Джон Робертс - Конан в цитадели мрака
— Хватит об этом, — перебил Конан, в последнем рывке пытаясь порвать цепи. — Что это ты там говорил — дескать, меня сберегут для особого случая?
— А, это! Знай, что Торгут-хан, вице-король, готовит великое празднество, дабы отметить освящение нового храма Аримана. Наряду с обычными забавами и пиршеством состоится массовая казнь заключенных, дабы освободить тюрьмы и вступить в новый год чистыми как стеклышко. Уже несколько месяцев он накапливает висельников и выписал лучшего палача из Аграпура. Тебе же уготована главная роль.
— Понятно. И когда же состоится это выдающееся событие?
— Через две недели. Как видишь, тюремщик просто обязан вскоре напоить тебя. Он не посмеет причинить вред коронному номеру Торгут-хана.
Покои были неровно освещены свечами в канделябрах, украшенных змеями и гирляндами цветов, искусно выделанными из бронзы. Два человека сидели здесь, разделенные небольшим столиком. Посреди стола находился кувшин с вином, а перед сидящими стояли чаши чеканного серебра.
— Мне не нравится этот план, — произнес тот, что выглядел старшим. Это был осанистый, тяжеловесный мужчина, разодетый в тончайшие шелка. — Он чересчур сложный. И слишком многое оставляет случаю.
— Он ничего не оставляет случаю, — возразил другой. На нем была кираса гравированной стали, а голова увенчана остроконечным шлемом. Кольчужная сетка, искуснейше сработанная из серебряной стали, обрамляла жестокое, хищное лицо. Черные усы свисали по обе стороны рта, являвшего собой лишь тугую прямую полоску. — Я знаю людей и знаю золото, и мне известно, на что готовы первые, дабы добыть второе. Оставь мне мою работу, и мы захватим очень многих.
— Неизбежны волнения, — задумчиво пробормотал Торгут-хан, — и кровопролитие.
— Дрянной крови, — фыркнул его собеседник.
— Случись непредвиденное, это омрачит мое празднество. Я желаю невероятного, исключительного великолепия, дабы событие это запомнилось навсегда.
— Так и будет, — нетерпеливо воскликнул затянутый в броню воин. Чтобы успокоиться, он хлебнул вина. Рука его ласкала рукоять длинной кривой сабли. Зазубренный, пожелтевший от времени эфес указывал на то, что долгие годы оружие не лежало без дела. — Подумай об этом, — продолжил он. — Лишь мимолетное волнение, не более чем забавная пауза в церемониях, и ты сможешь всех их уложить на плаху, что как раз сооружена перед новым храмом, и предать смерти столь искусно, как способен этот палач, коего ты заполучил такой дорогой ценой.
Заблестели глаза Торгут-хана:
— Это было бы подходящим венцом торжествам.
— Вот видишь! И едва ли нужно убеждать тебя, как будет доволен его величество столь ловкой расправой с разбоем и бандитизмом.
Торгут-хан кивал сперва задумчиво, затем все более решительно. Ладонью он сильно хлопнул по столу:
— Быть по сему. Даю тебе право исполнить задуманное.
Мужчина поднялся из-за стола и отсалютовал, подняв сжатый кулак к забранной сталью груди:
— Незамедлительно, превосходнейший.
— И еще, Загобал… — произнес вице-король, когда его приспешник уже направлялся к выходу.
Мужчина обернулся, рука застыла на ручке двери:
— Превосходнейший?
— Не провали дело, иначе поплатишься собственной головой. — Угрюмый взгляд вице-короля был сонным, но угрожающим, будто у жирного, ленивого дракона, все еще полного сил и ядовитого дыхания.
Загобал склонил голову:
— Да, превосходнейший.
Он вышел из комнаты и закрыл за собой дверь. И лишь тогда позволил проступить на лице чувствам. Стража, мимо которой он проходил, уставилась перед собой неподвижными взглядами, стремясь избежать внимания своего командира. Опасный даже в самом лучшем расположении духа, в нынешнем настроении он мог быть беспощаден. Винный перегар изо рта, пятнышко ржавчины на острие копья, даже в самый неподходящий момент шнуровка на башмаке могли послужить для него достаточным поводом, дабы обнажить этот страшный клинок с костяной рукоятью и снести голову несчастного с плеч столь быстро, что, прежде чем успеешь понять, как рука легла на эфес, командир уже вытирает обагренное кровью лезвие.
Загобал был разъярен тем, что человек, которому он так верно и успешно служил, обошелся с ним настолько пренебрежительно. И так всегда. Как бы то ни было, вице-король останется королевским родичем и влиятельным вельможей, занявшим свой могущественный и доходный пост благодаря родственным связям. Загобал же, великолепный солдат, напротив, никогда не поднимется выше капитана провинциального гарнизона. И все потому, что он всего лишь второй сын ничтожного землевладельца и заслужил свой чин сноровкой, отвагой и тяжелой солдатской жизнью.
«Хватит, клянусь Сетом! Хватит! — думал он, шагая к своему жилищу. — Хватит служить этому жирному надушенному царедворцу, что золотом и лестью купил свое положение!»
Завидев приближающегося капитана, два человека, сидевшие на лавке у входа в его жилище, встали и поклонились.
— Идите за мной, — бросил он тоном, не допускающим возражений.
Он вошел в квартиру, и они последовали за ним. Здесь он снял шлем и осторожно водрузил его на болванку, стоявшую поверх сундука с оружием. Черные волосы плотно окаймляли череп. Он повернулся, дабы бросить свирепый взгляд на своих спутников. Те имели самое неприметное обличье, были одеты как обычные горожане, но владели необходимым ему мастерством.
— Вот что надлежит делать, — сказал он.
На третий день заключения киммерийцу показалось, что его охватывает безумие. В темнице были и другие узники, но он мог видеть и слышать лишь сидевшего в соседней камере Османа. Что ж, в конце концов, этот парень оказался забавным собеседником с неисчерпаемым запасом историй и похабных сплетен, в основном касающихся сановников Турана. А также их жен, о которых он, похоже, знает куда больше, чем следовало человеку, дорожащему своей шеей.
— Хватит, — сказал Конан после особенно мерзкой истории, повествующей о том, как прежний вице-король наказал свою неверную жену. — Нам нужно придумать, как смыться отсюда, иначе придется украсить собой освящение храма, а это мне как-то не по нутру.
— Ты твердишь об этом вот уже три дня, — заметил Осман, — а твои цепи держат тебя все так же прочно.
— Я все надеялся, что такой светильник разума, как ты, выдаст какую-нибудь идею.
— Как насчет твоей шайки разбойников? — спросил Осман. — Не могли бы они прийти и освободить нас?
— Эти! — Конан издал отрывистый смешок. — Единственное, что удержит их здесь, это возможность полюбоваться, как меня прикончат на плахе.
