Lois McMaster Bujold - Разделяющий нож - 4. Горизонт
На придирчивый взгляд Фаун, Даг и сам этого не знает.
Блондинка повернула сконфуженное лицо к Ремо:
— Вы ведь не отсюда, да? Вы дозорный по обмену?
— Нита, — сказала рыжая, горделивым жестом указывая на блондинку, — всего лишь два года как по обмену дозором из Лутлии.
Блондинка скромно пожала плечами.
— Ты не должна говорить об этом каждому, кого мы встречаем, Тавия.
— Нет, я вовсе не по обмену, — сказал Ремо. — Мы спустились из Олеаны на барже примерно неделю назад. Я, гм, я…
Фаун с мрачным интересом ждала как он себя опишет. Сбежал из дома? Дезертировал? Присоединился к командиру Дагу Без Лагеря в ослоголовой кампании по спасению мира от него самого?
Он сглотнул и отступился:
— Меня зовут Ремо.
Наклон украшенной венком головы и живой жест пригласил его продолжить названиями его шатра и лагеря, но он лишь едва сжал губы в неубедительной улыбке. Тавия пожала плечами и продолжила:
— Мы спустились вниз из лагеря Русло Новолуния вчера, чтобы распродать нескольких лошадей и подобрать курьера с недельной почтой, — явно идентифицируя себя и свою напарницу и ту высокую, темную, северную чужачку как дозорную, перевозящую почту между лагерями, что являлось задачей дозорных.
Фаун гадала, узнает ли она флирт дозорных, если столкнется с ним, и будет ли он так же страшен, как юмор дозорных.
— Лучший целитель в этих местах живет в Новолунии, — продолжила Тавия, — но не думаю, чтобы он брал подмастерьев.
— Это, должно быть, Аркадий Уотербич? — рискнула спросить Фаун. — Его еще называют "наладчиком Дара"? — Последнее было для Фаун новым словом, но у местных Стражей Озера был, казалось, их большой запас. Когда рыжая подняла брови, Фаун объяснила: — Последние несколько дней я поспрашивала вокруг всякий раз, как видела Стража Озера на рынке. Они всегда начинали рассказывать о целителях в своих лагерях, а сводилось все к этому парню, Аркадию.
Тавия кивнула:
— Звучит разумно.
— А почему он не берет подмастерьев? — упрямо спросила Фаун. Все целители, которых она встречала до этого, были очень охочи до новых талантов в их деле. Ну, пока эти таланты не обнаруживались в крестьянской невесте. — Может, у него полный набор? — добавила она совестливо. — Не то чтобы Даг обязательно хотел стать подмастерьем. Он мог бы просто… хм… побеседовать.
Две женщины обменялись сдержанными взглядами. Нита сказала:
— Не думаешь ли ты, что Аркадий может искать нового подмастерья как раз сейчас?
— Не уверена. Он был очень расстроен из-за Суто. У него была куча неприятностей из-за него.
— Его ведь даже там не было!
— Полагаю, это и есть самое обидное.
Не будучи уверенной, что девушки станут объяснять слухи лагеря какой-то крестьянке, Фаун толкнула Ремо. Тот бросил на нее измученный взгляд, но добросовестно спросил:
— А что случилось?
Тавия потерла свой круглый подбородок и нахмурилась:
— Пару месяцев назад одного мальчика в Новолунии как следует покусал аллигатор. Когда его друзья прибежали в шатер к целителям, Аркадий отлучился проведать другого пациента, поэтому к мальчику пошел его подмастерье Суто. Он объединил с ним свой Дар и умер от шока, когда умер мальчик.
Ремо моргнул; Фаун подавила холодок внутри. Ремо сказал:
— Неужели никого не было, чтобы вытащить его?
— Мать мальчика, но она лишком долго ждала. Другие мальчики… Но они, конечно, не поняли. Было много осложнений, после, между родителями мальчика и родственниками Суто, но сейчас все это, в основном, улеглось. Аркадий берег себя.
— Не то чтобы была заметна разница, — сказала Нита. — Он всегда был угрюмым как мастер по ножам. Может быть, новый подмастерье придется ему по душе. — Она улыбнулась Ремо. — Думаю, твой друг может спросить. Но ты его лучше предупреди, что старик Аркадий хм… иногда трудный.
— Да? — Ремо отвесил Фаун иронический взгляд. — Это очень интересно.
Две девушки из Русла Новолуния представили себе Дага как юного дозорного, такого, как Ремо, поняла Фаун. Она решила не пытаться объяснять еще более сложные аспекты ее мужа Стража Озера. Он ведь не изгнан, не в самом деле…
Мужчина из Новолуния закончил подсчитывать монеты от крестьянина в бумажнике, шлепнул лошадь по крупу в дружественном прощании, когда ее повели прочь, и повернулся к своим компаньонам. Фаун вспомнила, что ее рыночная корзина должна будет солидно наполниться и стряхнула ее Ремо, чтобы с этого времени он нес покупки.
— Ну что ж, спасибо, — Фаун сделала книксен. — Я передам.
К ней вернулось два кивка, приятный от девушки поменьше ростом, несколько неохотный от высокой блондинки, однако обе наблюдали за Ремо заинтересованными взглядами, когда Фаун вела его прочь через всю площадь — еще раз. Их внимание вскорости отвлек другой потенциальный покупатель, глазеющий на лошадей.
Ремо глянул назад за плечо и вздохнул с сожалением:
— А Барр бы быстро их очаровал до снятия носков.
Ямочки Фаун стали заметнее.
— Только лишь носков? Я думала, Барр был бы более целеустремлен. По меньшей мере, он сам сказал бы именно так.
Ремо покраснел вновь, но запротестовал:
— Эти девушки — дозорные. Они бы держали его в строгости, — и после долгого, печального молчания добавил: — если бы захотели.
Фаун потрясла головой, улыбаясь.
— Ну же, Ремо, улыбнись. Нам свадьбу готовить нужно.
Яркое пятно привлекло ее взгляд, и она пошла вдоль тележки с фруктами, чтобы сторговать коробку сушеной хурмы и ярких круглых апельсинов, упакованных в солому. Оба этих впечатляющих южных фрукта она попробовала впервые всего лишь несколько дней назад. Еще одна женщина из Греймаута продала Фаун банку мелассы, сладкой как кленовый сироп, который готовили на ферме Блуфилд каждую весну — только с более сильным, странным запахом. Она прекрасно пойдет с бисквитами, подумала Фаун, или, может быть, с чем-то более привычным, чем последняя бочка сморщенных яблок, которая проехала с ними весь путь от Олеаны.
— Так, — задумчиво сказал Ремо, когда они прокладывали дорогу к следующему продавцу из мысленного списка Фаун, — если Даг столь сильно хочет найти себя как целитель, почему он сам не поспрашивает вокруг?
Фаун задумчиво покусала губу.
— А ты слышал, чтобы он говорил об этом?
— О, конечно, пару раз.
— Мне он говорил об этом еще больше. Но Даг — тот, кто делает дело, а не говорит о нем. Так что если он продолжает болтать, но не делает… то мне кажется, что-то где-то не то.
— Что?
Ее шаги замедлились.
— Он напуган, я полагаю.
