Роман Злотников - Арвендейл
У входа в таверну его вновь ждал давешний лейтенант. На этот раз он был в довольно изысканном камзоле и широкополой шляпе со страусиным пером. Окинув Беневьера одобрительным взглядом, он коротко кивнул и элегантным жестом указал в сторону замка.
— Прошу вас, господин Беневьер, герцог ждет.
Едва Беневьер в сопровождении почетного (почетного ли?) конвоя ступил под арку замковых ворот, на него накатило… Как только его голова пересекла тень от арки, падавшую на выщербленный булыжник, Беневьер вздрогнул и, стиснув зубы, тихо застонал. Внутренности прострелило резкой болью, позвоночник будто закрутился вокруг своей оси, а голову словно пронзило стрелой от виска к виску. Несомненно, это была ловушка, ловушка на таких, как он, но Беневьер совершенно не собирался в нее попадать. Вернее, он не собирался в ней оставаться. Поэтому вор стиснул зубы и, лишь чуть сузив глаза и стараясь не замечать огромного колокола, со всей дури вызванивавшего у него в голове каждый его шаг, двинулся вперед. Через три шага у него в голове осталась только боль, заполнившая все его существо от начавшей рано лысеть макушки до самых кончиков пальцев, но он все шел, шел и шел вперед, прекрасно сознавая, что остановиться — значит умереть…
Все кончилось столь же внезапно, как и началось. Лишь только его голова вынырнула из тени, отбрасываемой на замковый двор мрачной громадой надвратной башни, — боль тут же прекратилась, как будто испугалась мягких лучей закатного солнца. От неожиданности Беневьер даже остановился.
— Рад видеть, что вы прошли испытание Барьером, благородный господин.
Голос лейтенанта прозвучал так внезапно, что Беневьер вздрогнул. Лейтенант, стражники, все это осталось настолько далеко отсюда, буквально смытое болью, что он успел забыть и о том, где он находится, и о том, зачем он сюда пришел.
— Барьером?.. — Беневьер резко развернулся. Лейтенант смотрел на него явно благожелательнее, чем до ворот.
— Ну да. Господин герцог установил вокруг замковых стен созданную им самим модификацию барьера Эстебана. Если кто злоумышляет против императора, народа герцогства и самого герцога, он не может его преодолеть. Естественно, я имею в виду тех, в чьих жилах течет кровь, дающая нам возможность пользоваться Даром. Как и обычный барьер Эстебана, этот не действует на тех, кто не обладает Даром.
Беневьер некоторое время молча стоял, размышляя над услышанным и приходя в себя, а затем спросил небрежным тоном скучающего дворянина:
— И много было тех, что злоумышляли?
— Сейчас уже таких практически не попадается, а когда Барьер был только установлен… — Лейтенант покачал головой. — Многие пытались рядиться в крестьян или ремесленников. Более того, среди злоумышляющих встречались даже женщины…
Беневьер понимающе покачал головой, словно разделяя возмущение лейтенанта. Между тем мысли в его голове продолжали лихорадочно скакать. Похоже, герцог — самый сильный маг из всех, о ком ему до сих пор приходилось слышать. Заклятье, читающее мысли… заклятье, способное вытащить у тебя из головы злоумышление против чего-то и кого-то… Его учителя всегда утверждали, что подобное невозможно. Что подобное противно самой природе магии. Между тем вот оно! О всемогущие боги, куда же он попал! Нет, ему следовало попытаться бежать еще из таверны, наплевав на шпаги и алебарды стражников, наплевав на риск нарваться на стрелу лучника. Впрочем, возможно, у него еще есть шанс…
— А что, Барьер действует только на тех, кто входит в замок?
— Конечно нет. — Лейтенант удивленно воззрился на Беневьера. — Я же сказал: в основе это обычный барьер Эстебана. Он действует на всех, кто его пересекает, в каком бы направлении он ни шел. — С легким поклоном он указал Беневьеру на высокие двустворчатые двери. — Прошу вас, благородный господин, герцог ждет.
Но Беневьер стоял как вкопанный, не в силах оторвать взгляд от двух кольев, вбитых в землю у дальнего крыла конюшен, протянувшихся вдоль всей левой стены замка. Сами колья не были чем-то примечательным, но вот две фигуры на них… Испокон веку на кол сажали разбойников, воров, схваченных на месте преступления, прелюбодеев и ТЕХ, КТО ВЫДАВАЛ СЕБЯ ЗА ДВОРЯН. И тут, похоже, имел место именно такой случай. Поскольку всех остальных, как правило, казнили на рыночной площади, при большом стечении народа, приговорив публичным судом сеньора, а вот тех, кто выдавал себя за дворян, судили уже закрытым дворянским судом. Ибо считалось, что заподозренный в подобном преступлении мог в суде оправдаться, а выносить дворянские разборки на глаза простолюдинов считалось недопустимым.
— Увы, благородный господин, они так же, как и вы, были приглашены на ужин к герцогу. Но ЭТИ даже не заметили барьера. — Голос лейтенанта был полон презрения. — Прошу вас, герцог ждет.
Беневьер сглотнул и, механически кивнув, на деревянных ногах двинулся дальше.
Стол для ужина был накрыт в небольшой гостиной на втором этаже. Вопреки ожиданиям Беневьера, который рассчитывал затеряться среди относительно многочисленных гостей, приглашенных к столу столь важной персоны, стол был сервирован всего для двоих. Лейтенант, сопроводив гостя до гостиной, молча поклонился и исчез за широкими портьерами. Беневьер подскочил к окну. О боги, колья с самозванцами торчали прямо под окнами.
— Они были очень упорны в своих заблуждениях.
Беневьер вздрогнул и обернулся. Герцог оказался изящным мужчиной средних лет. Лицо его было окаймлено аккуратной бородкой. Отвесив Беневьеру элегантный поклон, он улыбнулся и указал на стол.
— Прошу.
Беневьер рухнул на стул, будто у него обрубили ноги.
— Очень рад приветствовать вас у себя в гостях, господин Беневьер. — Герцог окинул гостя мягким, ласковым взглядом (от которого, правда, Беневьер тут же покрылся испариной). — В наше время так редко можно встретить настоящего дворянина. Простолюдины совершенно потеряли совесть и страх. Дворянами смеют называться все, кто ни попадя. А долг истинного дворянина — блюсти чистоту крови и незапятнанную честь рода. Не так ли, господин Беневьер?
Вор деревянно кивнул.
Герцог вздохнул и, изящным движением ресниц указав в направлении окна, грустно произнес:
— И я следую этому в меру своих сил и возможностей.
Следующие несколько минут прошли относительно спокойно. Герцог мягким движением указал бутылке на бокал гостя, отчего та мгновенно взвилась в воздух и спустя мгновение, наполнив бокал, вернулась на свое место, отпустил пару милых шуток и порекомендовал начать с копченого угря. Но едва Беневьер, с трудов справившись с вилкой и ножом, дрожащими руками откромсал себе кусочек и поднес его ко рту, как следующая фраза герцога начисто лишила его остатков аппетита.
