Воскрешающая (СИ) - Арлатов Маир

− Мама! Мама! Я нашёл ледышку! Смотри!

− Это медуза, − сказала я, поймав его. – Давай выпустим её в море, она высохнет на солнце и погибнет.

− А их там много, − мальчик оглянулся, показывая рукой назад. – Они сами выпрыгивают. Им не нравится море.

− Ну, пойдем, посмотрим.

Мальчик в одной руке бережно держал медузу, величиной с крупную пуговицу, а другой крепко держал меня.

Это были особые медузы. Совершенно безобидные. Когда море угрожало их жизни, они из него выпрыгивали. Я не придала тогда особого значения словам сына. На берегу медузы могли оказаться и по другой причине − накануне был сильный шторм.

Мы пришли. Берег на сколько хватало взгляда был усыпан «ледышками». Живые отпрыгивали подальше от воды до тех пор, пока хватало сил. Они ещё хранили свой белый цвет, а мёртвые поблекли, а потом и вовсе стали прозрачными.

− Что с ними?

− Не знаю, сынок, пойдём к папе, он с этим разберётся.

Мужа звали Рейленд. Он не смог найти причину массового самоубийства медуз. Анализы состава воды не дали ответ. Прошло несколько дней и на берегу не осталось и следа от них.

Рано утром Рейленд и Радомир отправились к морю, порыбачить. Они столкнули лодку в воду и отчалили, обещая вернуться к обеду. Погода была отличная. Их лодку я могла видеть с крыльца нашего коттеджа.

За работой по дому я забыла о времени. Часы показывали полдень. Бросив всё, я выскочила на крыльцо, думая, что, увижу, как они подплывают, и помогу причалить к берегу.

Но их не было! Море до самого горизонта было пустым.

Потом я потеряла голову от безумия и, глядя в море, без конца кричала их имена: «Рей−ленд! Радо−мир!..»

Сердце моё надрывалось от отчаяния. Что с ними случилось?

К вечеру море выбросило на берег лодку…

Мне стало ясно, что они погибли. Но верить в это я отказывалась.

Я вызвала спасателей. И они после тщательных проверок обнаружили в море нитещупов – особых водорослей−хищников.

Глядя на чёрные заросли нитещупов, вытащенных учеными на берег, я видела перед собой убийц, и мне хотелось растоптать их, уничтожить весь их кровожадный род, но я лишь упала на колени и горько заплакала.

Ученые сказали, что море стало опасным и мне надо уходить отсюда. Я не хотела прислушиваться к их словам и осталась.

Жизнь моя потеряла всякий смысл. Подолгу я ходила вдоль берега или плавала одна в лодке, надеясь, что вскоре присоединюсь к мужу и сыну. Но напрасно я посылала проклятия в адрес убийц, напрасно старалась обратить на себя их внимание.

Однажды шагая по берегу, я нашла побелевший на солнце скелет крупной рыбины. Не знаю, чем меня привлекла эта находка. Неожиданно, я заметила, что кости изменили цвет. Мне стало интересно, что это значит. Потом кости начали обрастать мясом, чешуей, появились жабры, плавники, хвост… Глядя на такую метаморфозу, я недоумевала, решив, что схожу с ума.

Рыба ожила. Она прыгала на песке и жадно хватала воздух ртом. Я её пожалела и, поймав, отпустила в море.

Потом были другие кости, трупы чаек и прочие умершие создания. Все они возвращались к жизни. Как−то мне попалась дохлая разорванная на части рыба. И из каждой отдельной её части образовалась новая. И все они запрыгали на песке…

Я поняла, что дело во мне. Это я их воскрешаю, да ещё и клонирую к тому же. Неужели за этот дар платой оказалась жизнь двух любимых людей? Я же не хотела этого! За что?

С тех пор я не жила на обитаемых планетах. Я искала одинокую, которая была бы похожа на меня. Но все они имели память о живших когда−то на них существах, а я невольно оживляла эту память, находя их останки. Свою же память о пережитой трагедии, я скрывала даже от самой себя во избежание душевных страданий.

Но я сильно углубилась в воспоминания. Память – это мина замедленного действия с постепенно ослабевающим эффектом. С каждым разом чувства всё больше утрачивали свою остроту, детали трагедии становились расплывчатыми, утрачивая своё значение, и только лишь тоска с каждым разом становилась больше, разрастаясь, как раковая опухоль.

Смахнув набежавшие слёзы, я усмехнулась, припомнив, как первое время боялась есть мясо. Но сейчас уже ничего, если оно хорошо прожарено или проварено, то уже не поддается оживляющему действию моих серых глаз. Так что вегетарианкой я не стала.

Но всё, я решительно взяла себя в руки и перекрыла воспоминаниям кислород. Сейчас не время расслабляться и раскисать. Итак, первое, что я узнала – это то, что фальшивый Гебид фальшив вдвойне.

Второе: в моём распоряжении несколько недель. Минимум одна.

А третье: чего это я вообще оказалась в таком плачевном состоянии? Разве маршал сказал мне что−то, чего я не знала? Нет же! Просто я испугалась признать факты, а он всего лишь заставил меня это сделать. Я увидела то, что упрямо игнорировала. Ужасно, спору нет. Но разве это повод предаваться отчаянию? Этот Татхенган ещё не раз пожалеет, что связался со мной! Конечно, до мести я не опущусь, по крайней мере, пока. Для этого нужно быть свободной и злопамятной. Ни тем, ни другим в достаточной мере на данный момент я не обладала, а жаль.

О многом я подумала в тот день. И ночью, когда в коридоре установилась тишина, я решила отправиться на поиски настоящего Будущего Короля. Куда? Разумеется, в морг!

Сапог под кроватью не оказалось, зато тапочки были на месте. Самым трудным было заставить себя выбраться из постели. Но я сделала это, стараясь не думать о том, как выгляжу: на мне мятый халат, волосы, не расчёсываемые с тех пор, как я нахожусь здесь, наверняка, синяки под глазами. Моё внутреннее состояние в полной мере отражалось внешне.

И ещё… я стала слабой. Мне это совсем не нравилось. Но виновата я сама: не стоило так долго валяться без дела в кровати.

В эту ночь дойти до морга мне не удалось. Всё из−за этой ненавистной телесной слабости. Уже дойдя до конца коридора, я чувствовала себя такой уставшей, будто пробежала марафонскую дистанцию. Пришлось возвращаться.

Подходя к палате Гебида – фальшивого вдвойне, я остановилась перед дверью, отдышалась и открыла её. Свет из коридора ворвался в палату, и я увидела, что его там нет.

Следующей была комната отдыха. Я опять остановилась перед дверью, отбросив сомнения, наконец, вошла и, отыскав выключатель рукой, включила свет. Что мне здесь надо, я не знала. Просто захотелось войти.

Сбоку от двери висело огромное зеркало, и в нём я увидела себя. Я поверить не могла, что это я. Что со мной стало?

Вздохнув, я отвернулась от зеркала и обвела комнату изучающим взглядом. Два огромных окна, занавешенных шёлковыми шторами. По бокам стояли деревянные кадки с экзотическими пальмами, достающими своими причудливыми листьями до потолка.

Посреди комнаты находились несколько прижатых спинками друг к другу диванов и кресел. Тут же стоял бар и миниатюрные столики. На стенах висели многоярусные, плетёные кашпо с цветами. Пол устилали пёстрые ковровые дорожки.

Кроме этого в комнате были две двери, предназначение которых я собиралась выяснить в ближайшее время.

За дверью, расположенной на левой стороне комнаты – она была ближе ко мне, находилась душевая, мини–сауна и туалет.

Не воспользоваться моментом я не могла. Мысль принять душ пришла сразу, как я вошла в душевую комнату. Для поднятия духа мне необходим был контрастный душ. Здесь же находились шампуни, мыла, щетки, мочалки, полотенца, ножницы. Мне пригодилось всё.

Часа два я наслаждалась то тёплыми, то холодными струями воды. Пена мыла и шампуней бережно ухаживали и ласкали моё тело, а от душистого махрового полотенца я была просто в восторге.

Усталости и слабости как не бывало.

Затем в этой же комнате я высушила феном волосы, расчесала их и заколола шпильками, половина из которых каким−то чудом сохранилась на моей голове. Потом, нанеся на лицо и руки увлажняющий, защитный крем, навела за собой порядок – мне не хотелось, чтобы утром начали разыскивать того, кто здесь был – и пошла, исследовать, что же скрывается за другой дверью, расположенной напротив. Проходила я мимо окон и, конечно, решила узнать, что за шторами. Ничего нового для себя я не увидела – всё те же каменные стены за двойными рамами стекла.