Адский договор: Переиграть Петра 1 (СИ) - Агишев Руслан

Хотя, вскоре Дмитрий приноровился мести. Нужно было не сильно загребать. Замахнулся и чуть ручкой двинул, еще замахнулся и снова двинул. Так, понемногу, дело и пошло.

Пока мел, не переставал размышлять о своем положении, которое, если честно, было немного «мутноватым». Учеба в академии, сначала показавшаяся ему трамплином для прыжка «под очи государыни», оказалась весьма нудным и совершенно бесполезным занятием. Подумать только, почти весь световой день его и еще двадцать таких же «гвариков, заставляли зубрить сначала латинские слова, затем греческие. 'Вбивали» в них знание грамматики, которая казалась «темным» лесом. Ни о каких современных педагогических технологиях, облегчающих обучение, здесь и слыхом не слыхивали. Единственным и главным инструментом, побуждающим к учебе, здесь были розги, про которые ко второму дню учебы парень уже мог написать целый трактат: какие прутья самые гибкие, как и сколько их нужно вымачивать, сколько соли кидать в раствор, как лучше стегать и многое другое.

— Не-е-ет, — чертыхался он, продолжая мести двор. Местный учебный процесс приводил его в настоящее уныние. — Это я тут буду целых четыре года стихи учить? Тонны церковных гимнов на старославянском заучивать? Зачем? На какой, значит-ца, хрен мне все это?

Реальная дичь. Прямого выхода на государыню эа все это время он так и не увидел. А часики-то неумолимо тикали! Он же ни на шаг не приблизился к своей цели.

— Может на прямую попробовать? Чего огород городить? Подойду к ректору и скажу, что я гений, что учеба эта мне ни к чему. После на экзамене такое выдам, что все ахнут. Возьмут меня под белые ручки и поведут к царице. Та же, увидев меня, скажет — «das ist fantastisch!. Komm zu mir».

Государыня, которую он никогда в глаза не видел, почему-то представилась рыхлой лебедой бабищей с огромной, просто выдающейся грудью. Она в одном тесном халатике (откуда в этом времени халатик? — спросит внимательный читатель и будет абсолютно прав), через который просвечивали все ее прелести, возлежала на диване и призывно махала рукой. Причем, делал это с такой неимоверной женственностью, что все на теле дыбом вставало. Хотелось, как, почуявшему текущую сучку, кобелю все бросить и задрав хвост бежать к царице.

— Мать вашу, мальчик-то созрел, — брякнул Дмитрий от таких фантазий в голове и почему-то покраснел, как варёный рак. — Совсем крыша едет. Царицу в пеньюаре представил. Хоть стой, хоть падай… Б…ь, как будто проблем больше нет.

Словно реагируя на эти слова, бугорок спереди на штанах еще подрос. Мужавшее тело переполняли гормоны, и оно определенно хотело… бабу. Свое коварное дело делали и воспоминания взрослого «Я» Дмитрия, которые наполняли эротические образы излишне яркими красками: звуками, ощущениями и прикосновениями.

— Как же не вовремя все это. Ой, Димон, не вовремя, — застонал он, чуть не выронив из рук метлу. С гормонами здесь и сейчас бороться было крайне сложно. К «веселым вдовам» не пойдешь. Не было на Руси официальных борделей. Да и страх нарваться на какую-нибудь срамную болезнь и сгнить заживо останавливал. Купить чью-то конкретную любовь вряд ли позволили бы финансы, которые «пока еще пели романсы». Оставалось только идти легальным путем — жениться, что «похерило» бы все его планы. — Надо скорее активизироваться с моими делами. Чую, дальше будет только хуже…

Под эти разговоры с самим собой, Дмитрий не заметил, как и выполнил послушание. Часть двора, примыкавшая к монастырской едальне или столовой, оказалась полностью подметенной.

— А теперь надо возвращаться к занятиям. Как раз колокол ударил, — положив в сарай метлу, парень направился в сторону учебных келий, куда уже бежали другие ученики. — Сейчас, кажется, география будет. Отец Гавриил за преподавателя будет. Опять, будет «пургу гнать» про твердые небеса с сидящими на облаках ангелами и адские ямы за океаном… Черт, быстрее бы все закончилось. У меня там дел немерено…

До конца занятий Дмитрий еле дотерпел. Сидел на лавке, как голой задницей на раскаленной сковородке: вертелся, чесался. Быстрее хотелось вернуться к своему маленькому бизнесу, на который он возлагал очень большие надежды.

— … Эй, нищеброд, ходи и оглядывайся, — раздавался откуда-то сбоку противный шепот сынка Воротынского. Толстяк все никак не прекращал своих попыток достать парня. — Кликну моих гайдуков и они с тебя шкуру с живого спустят. Я же сольцой буду сыпать, чтобы ты, гад, знал, перед кем кланяться нужно…

Парень даже ухом не повел. Эти угрозы уже порядком ему надоели. Толстяка он уже раскусил. Записной трус. Храбрый только тогда, когда за его спиной толпа слуг стоит с оружием.

— … Поклонись мне в ножки, тогда прощу… Сапоги поцелуешь, на коленях поползаешь… Коли же упрямиться станешь, с живого не слезу, — ни как не мог успокоиться толстяк, которого, видимо, зло брало, что на него внимания не обращают. — Оглох что ли?

В шею Дмитрию прилетел камушек, черканувший его до крови. Парень почувствовал, как кровавая струйка скользнула по шее и устремилась за воротник.

Больно. Дмитрий зашипел, прикрыв рукой шею. Едва стерпел, чтобы не вскочить с места.

— Поцарапался, нищерод, — издевательски засмеялся боярыч, когда занятия, наконец, закончились и их распустили по домам. Стоя в окружении своих прихлебателей, он кривлялся, показывая, как кидал камни. — К лекарю сходи, чтобы тебя полечили. Ха-ха-ха, — ломающимся баском его поддержали оба прихлебателя. — Ха-ха-ха. Откуда у нищеброда деньги на лекаря? Поплюй лучше туда. Ха-ха-ха! Лучше…

Уже вышедший было из учебной кельи, Дмитрий резко развернулся и, сделав два быстрых шага, смачно харкнул в толстяка. Ювелирно попал. Харкотиной прямо в глаз залепил!

— А-а-а-а! — толстяк вдруг согнулся пополам и начал дико тереть место, куда попала слюна. Верещал визгливо, по-бабьи. Рядом непонимающе топтались мордастые прихлебатели. Ничего понять не могли. Чего так орать-то? Слюна ведь, вода, считай. — А-а-а-а! Жгет! Жгет! А-а-а-а-а! Больно! А-а-а-а-а!

Свалился на деревянный пол и начал кататься по нему, не переставая визжать при этом.

У Дмитрия при этой картине тоже удивленно вытянулось лицо. Даже подумал, не переигрывает ли толстяк.

— Что это еще за херня? — недоуменно пробормотал парень, смотря, как визжит и вертится от боли тушка ученика. — Это же слюна… Хм… Вроде, слюна…

Увидев, что все внимание досталось орущему толстяку и на Дмитрия никто не смотрит, парень незаметно подошел к окну и плюнул на пол. Слюна, оказавшаяся странного оранжево-желтого цвета, коснулась потертой дубовой доски и… В этом месте дерево зашипело, словно сюда попала царская водка[2]!

— Вот же, б…ь! Да, ты, вообще, охренел, Сатана… Сначала кровь превратилась в синею незамерзайку, потом моча — в спирт, теперь вот еще слюна — в царскую водку.

В некоторой прострации Дмитрий выбрался из монастыря и пошел в сторону Китай-города, где находился его новый дом. В себя пришел в каком-то темном переулке, перекрытом в трех стороны высоченными воротами. Ни единого огонька вокруг не горело. Темно, хот глаза выколи.

— Черт, куда это я забрался… О, прохожий. Эй, земляк! Как к Яшкиной яме выйт…

Но за спиной вдруг выросла крупная фигура. Дохнуло тошнотворной смесью гнили, чеснока и пота.

Хрясть! Дмитрия так по голове врезали, что в глазах искры появились. Ноги тут же подогнулись и он мешком осел на землю.

— Этот вроде. Если кабатчику другого притащим, он с нас бошки снимет… Живой, ади пришиб? Не дай Бог пришиб…

[1] Гость — так могли называть иноземного купца, особенно из восточных стран.

[2] Царская водка — смесь концентрированных азотных и соляных кислот.

9. И что теперь?

-//-//-

Пробуждение было просто адски ужасным. Голова раскалывалась на части, которые никак не удавалось собрать во единое. Где-то в затылке одновременно и стучало, и сверлили, и скрипело, сливаясь в отвратительно болезненный звук. Ужас!

Никак не хотели открываться глаза. Залеплены что ли чем-то. Надо протереть попробовать. Опа! Руки, похоже, связаны.