Полина Волошина - Маруся
– Этого не может быть. У всех есть какая-то способность, а с предметом она должна выпирать из тебя так, что ее нельзя не заметить.
– Единственная способность, которая у меня есть, это способность влипать во всякие неприятности, и после того, как я получила предмет, я стала влипать в неприятности в десять раз чаще.
Теперь Марусе казалось, что профессор смотрит на нее с каким-то сожалением. Правда, непонятно было, он ее жалел или скорее был разочарован, что ему попалась настолько тупая девочка, у которой даже с магическим предметом нет никаких способностей.
Профессор раздавил окурок в пепельнице и повалился в кресло.
– Способности бывают очень разные. Некоторые люди начинают летать, некоторые умеют задерживать дыхание, некоторые перестают есть…
– Я, в общем-то, тоже перестала есть. Потому что никак не могу добраться до вашей столовой…
– Ты яйца ешь?
– Я все ем.
– Вон там, – профессор указал на дверь, – кухня. Поищи что-нибудь.
Маруся послушно отправилась на поиски еды, а Бунин раскрыл свою толстую папку и начал перебирать бумаги, будто утратил к гостье всякий интерес.
Кухня оказалась чуланчиком, заваленным мешками с кормом для животных, мисками, кормушками; каким-то образом здесь умещался большой гудящий холодильник. В него-то Маруся и залезла. Трехлитровая банка с формалином и тушкой неопознанного животного, бутылка водки и высохший лимон. Где обещанные яйца?
Маруся вздохнула, открыла мешок с собачьим печеньем (витамины, минералы и клетчатка), разжевала, запила водой из-под крана и принялась изучать кухню дальше. В шкафчике обнаружилась коллекция заспиртованных вредителей сельскохозяйственных культур с подписями на латыни и на русском. Мешок с камнями (обычный мешок с обычными камнями), банка засахаренного меда без крышки, крупа перловая в бумажном пакете (с дырочкой в левом боку), книга «Домоводство» 1911 года издания, коробка с разобранными коммуникаторами, разбитая игровая приставка, моль (живая) и восемь пачек папирос. В другом шкафу была лабораторная посуда, электронные весы и древний тонометр с грушей (такую штуку Маруся видела у своей столетней соседки Клавдии Степановны). На подоконнике лежала лапша быстрого приготовления, банка маринованных огурцов с плесенью и кофемолка.
– А вот, например, в Великобритании… Ты слышишь?
Маруся молча кивнула и отсыпала еще немного собачьего печенья.
– Маруся!
– Слышу вас.
– В Великобритании был зафиксирован случай телекинеза.
Маруся с хрустом разгрызла печенье.
– Яйца нашла?
– Не!
– Значит кончились.
Отлично. Спасибо за обед…
– Ты пробовала двигать предметы?
Двинуть бы тебе сейчас…
– Маруся!
– Пробовала!
Маруся выглянула в окно, пытаясь разглядеть на улице Носа, но там никого не было.
– И что?
Профессор неожиданно появился на кухне, так что Маруся даже вздрогнула от неожиданности и подавилась печеньем.
– Получилось?
Маруся закашлялась. Бунин похлопал ее по спине. Девушка стала кашлять еще сильнее. Проклятое печенье не просто попало не в то горло, а словно приклеилось и теперь не проходило ни туда ни сюда.
– Нагнись и кашляй.
Маруся наклонилась и получила еще один сильный хлопок по спине. Печенье вылетело.
– Телекинез вообще не самая редкая способность…
– Можно воды?
– Угу…
Профессор открыл шкафчик, вытащил какую-то мензурку с делениями, набрал воды из-под крана и протянул Марусе.
– Жалко я молоко отдал.
Маруся присела на подоконник и выпила всю воду залпом.
– Есть люди, которые умеют поджигать предметы, – Бунин посмотрел на девушку. – Я так понимаю, ты не умеешь.
Она кивнула.
– Есть даже такие, которые умеют убивать взглядом.
Маруся посмотрела на профессора так, что он улыбнулся.
– Не умеешь.
В животе забурлило. Желудок настоятельно требовал продолжения банкета. Видимо, несколько кусочков высушенной клетчатки только разбудили голод по-настоящему.
Надо было поскорее выбраться отсюда…
Профессор вытащил из банки большой маринованный огурец, смыл с него плесень и протянул Марусе. Девушка вежливо отказалась, замычав и покрутив головой. Бунин пожал плечами, откусил огурец и задумался. Марусе показалось, что он так и уснул стоя с открытыми глазами; только челюсти продолжали двигаться. Пауза все длилась и длилась, а профессор все молчал и молчал, жевал и жевал… Для того чтобы уйти, надо было закончить разговор, а для того, чтобы его закончить…
– Да, кстати… – проснулся профессор. – А где он сейчас?
– Кто он?
– Предмет.
– Я оставила его в комнате.
– М-м-м… – профессор откусил еще кусочек и постучал пальцем по оконному стеклу.
– Принести?
Это был отличный шанс слинять.
– Ты ведь понимаешь, что за предметами ведется постоянная охота…
– Понимаю… Охота?
Бунин огорченно посмотрел на огурец, потом на дверь, свистнул и постучал себя ладонью по коленке. Из комнаты донесся звук скребущих по паркету когтей и в ту же секунду на кухню ворвались собаки.
– Много столетий… – Бунин разгрыз огурец на куски и бросил собакам, – ведется война за право обладания…
– Разве собакам можно огурцы?
– А разве нет?
Маруся не нашлась что ответить.
– На этой войне убивают, отнимают, правят, теряют, умирают… Ну и кто мне заплевал весь пол?
Маруся ошеломленно смотрела на профессора, который наклонился к собакам и трепал их за ушами обеими руками.
– Кто убивает?
– Те, кто охотится.
– И меня тоже?
– Что? Убьют?
– Убьют?
– Может, и убьют.
– И вы мне это вот так просто говорите?
Бунин выпрямился и привычным жестом вытер руки о халат.
– А как я должен это говорить?
– Ну, я же в опасности.
– Ну да.
– И я ребенок.
– До некоторой степени…
– И меня могут убить.
– Несомненно.
– И что?
– Этот предмет. Он может попасть в руки кому угодно. Может попасть в руки тирану, старушке, ребенку. Это как…
Бунин взял со стола салфетку, наклонился и вытер с пола собачьи слюни.
– Как рок. Греков читала?
– Каких греков?
– Древних.
– Типа судьба?
– Типа. Бабах! И предмет у тебя. Вчера был обычным, а сегодня уже избранный. Избранный, значит трагедия. Трагедия, значит смерть.
– Ничего не значит.
– Ну, в общем да. Это как повезет. Но обычно смерть.
– Так. Послушайте. Я не хочу никакой рок. Я хочу домой.
Бунин рассмеялся.
– Ты все-таки не читала греков.
– Причем тут греки?!
– Идем…
Бунин взял Марусю за мизинец и потянул за собой в комнату.
– Вот все, – он указал на папку, – что нам известно про предметы.
Маруся подошла к столу и посмотрела на папку. Ей показалось, нет, она была уверена в том, что вовсе не хочет читать какие-то материалы про предметы. Как будто прочесть это означало бы, что она согласна со всей этой галиматьей, что она поверила и подписала бы контракт, вступила в непонятную игру, участвовать в которой ей не хотелось.
