Юрий Никитин - Артания
И остановилась. На палец от переносицы, с оглушающим звоном ударившись о древко артанского топора в руках человека… или не человека, он все еще стоял к Придону спиной, тело вздрагивало в неимоверном усилии, то ли держал огромную тяжесть, то ли старался удержать себя.
Великан взревел:
– Да кто бы ты ни был… я отправлю тебя туда, откуда ты пришел!
Придон вскрикнул:
– Я здесь, дурак!
Великан повернул огромную голову. Придон увидел горящие глаза, огонь в них вспыхнул ярче, великан развернулся и занес молот. Придон поднырнул и полоснул изо всех сил острием топора по животу. Железо вскрыло камень с прежней легкостью, словно удар пришелся по той же сырой глине.
Великан обрушил удар через голову Придона, согнулся, выронил молот, упал на колени. Вторым ударом Придон снес голову. Огромная, страшная, она отделилась с легкостью тыквы, но на пол рухнула тяжелая каменная глыба. Горящие злобой глаза все еще смотрели непонимающе и неверяще:
Придон тяжело дышал, а его спаситель повернулся к нему и взглянул в лицо. Придон ахнул, топор выскользнул из ослабевших пальцев.
– Как?.. Как ты сумел?
– Я поклялся помочь тебе добыть все три части меча, – прозвучал в ответ глухой и суровый голос, – и доставить их куявскому тцару. Я держу клятву.
Придон прошептал:
– Но… ты же мертв… ты погиб…
– Смерть не освобождает от клятвы.
Слова неколебимые, как горный хребет, и ясные, как умытое дождем солнце. Сердце Придона рвалось от мук, он не знал, что сказать, что делать, беспомощно развел руками.
– Но ведь, – выдавил он, – многие дают клятвы… но никто…
Тур произнес тем же мертвым голосом:
– Клятвы клятвам рознь.
– И люди людям, – добавил Придон горько. Он шагнул, обнял друга, под пальцами был холод мертвого камня. Постояли пару мгновений, подбородок на плече друга, да не узрит он слезы, затем Тур с усилием отстранился.
– Мне пора… прости.
За что, хотел спросить Придон, из соседнего зала донесся крик:
– Придон?.. Придон!
В боковую дверь вошел, прихрамывая, поддерживаемый двумя хмурыми воинами, высокий грузный воин с суровым и властным лицом. С черных с проседью волос стекала красная струйка, две открытые раны зияли на груди и щеке, но воин держался с достоинством, смотрел на Придона ровным открытым взглядом.
– Придон, – повторил он странно знакомым голосом, – то-то Итания верила, что придешь… Только она одна.
Придон узнал Тулея, оглянулся, но рядом уже было пусто.
– Что случилось?
Тулей криво усмехнулся, потрогал кровоточащую рану на щеке.
– Ты молодец! Настоящий артанин. Еще не понял, что стряслось, а уже ворвался во дворец и половину заговорщиков перебил своими руками. Что-то в артанскости есть, есть…
Вбежал запыхавшийся Барвник. Глаза округлились при виде Придона, но заспешил к Тулею, наложил ладонь на раненую щеку. Тулей скривился, дернулся. Барвник отнял руку, на щеке Тулея на месте раны теперь вздувался свежий шрам.
– Янкерда никто не видел, – сообщил Барвник. – Вместе с ним исчез Горасвильд и… простите, Ваше Величество, Иргильда.
Тулей рыкнул:
– А что же твоя магия?
– Горасвильд закрыл все туманом, – сказал Барвник виновато.
– Я думал, ты сильнее!
– Горасвильд готовился к этому годы, – ответил Барвник с обидой. – Я сегодня же к вечеру разметаю туман над всей Куявией!
Придон отступил, в голове лихорадочно мелькали картинки залов, палат, покоев, переходов, мостиков, коридоров этого обширного дворца, многое непонятно что и зачем, в то же время можно прикинуть, куда враг не пойдет, а куда может, ибо Янкерд такой же воин, он и думать должен похоже, у него есть сила и гордость…
Он ринулся сломя голову вниз по лестнице. На третьем, втором и первом этажах трупы все еще в тех позах, кто где пал, но дворец постепенно наполняется людьми. Придон пронесся как ураган, кого-то сбил с ног, отлетела в сторону массивная дверь, ведущая в подземелье: то ли открыл с ходу, то ли разнес с той легкостью, будто она из соломы.
ГЛАВА 14
Первое помещение тайной казны куявских властелинов, как он помнил, заполнено сокровищами соседних стран, тут всякие одежды с золотыми украшениями, изделия из, золота, серебра, драгоценные кубки, дорогие чаши, во втором зале – сундуки с золотыми монетами, кубки и вазы, доверху наполненные драгоценными камнями…
Он ворвался в этот зал, едва успел ухватиться левой рукой за колонну у двери: в зале трое могучего сложения воинов, а с ними… Итания!
Она вскрикнула, глаза зажглись, шагнула навстречу, но один из воинов грубо ухватил ее за руку повыше локтя и дернул обратно.
– Да как ты… – прохрипел Придон.
Он оказался, не понимая как, в то же мгновение перед этим мерзавцем. Голова сволочи, посмевшей, дерзнувшей, разлетелась, как гнилая тыква. Итания снова вскрикнула, на лице отвращение и в то же время – восторг, восхищение. Она подбежала, Придон увидел в ее широко распахнутых глазах, как один из оставшейся двойки телохранителей Янкерда тихонько прокрался с ножом в руке за его спину. Итания вскрикнула. Придон отмахнулся и, не глядя, ударил назад кулаком.
Послышался сухой треск. Телохранитель с разбитым, как глиняный горшок, черепом отлетел к стене и растянулся там на полу. Третий побледнел, отступил.
– Где Янкерд? – спросил Придон резко. Телохранитель заколебался, Придон быстро шагнул вперед и схватил его за горло.
– Он… – прохрипел телохранитель, – оставил нас здесь…
– Ждать меня?
– Нет… он пошел дальше сам…
Придон сжал пальцы, хрустнуло, словно раздавил куриное яйцо, тело сползло по стене. Придон сказал медленно:
– Неужели он решится… Он безумен!
Он метнулся было к последней двери, но раздался треск, лязг. Дверь слетела с ужасным грохотом. В проеме клубился черный дым, оттуда ступил все так же одетый в белое маг Горасвильд. Лицо почернело, растеряло миловидность, губы дергались и кривились в гримасе ненависти. На широком поясе блестели и переливались синими огоньками колдовские камешки, на шее испускала недобрый зеленый свет толстая металлическая цепь. Лицо мага стало жестким, глаза выкатились, как у большой хищной птицы.
– Я знаю, – сказал Горасвильд хрипло, – почему ты выжил!
– Почему? – спросил Придон.
– Чтобы умереть от моей руки!
Он бросил быстрый взгляд на Итанию. Придон сказал торопливо:
– Итания, прошу вас… Выйди в другую комнату.
Устрашенная Итания отступила, не сводя с них испуганных глаз. Губы дрожали, Придон понял, что панически боится Горасвильда. Ярость горячей волной ударила в голову. Он стиснул топор, а Горасвильд выставил перед собой магический посох. В рубине плясало пламя, разгораясь все ярче.
