух дней (я перечитал их, прежде, чем взяться за перо) проистекает, по сути, от сильнейшей неуверенности в собственном будущем. Необитаемый тропический остров, где можно пожить жизнью самого настоящего Робинзона — это замечательно, если твёрдо знаешь, что где-то за горизонтом пролетают рейсовые самолёты и пролегают маршруты судов, а под рукой всегда надёжная рация, по которой можно обратиться за помощью. А вот когда небеса над головой словно сошли с картин жанра фантастической живописи, и нет ни малейшей уверенности, что получится выбраться из этого обретённого нечаянно райка, неважно с чьей-то помощью, или собственными силами — вот тогда да, тогда нервишки начинают пошаливать. И принимаешься всячески убеждать себя, что это явление сугубо временное, и надо всего лишь не психовать раньше времени, и всё тогда будет хорошо — рано или поздно оживёт морзянкой эфир, или появится на горизонте парус, а то и сядет на волны лагуны маленький, похожий на стрекозу гидроплан…
В общем, вы меня поняли. И астрономические изыскания вкупе с гастрономическими экспериментами — не самый худший способ сбежать от действительности. Как и исследовательский поход до вершины горы, который я-таки заставил себя предпринять. Дело-то в любом случае полезное — сколько бы мне не пришлось здесь провести, изучить ближайшие окрестности лишним не будет. Как и осмотреться в дальних — нисколько не сомневаюсь, что с вершины горы просматривается и замеченный мной Барьерный Риф, и цепочки островов, которых сейчас дают знать о себе лишь выглядывающими над горизонтом верхушками гор. И, кстати, обратный склон моей собственной горы, куда иначе пришлось бы добираться по воде, поскольку с обеих сторон она обрывается к морю отвесными скалами.
Но — к делу. Добравшись до знакомой речки с водопоем — по пути я расставил на тропе полдюжины заранее заготовленных силков из проволоки и толстой лески, — я огляделся и стал подниматься вверх, придерживаясь русла реки. К счастью, петляет она не то, чтобы сильно; кое-где, правда, скалы подходят к воде вплотную, но обойти их не составляет особого труда, пользуясь всё теми же звериными тропами. Местный животный мир, четвероногие его представители, непуганы и не опасаются человека — несколько раз я замечал мелких то ли оленей, то ли косуль, попадались пекари, а один раз на тропу передо мной, шагах в десяти, вышел некрупный леопард. Я замер, не столько от страха, сколько от восхищения — карабин под мышкой, патрон в стволе, чего бояться? — и минуту-другую мы с пятнистой кошкой гипнотизировали друг друга взглядами. Видимо, зверь по достоинству оценил размеры визави счёл, что имеет смысл поискать добычу помельче. А может, он просто не был голоден, потому что негромко взрыкнул, хлестнул себя по бокам толстым, как труба, хвостом (я машинально отметил, что такой больше подошёл бы, пожалуй, снежному барсу) и беззвучно скрылся в чаще. Кара, замершая при появлении гостя, тявкнула ему вслед, и мы отправились дальше.
Никакой необходимости в дополнительных мерах предосторожности я не испытывал — собака трусит рядом и, уж конечно, обнаружит любую угрозу, дав мне достаточно времени, чтобы на неё среагировать. Смущало другое — практически все обнаруженные мною до сих пор живые существа так или иначе очень похожи на земных, знакомых ещё по «Жизни животных» Брема, которые я так любил листать в детстве. И это, прошу заметить — при совершенно чужой космогонии над головой, и даже на глаз спектр местного светила неслабо отличается от нашего Солнца — а значит, и набор излучений, в немалой степени определяющих пути развития местной живности, должен быть какой-то иной…
За этими рассуждениями я добрался до расселины, скорее, даже узкого ущелья с почти отвесными скальными стенами, из которого и вытекал мой путеводный поток. Если продолжать следовать ему — придётся прыгать по камням, а то и вовсе шагать по пояс в ледяной, с сильным течением воде, но дну, заваленному булыжниками. Ну ладно, я при крайней необходимости может, и справлюсь — а вот каково будет Каре? Собаку просто унесёт течением, так что придётся тащить её на себе… нет, товарищи, это не наш выбор! Конечно, интересно осмотреть истоки этой речки — мне почему-то кажется, что там, в глубине этого ущелья таится вход в самую настоящую ледяную пещеру, — но с этим придётся повременить. Как минимум — до того времени, когда я явлюсь сюда снаряжённым получше, с верёвкой, какими-нибудь самодельными крючьями и прочим инвентарём, который может пригодиться самодеятельному спелеологу. А пока — мы передохнули на лужайке у подножия скал, и стали карабкаться по узкой расселине вверх, огибая выходы скальных пород. Туда, где в просветах между деревьями призывно голубело небо над крутым скальным отрогом, поросшим ползучим кустарником. Тропа вскоре расширилась (интересно, что за звери развлекаются тут горными восхождениями?), и не прошло и получаса, как она, петляя между остроконечными гранитными глыбами, вывела меня в седловинку между двумя вершинами горы, где я сижу теперь на подходящем камушке, подложив под себя сложенную вчетверо куртку, перевожу дух и делюсь путевыми впечатлениями в письменном виде. Кара без устали наворачивает круги вокруг нашей временной стоянке и уже успела спугнуть заливистым лаем какую-то зашуршавшую в кустах живность. В общем, товарищи, не так всё плохо и безнадёжно — пока, во всяком случае. А дальше, как говорят в Одессе — будем посмотреть…'
