Лин Картер - Конан Бессмертный
Конан от души рассмеялся:
— Не так скоро, дружище! Даже я, наделавший в своей жизни вполне достаточно глупостей, — даже я не столь безрассуден, чтобы кидаться прямо в пасть чародею во главе двух десятков людей. Боги, видишь ли, охотнее помогают тем, кто сам шевелит мозгами. Мы должны тщательно предусмотреть каждый шаг.
Но Канг Люцзе уже разнесла новости, и скоро все звуки потонули в восторженных криках толпы, собравшейся около хижины. Пришлось Конану с самым серьезным видом принимать скромные знаки поклонения шафрановокожих людей, чью единственную надежду на спасение он воплощал.
И вот в деревушке, населенной кхитайскими беглецами, собрался высокий совет. Густо вился над кальянами благоухающий лотосом дым. Конан разлегся на циновках, держа в руке кубок вина. Зоркие голубые глаза внимательно изучали лица новых союзников. Атмосфера в бамбуковой хижине была наэлектризована до предела…
— Не так-то легко проникнуть в замок Проклинаемого, — рассказывал рослый узкоглазый мужчина, чье лицо было изуродовано шрамом через весь лоб. — Меченосцы стоят на страже ночью и днем, не говоря уже о потусторонних силах, которыми он повелевает… С другой стороны, народ безоружен. Открытое нападение на хорошо вооруженную цитадель с нашими ничтожными силами — безумие!
— Ты совершенно прав, Ленг Чи, — ответил старый Канг Хзу. — Лишь хитрость может проложить нам путь к успеху. Вот послушайте: я знаю, как попасть в цитадель. Через неделю Проклинаемый дает пир: так отмечает он каждую годовщину взятия Пайканга. И каждый год венцом праздника становится Танец Львов, исполняемый по всем правилам древности, — тем самым Ях Чиенг как бы идет навстречу народной любви к зрелищам и приверженности старым традициям. В этот день, единственный раз в году, раскрываются главные ворота, и люди могут войти во внутренний двор… Да, но как мы проведем с собой короля Конана? Он светлокожий и круглоглазый, да и ростом слишком заметен. Хотя погодите, мы можем спрятать его в каком-нибудь ящике…
Конан счел за благо вмешаться:
— Ну нет, друзья! Лежать без движения в ящике, точно покойник в гробу, вот еще не хватало! Но этот ваш Танец Львов наводит меня на мысль… Я слышал о нем от путешественников. Насколько я понял, двое влезают в один костюм, снабженный головой льва. Вот тут, под самый конец праздника, я и проскользнул бы в замок, а там-то уж… Только вот где взять львиный костюм? У вас его нет, а делать небось долго…
— Судьба поистине нынче к нам благосклонна, — серьезно ответствовал старец. — В Шаулуне, за день пути отсюда, живет команда танцоров, которая что ни год ходит на праздник. Есть у них и костюм. Мы уж постараемся, чтобы они не прогадали, одолжив его нам. А в остальном ты прав: у тебя будет достаточно возможностей проскользнуть в замок, ибо под конец праздника Проклинаемый нередко выставляет для черни вино. Тогда поднимается такая неразбериха и крик, что в прошлые годы меченосцы Ях Чиенга, бывало, выставляли толпу за ворота под угрозой оружия. Быть может, на сей раз нам удастся к своей выгоде использовать пьяный разгул… Представляю, как разинут рты меченосцы, увидев перед собой трезвых людей да с запрещенным оружием в руках! Веселый праздник ждет Ях Чиенга в этом году!
— Не говори «гоп», — предостерег Ленг Чи. — Сколько воинов мы можем собрать? Между тем по первому зову Ях Чиенга сбегутся знаменитые Двести, а следом подоспеют войска. Знали бы воины, что мы затеваем, может, кое-кто и перекинулся бы к нам, но…
— Да и оружия у нас маловато, — сказал другой старейшина. — Не забывайте, друзья, что душегубы Проклинаемого сплошь в кольчугах и панцирях, точно раки из озера Хо!
Изгнанники еще раз подсчитали свои ничтожные силы и заметно приуныли. И тогда заговорил Конан:
— Старейшина Канг! Помнится, ты как-то обмолвился об отряде наемников с Запада, захваченном Ях Чиенгом в прошлом году. Что тебе известно о них?
— В месяце Кабана откуда-то с Запада явился отряд в пятьдесят человек, — ответствовал старец. — По их словам, они состояли на службе у короля… как бишь звалась эта держава? Туран? Да, Туран. Им, однако, вскоре надоело терпеть унижения от тамошних полководцев, и они направились далее на восток, думая попытать счастье в Кхитае.
— Они прошли в нескольких милях от здешних мест, через деревню Шаулунь, — подхватил Ленг Чи. — Их полюбили в деревне: они никого не насиловали и не грабили, но зато уничтожили шайку разбойников, не дававших людям житья. Жители Шаулуня пытались предостеречь их против Ях Чиенга. Но они не послушались и пошли оттуда прямо в Пайканг. И там, как мы слышали, предложили Проклинаемому свои мечи. Чародей сделал вид, что очень обрадовался, на самом же деле у него были совсем другие планы. Он устроил им пир, но в самый разгар торжества в зал ворвались его воины. Капитану наемников там же срубили голову, а остальных бросили в подземелье.
— Ну и зачем ему это понадобилось? — спросил Конан.
— Мы думаем, он решил использовать их как жертвы в каких-то великих обрядах своей дьявольской магии.
— Что же с ними сталось?
— Насколько мы знаем, они все еще ждут своей участи. Впрочем, с тех пор прошло вот уже три месяца…
— Откуда вам об этом известно?
— В Шаулунь бежала из Пайканга женщина — бывшая любовница одного из Двухсот. Она-то и рассказала нам обо всем.
— Старейшина Канг, — сказал Конан. — Ты говорил также, что Ях Чиенг поселился в твоем бывшем дворце. Припомни поподробнее, что там и как. Я вовсе не хочу блуждать вслепую!
Канг Хзу принялся чертить на земляном полу хижины.
— Учти только, Проклинаемый мог многое перестроить и изменить с тех пор, как я там жил. Я могу рассказать только о том, как все выглядело при мне. Смотри же: вот главные ворота, а здесь расположен большой зал…
Несколькими часами позже план нападения был разработан вплоть до мельчайших деталей. Поднявшись, Канг Хзу высоко поднял свой кубок, так что янтарное вино замерцало в дымном свете масляных ламп:
— За будущее! За величие и честь Пайканга! За то, чтобы голова Змеи вскоре хрустнула под пятой Мстителя!
Приветственные крики сопроводили этот тост. Конан осушил чашу, хмелея не столько от вина, сколько от одной-единственной мысли: наконец-то он был совсем близко от цели!
Лучи рассвета едва пробивались сквозь тучи пыли, повисшие над дорогой, что вела в Пайканг с запада. Сотни кхитайцев в синих и коричневых одеяниях спешили по направлению к городу.
Высокие стены Пайканга отсвечивали на солнце мраморной белизной. Вода, наполнявшая ров, отражала белые зубцы стен, бурые холмы вокруг да синее небо. Стаи диких уток плавали во рву. А за стенами поднимались высокие пагоды Пайканга: многослойные крыши сверкали зелеными, голубыми, пурпурными изразцами, загнутые кверху концы покрывала затейливая позолота. Золотые львы и драконы щерились по углам бастионов, венчавших огромные городские ворота.
