Юрий Никитин - Куявия
Глава 13
Коней распрягли, Иггельд вежливо поблагодарил, отказавшись идти в хоромы, все двенадцать его героев расположились в тени огромного раскидистого дуба. Старейшины совещались долго, из дома вынесли стол, поставили под деревом, а молчаливые подростки, серьезные и очень угрюмые, расставили кувшины с напитками и отварами.
Солнце перешло на западную половину, те же подростки вынесли на деревянных блюдах груды мелких жареных птиц. Иггельд, стараясь не показывать виду, жадно всматривался во все окна. На них смотрели отовсюду, но так и не заметил, чтобы мелькнуло лицо Блестки, ее узнал бы сразу.
Князь Рогоза прислушивался к разговорам артан, мрачнел, тихонько подсел к Иггельду.
– Мы сунули головы в пасть льву, – сказал он тихо. – Рокош сумел убедить артан, что твой приезд за Блесткой – оскорбителен. Мы что, хотим новую войну?
Князь Цвигун услышал, сказал раздраженно:
– Какую войну? Все герои Артании остались в нашей земле.
– В Артании герои рождаются каждый год, – возразил бер Кольцо, уже бер. – Тысячи пятнадцатилетних, которым в прошлом году еще было нельзя в походы, в этом садятся на коней. Артане всегда готовы к подвигам, не то что мы. Они беднее, им нечего терять…
Рогоза зябко передернул плечами.
– Боги упаси! Знаю их подвиги!
– Артане не считают, что потерпели страшное поражение, – сказал Цвигун. – Они вообще в упор не видят поражения!.. Слышите победные песни?.. Еще бы, разгромили Куявию, поставили на колени, это час их величайшей славы!.. Погибли герои? Но им уготованы места за столом рядом с богами. Для артан главное – красиво жить, красиво умереть. Они погибли красиво: Придон, Аснерд, Вяземайт, Меривой, Меклен, Ральсвик… О них уже поют песни! Ими гордятся, их именами назовут детей по всей Артании. Если ты надеялся, что они сломлены, – ты жестоко ошибся. И наш приезд может вызвать новую войну!
Иггельд прервал хмуро:
– Я не считаю артан сломленными. Но я приехал не затем, чтобы что-то доказывать. Я приехал потому, что… Вы знаете, зачем я приехал… Я не могу уехать без Блестки. Если не смогу увезти, то сам сложу голову.
Облака наливались багровым, солнце наполовину скрылось, жутко и зловеще смотрело через пелену, словно огромный налитый кровью глаз. Уже не подростки, а крепкие молодые воины сменили посуду на столе, принесли из холодных погребов настои жги-травы и плакун-корня. За всем следил немолодой мужчина с золотой серьгой в ухе, с бритой головы свисал длинный клок волос, лицо сильное, значительное, властное. Вообще-то следить за ними лишнее, тем более такому человеку, в нем чувствовалась сила рожденного двигать тысячами, а не тремя слугами, Иггельд посматривал украдкой, не удивился, когда тот приблизился, слуги задвигались быстрее, он проследил, как на столе расставляют чаши и кубки, словно невзначай поинтересовался:
– А что сейчас в Куявии? Кого выбрали тцаром?.. К нам вести доходят поздно.
Иггельд ответил с полнейшим равнодушием:
– Меня.
Человек с золотой серьгой внимательно всмотрелся в его лицо.
– И ты даже не упомянул о такой… малости?
– На то и малость, – ответил Иггельд. И добавил изменившимся голосом: – А вот Блестка – это все.
Человек с серьгой проговорил медленно:
– Я волхв Валдай и, когда вижу мудрого, ставлю выше героев топора и магии. Ты мудр не по годам. И когда поручил другому брать Куябу – тцарское решение. Дело тцара – думать о стране, а не бросаться на стены! Ты мудр, Иггельд.
– Да? Почему же только сейчас понял, что Артания… своим вторжением спасла Куявию?
Валдай невесело улыбнулся.
– Боюсь, наши так далеко не заглядывали.
– Я постараюсь взять не только Блестку, – сказал Иггельд.
Волхв улыбнулся одними глазами, понял, так же незаметно удалился.
Князья бурчали громче, Иггельд поднялся, не пора ли напомнить, но из дома на крыльцо вышел Рокош, за ним десятка два старейшин, среди которых Иггельд увидел и тех, кто в молодости явно ворочал горами. Последним вышел молодой гигант с красивым и яростным лицом, Иггельд вздрогнул, почудилось, что увидел помолодевшего Аснерда. Гигант прожигал его яростным взглядом, его держал за руку Валдай и что-то настойчиво шептал на ухо.
Рокош молча смотрел на куявов, все встали, Иггельд сделал несколько шагов вперед. Рокош остался на ступенях, смотрит сверху вниз, голос пророкотал медленно и властно, как неторопливый и сознающий свою мощь гром в исполинской туче:
– Мы совещались долго, ты это заметил… Горячие головы, они есть в любом возрасте, доказывали, что вы, куявы, поручили Придону вроде бы одно, но на самом деле, по своей куявской хитрости, сразу три… Тебе надо бы что-то подобное. В отместку! И – тоже на полгода. Но что-то подсказывает, что если так и мы, то это… ну, негоже. Будто куявы какие-то! Будто хотим избавиться трусливенько, мол, где-то да сгинешь. Нет, мы не куявы.
Иггельд слушал внимательно, сердце стучало часто и сильно.
– Мы решим все здесь, – добавил Рокош. – Готов ли ты?
– Готов, – ответил Иггельд.
Рокош повернул голову. Молодой гигант сделал шаг вперед, волоча вцепившегося Валдая.
– Это Тур, – произнес Рокош, – он рвется сразиться с тобой. Как ты уже догадался, вижу по тебе, это сын Аснерда… Все его братья погибли, как и отец, но сила погибших отныне в нем, ибо погибли праведно. Но волхвы решили иначе…
За его спиной раздвинулся народ. Из дома на крыльцо вышел, а затем и спустился во двор подросток. Он смотрел в землю, но когда поднял голову, Иггельд застыл, превратился в лед. В глазах подростка бушевал багровый огонь.
– Это Ютлан, – произнес Рокош. По его бледным губам промелькнула недобрая усмешка. – Младший сын Осеннего Ветра. Брат Блестки, как ты уже понял… Тебе надо всего лишь победить его в схватке. Но Ютлану еще полгода нельзя брать в руки оружие, так что схватка будет без оружия. Согласен?
Из дому вышла и остановилась справа от Рокоша Блестка. Лицо ее было смертельно бледным, она исхудала за эти дни, в глазах плескалось море боли.
Иггельд посмотрел на нее, в груди кольнуло, ответил ясным голосом:
– Да, конечно.
Рокош кивнул, пряча торжествующий блеск в глазах, сказал громко:
– И все засвидетельствуют, что схватка с твоего согласия. Победитель тот, кто бросит другого наземь. Если убьет или переломает кости… что ж, на то воля богов!
– Согласен, – ответил Иггельд. – Я на все согласен. Я умру, но не отступлюсь от Блестки!
Багровый огонь в глазах подростка стал злее, яростнее. Иггельд стиснул челюсти, в груди разрасталась тоска, но вместе с нею и облегчение, что вот сейчас решится, наконец-то избавится от терзающей его боли. Этот нечеловек, так легко разрушивший дворец Тулея, разрубит все узлы, ответит на все вопросы…
