Андрей Геласимов - Холод
Он протянул руку, чтобы прикоснуться к ней, и Зинаида не успела отстраниться. То есть она отстранилась, но с опозданием. От этого возникла неловкость.
– Нет, я пойду. Меня дома ждут.
– Кто? Подруга твоего сына?
Зинаида от этих слов замерла как хомячок в клетке, если неожиданно постучать сверху по решетке пальцем.
– Ты так на меня смотришь, как будто это я убил Кенни.
– Кого?
– Если не знаешь, объяснять бесполезно. Я пошутить пытался. Кстати, если бы знала, легче бы нашла общий язык со своим сыном.
– Вам-то какое дело?
– Мне? – Филиппов пожал плечами, скроил гримасу волка из детского утренника и покачал головой. – Никакого. Просто к слову пришлось. Ты, правда, не знаешь, кто такой Кенни?
– Сказала же.
– Ладно, не сердись… Ты меня, между прочим, тоже обидела своим враньем про обморок. Я просто виду не подал. Железная выдержка. Долгие годы тренировок.
– Да не врала я вам.
– Слушай, не начинай. Скучно уже. Я всю дорогу помню от аэропорта до самой гостиницы.
– Помните? Хорошо. Тогда расскажите, что случилось на трассе.
– А ты хрюкнешь для меня?
Зинаида снова опешила.
– В каком смысле?
– В прямом. Как в самолете хрюкала, когда смеялась. Мне ужасно понравилось. Хрюкни, пожалуйста. Мне надо запомнить. Я своей актрисе потом покажу. Пусть она тоже так смеется. У нее в одном хорошем спектакле смех в начале второго акта не получается. А если будет хрюкать, как ты, то получится. Я на репетициях ей говорил – представь, что я сижу на уличном фонаре с голым задом. Так хорошо пару спектаклей смеялась… А потом перестала. Моя голая задница ее больше не веселит… Хрюкни, пожалуйста. Ну что тебе, трудно? У меня важная сцена провисает.
Зинаида секунду смотрела на Филиппова, потом отважно сморщила нос и хрюкнула.
– Не-ет, ну так нечестно, – разочарованно протянул он. – Ты всю органику потеряла. Так любой дурак сможет. В самолете у тебя совсем по-другому было. Обаятельно получалось. Такая добрая мультяшная свинка.
– Хотите, я могу хрюкнуть? – предложил бармен.
– Нет, спасибо. Мне женский звук нужен.
– А я могу и как женщина.
– Вот этого точно не надо. И вообще… Уже неинтересно.
Филиппов действительно поскучнел и снова указал бармену пальцем на пустую рюмку.
– «Маннергеймовку»? – спросил тот.
– Не надо. Налей как обычно.
– Я жду, – сказала Зинаида. – Я свою часть договора выполнила.
– А у нас тут бизнес, что ли? – покосился на нее Филиппов.
– Слово надо держать.
– Ну, хорошо, – вздохнул он. – Дай только выпью.
Проглотив третью рюмку, он поморщился, понюхал кулак и поморгал.
– Короче, слушай… После переправы на портовской трассе нам навстречу выехал какой-то дебил. Мы слетели с дороги. Я ударился головой. Потом этот придурок выскочил из своей машины… А нет, погоди… Он не выскочил. Там была вторая машина… И в ней сидело несколько человек. Они вытащили этого придурка из джипа и начали его… Да… А Павлик твой пытался их остановить… – Филиппов сделал паузу. – Потому что это была девушка…
– Ну? – сказала Зинаида, подождав несколько секунд. – И что было дальше?
– Дальше… А я почему-то не помню… И, кстати, куда делся Павлик? Почему ты одна меня в гостиницу привезла?
– Вот видите. Вы даже про Павлика ничего не помните. А в обморок упали гораздо позже.
– Да отцепись ты со своим обмороком. Что это за девушка была? И почему за ней гнались?… Нет, подожди, я сам вспомню… Просто надо повторить мизансцену. Иди сюда.
Он соскочил с табурета у стойки и потащил Зинаиду к одному из столов.
– Сядь.
Филиппов усадил ее на помпезный стул с полированной спинкой, а сам, скрежетнув тяжелыми ножками другого стула по кафелю, уселся позади нее.
– Значит, вот так мы сидели… Вот тут слева был Павлик… Дай стул для него тоже поставлю… Чужая машина пролетела мимо нас и остановилась вон там… Потом из второй машины… Нет, погоди…
Он вскочил со своего стула и подбежал к большому столу в противоположном углу помещения.
– Это вот будет их машина… Отсюда выходят трое таких амбалов.
Он сгорбился и показал несуществующую в природе мощь и угрозу.
– И они бегут к этому джипу… В рапиде…
Филиппов почему-то, как при замедленной съемке, начал показывать бег троих мужчин, направляясь к другому столу, который, очевидно, играл для него роль третьего автомобиля.
– Они подбегают… Вытаскивают водителя… И в этот момент…
Он бросился к Зинаиде, плюхнулся на стул рядом с ней, а потом резко открыл несуществующую дверцу.
– В этот момент твой Павлик выскакивает наружу и бежит к ним…
Филиппов показал такой же замедленный, как у нападавших, бег Павлика, озираясь при этом и беззвучно открывая рот.
– Он что-то кричал… Но было не слышно… Дверца уже захлопнулась… А я был вот здесь…
Филиппов снова бросился к своему стулу и развалился на нем, сильно запрокинув голову и прижав к ней ладонь.
– Но я все видел… Эти трое вытащили водителя… Тот упирался… Твой Павлик подбежал к ним… – Филиппов помолчал. – Дальше смутно… Туман какой-то…
– И все? – скептически хмыкнула Зинаида, поворачиваясь к нему. – А говорили, что вспомните.
– Знаешь что? Ты достала. Я тебе рассказал, что произошло на трассе. Что ты еще хочешь? Я даже помню, как она была одета… Черные джинсы, унты… Такие узкие и высокие… Темный свитер… Кажется, синий… Серый шарф, длинный, замотан в несколько раз. Темная норковая ушанка. Похожая на мужскую… Я поэтому принял ее сначала за парня… Получила? – Филиппов торжествующе смотрел на Зинаиду. – Будет она меня еще проверять… Все как в аптеке.
– Хорошо, – кивнула она. – И куда потом делся Павлик? Почему эта девушка убегала? Кто она?
Филиппов молчал.
– Мы ведь это все обсудили, – сказала Зинаида.
– С кем?
– С вами.
– Когда?
– Час назад. Прямо там, в машине. Только после этого вы грохнулись в обморок и теперь ничего не помните.
Филиппов загрустил и повесил голову.
– У тебя есть на чем CD слушать? – спросил он бармена, спустя минуту.
Тот нырнул под стойку и затем водрузил на нее пузатый магнитофон.
– Вот это поставь, – сказал Филиппов, подходя к нему и вынимая из внутреннего кармана пальто диск Тома Уэйтса, который повсюду таскал с собой и донимал им барменов по всему миру. – Третья дорожка.
Магнитофон щелкнул, в колонках над барной стойкой что-то откликнулось, и Филиппов кивнул, прислушиваясь к родному хриплому голосу.
