Восхождение Светлого - Фим Юлия
– Привет! – Цао Цао, грузный Темный с кудрявыми волосами, приветственно махнул рукой и о чем-то заговорил.
Сюанцин некоторое время отстраненно наблюдал за движениями губ Цао Цао, прежде чем отступить дальше в бамбуковый лес.
Таким поведением невозможно было обескуражить местных: они привыкли иметь дело с травмированными и сломленными Темными и неизменно проявляли доброту и понимание.
В первый же день, когда они с Чживэй появились в лагере, его окружили вниманием и заботой, но никто не пытался разговорить его против воли, никто не хватал за руки, никто даже не касался, быстро поняв, что ему это неприятно.
Прикосновения по-прежнему себе позволяла лишь Чживэй.
Теневые воины, как они себя называли, были уверены, что ему нужно время и что однажды он сам к ним придет.
Однако душа Сюанцина была расколота на две части, и у каждой были свои причины избегать компании.
Сюанцин не мог быть в окружении людей: они доставляли физический дискомфорт и лишали остатков сил. Ему хотелось одиночества: например, лечь под дерево и лежать до тех пор, пока он вновь не почувствует хотя бы что-нибудь.
Что-нибудь, кроме ледяной ярости Дракона.
«Ты не сссможешь ссдерживать меня вечно». Дракон шипел в ярости. Во сне Сюанцина он уже был близко, он почти схватил ее, однако ему опять помешали.
Дракона распирало от желанной мести. Он был голоден и хотел напитаться силой. И он был второй частью души Сюанцина на протяжении многих тысяч лет, имел огромное влияние над ним, потому Сюанцин боялся сорваться и выпустить Дракона. Но он ощущал, что становился слабее, все сложнее ему было сдерживать Дракона.
Готовящиеся к войне Темные не помогали Сюанцину в его борьбе, их предвкушение битвы обжигало, заряжало энергией Дракона. Он принюхивался к их воинственному настрою и в нетерпении фыркал.
Сюанцин дошел до края леса в стремлении убраться как можно дальше от деревни и оказался в своем любимом для уединения месте.
Тенистая Прогалина – так называлось место, где жили свободные Темные. Деревня в глухом лесу, укрытая магическим покровом. С одной стороны лес заканчивался ручьем Исцеления, который вскоре обращался в шумный водопад. Берег ручья в этом месте был завален исполинскими камнями ростом с человека. Один из таких и облюбовал Сюанцин.
Он устроился на камне и постарался отключить все мысли и чувства, чтобы взять Дракона под контроль.
«Оссссвободи. Месссть. Долгожданная мессссть».
Сюанцин не ответил.
«Ты держишшься только благодаря мне. Нам нужна ссила, иначе мы погибнем».
Ногти вонзились в ладони. Он не слушал. Не слушал.
«Глупышш. Передай мне правление, пока мы оба не загнулисссь».
Когда-то все было иначе. В далеком детстве они были друзьями: в небе они гоняли наперегонки, резвясь в завихрениях воздуха. Равные по силе, они вместе задумывали шалости и вместе делили трапезы.
«Не всспоминай. Меня расстили твоей тенью, а не другом».
Столько тепла было в этих воспоминаниях. Неизменно стояла солнечная погода (или ему теперь так казалось?), будь то лето или зима. Искренняя любознательность Дракона совпадала с интересами самого Сюанцина. Вечерами Сюанцин читал другу истории из книг, а по утрам уже Дракон делился историями собственных приключений, которые успел пережить, пока Сюанцин спал.
«Ты забываешшь главное. Я ссспасс тебя. А теперь ты держишшь меня взаперти. Я забрал твою боль, а ты забери мою яроссть».
Дракон вторгся в мысли Сюанцина, показывая ему картинку, как они летят над городом и сжигают людей. Те кричат, извиваются, стонут – им больно.
Сюанцин вздрогнул.
«Нет причин жжалеть этих людишшек».
– Нет причин жалеть этих людишек.
Голоса прозвучали одновременно.
Сюанцин открыл глаза и посмотрел на Чживэй.
Она стояла подле камня и улыбалась ему. Ярко-красные губы изгибались в усмешке, а взгляд горел от воодушевления. Ей не терпелось заявить о себе в империи Чжао после месяцев затишья.
Тонкая, грациозная фигурка излучала самоуверенность, и наряд только подчеркивал внутренние изменения Чживэй. Красные шелковые одежды дополнены богатыми украшениями, а в середине лба у нее красовался красный цветок персика, знак бессмертной демоницы. С тех пор как они прибыли в Тенистую Прогалину, Сюанцин ни разу не видел ее без этого символа.
Чживэй изящно взлетела на камень, усаживаясь рядом. Ее взгляд, как и всегда, подначивал. Теперь Сюанцин не сомневался, что она видела, как он сбежал в лес. Чживэй всегда находила его, словно бы не вынося саму мысль, что где-то там он один.
И еще в ее взгляде сияло плохо скрываемое ликование. Она гордилась собой, и ей не терпелось похвастаться перед ним. Когда бы ей в голову ни приходил великолепный план, она всегда находила его.
– …Лин Цзинь прислала весточку: они нашли цветок «Черное Солнце». Благодаря эссенции этого цветка я смогу увеличить мою силу…
«Какая вкусссная ци, – простонал Дракон. – Ты заберешь ее ссилу, ты сстанешь единым правителем. Они все будут тебя уважжать. Они будут бояться. Их детишки будут видеть тебя в кошшмарах».
– Ты меня слушаешь?
Кончики пальцев Чживэй коснулись его подбородка, приподнимая так, чтобы смотреть глаза в глаза.
Подбородок незамедлительно пронзило болью, словно десятки тысяч иголок впились в кожу одновременно.
Ее прикосновения обжигали Дракона. Не в силах их переносить, он бесновался, заглушая собой настоящее и возвращая Сюанцина в водовороты хаоса и муки.
Каждое прикосновение, абсолютно каждое прикосновение Чживэй было сродни обжигающему льду.
Однако Сюанцин терпеливо смотрел на нее, ожидая, пока она отпустит его сама. Ему просто нравилось знать, что она чувствует себя рядом с ним свободно и в безопасности. И ему нравилось думать, что рядом с ним она не играет никаких других ролей, поэтому он добровольно горел и замерзал заживо.
– Все молчишь, – хмыкнула она, отпуская его. – Тебе сегодня вести людей на битву. Ты пойдешь с Цао Цао и Инь Вэньтаем. Они то ли враждуют, то ли без ума друг от друга. Меня они утомляют.
Чживэй поставила на камень бамбуковую многослойную корзинку для еды и, разложив перед ними яства, схватила палочками маринованное яйцо и поднесла ко рту Сюанцина.
– И для этого тебе понадобятся силы: ешь. Ты стал еще более изможденным. Если это возможно.
Чживэй протянула ему нижний слой корзинки, где была лапша с клецками и рубленой свининой.
– Цао Цао сказал, что ты опять отказываешься от еды. Ты помнишь наш уговор. Я не умру – ты не умрешь. Поэтому ешь. Ешь и служи мне.
Красные глаза настойчиво сощурились, и Сюанцин послушно съел яйцо и перешел к лапше.
«Ссскажи ей, тебе не эта нужна еда. Тебе нужна она, ее сссила».
– Я забываю есть, – ответил Сюанцин. – Не пытаюсь причинить себе боль.
Еще секунду ее взгляд проницательно изучал его, а затем она заметно расслабилась. И ему стало на душе тоже очень хорошо.
– Ты на свободе. Ты свободный Темный. Привыкай к этому. Лучшая еда, лучшие одежды – ты достоин этого.
Она нежно коснулась пальчиками его скулы, перебирая от виска до губы, и в груди у него опять разгорелся огонь, а тело бросило в озноб.
Не касайся меня. Продолжай.
Дракон постепенно овладевал его сознанием, и Сюанцину пришлось отвести лицо, хотя ему хотелось наслаждаться ласковостью ее пальцев еще несколько мгновений.
Чживэй раскрыла ладонь, создавая персиковый цветок. Нежный розовый цвет постепенно окрашивался в красный, после чего начал морщиться, засох, рассыпался в пыль.
Сила была не из этого мира, Сюанцин видел это так же ясно, как обычные люди видели солнце, деревья, землю. Нить тянулась от нее куда-то вглубь мира, через вселенную.
– Улыбнись, – произнесла Чживэй, прикладывая большой палец, окрашенный в красный, к его лбу и разглаживая морщинку. – Что скажешь?
Сюанцин повернулся к воде, чтобы разглядеть отражение красного цветка, что теперь красовался у него во лбу. Он отличался от настоящего символа, украшавшего его лоб и сейчас скрытого ото всех. Линии истинного знака бессмертия были острее, она же нарисовала форму мягкого овала.
