Юрий Никитин - Придон
– Нет, – выговорил он наконец. – Я не хочу туда заглядывать… сейчас. Я люблю тебя, Итания. У нас мало времени. Я хочу, чтобы оно все было только нашим.
Ночами лужи застывали, подергивались тонкой хрустящей пленкой льда, что звонко лопалась под ногами. Земля окаменела, а блестящие рытвины, словно политые маслом, превратились в камень. Последние жалкие стебли трав пожухли, почернели и прижались к земле, стараясь своим телом укрыть хотя бы корни.
Непрерывно дул несильный, но холодный северный ветер, нагоняя серые тучи, что в конце концов затянули небо от края и до края. По утрам нередко с неба срывался мелкий снег, но чаще всего таял еще в воздухе.
Еще одно мощное куявское войско подошло к городу и расположилось в виду городских стен, но в некотором отдалении, не смешиваясь с остальными частями. И хотя сил вроде бы немало, но в куявском стане витало ощущение, что если артанский гарнизон выведет несокрушимый Придон, то с войском булатногрудого героя не справиться никому. Во все концы Куявии помчались гонцы, созывая на последний, возможно, бой. Если артане потеряют Куябу, то им больше ничего не останется защищать, и Куявия будет освобождена.
Простояли так неделю, за это время куявское войско увеличилось на треть за счет ополчения из простонародья, крестьян и беглых разбойников. Щецин и Меклен сумели прислать гонцов, что подойти к Куябе не могут, войска обескровлены, измучены. В сторону Куябы двигается возникшее прямо на месте крепкое куявское войско, они всеми силами его сдерживают, разрушают перед ним мосты и гати, при каждой возможности дают бой, но куявы продвигаются тупо, упорно, впервые не считаясь с огромными потерями.
Вдали от Куябы застряли с сильными отрядами Радамант и Замча, они пытались открыть дороги, ведущие из Артании: куявы везде разослали быстро растущие полки, стараясь не пропустить свежих сил артанских искателей славы.
Теперь, когда Куяба так близка и соблазнительно доступна, куявы уже в бешенстве смотрели на неприступные стены. Хорошо видно артан, спокойно и уверенно прохаживаются по верху стены, чернеют огромные чаны, кипятят смолу. Можно рассмотреть груды тяжелых булыжников, все это посыплется на головы осаждающих. На вершинах башен суетятся мастера, нацеливают огромные самострелы, способные посылать стрелы с копье размером. Такие летят впятеро дальше и способны пробить вола насквозь, вот еще видно катапульты, эти швыряют каменные глыбы далеко и точно.
Придон редко поднимался на городскую стену, на башни вообще как будто брезговал, помнил, что лучшая защита – доблесть, а не стены, а теперь артане отсиживаются за стенами и не чувствуют в этом ничего зазорного…
Сегодня он поднялся, оставив телохранителей внизу, скрестил руки на груди и вперил неподвижный взгляд в далекую россыпь костров. Вяземайт приблизился, с беспокойством посматривая на юного и так быстро взрослеющего тцара. Придон смотрел в затянутое тучами небо без всякой ненависти, хотя сейчас там, за тучами, прячутся ненавистные отвратительные чудовища, холодные крылатые ящерицы непомерных размеров.
Драконы взлетают поочередно, но тучи им мешают точно так же, как Меривою и Франку, Огнивцу и Верену: одни не видят, что делается в городе, а другие не успевают прицелиться в изредка мелькающие силуэты.
Вяземайт остановился рядом и, глядя, как и Придон, на красновато-оранжевую россыпь, проронил:
– Здесь осталось только два дракона. Не знаю, сколько еще в Долине Иггельда, с теми справится Аснерд, а здесь… два. Если их убить, драконы перестанут ужасать мир! Одна из задач артан будет выполнена.
Придон ответил, не шевеля лицом и едва двигая губами:
– Творец мог бы их стереть с лица земли одним пальцем.
– Творец, создав нас, – сказал Вяземайт строго, – перестал что-либо делать сам. Теперь все его дела обязаны продолжать мы!.. Даже волки и медведи, что задирают сельский скот, – создания Творца! Но не драконы, не гарпии, не инеистые великаны, не гномы или эльфы.
Придон кивнул, но лицо оставалось безразличным, а голос прозвучал вяло:
– Да-да, они – порождения тех изгнанных ангелов, что восстали против Творца.
– Не восстали, – возразил Вяземайт. – Все в мире делается по его воле, так что против его воли восстать нельзя. Но Творец позволил тем, кто был с ним не согласен… понял?
Придон покачал головой:
– Если честно, то – нет. Зачем это было нужно? Ну, облекаться плотью и спускаться на землю?
Вяземайт поморщился:
– Забыл свою молодость? Всегда кажется, что на месте родителей сумел бы умнее и лучше. А эти двести удальцов решили утереть старику нос. Показать, как надо!.. Вот и показали… Старость – прежде всего мудрость. Он знал, что зов плоти чудовищно силен. И обуздывать ее нужно терпеливо. А эти сразу же попались в ловушку, сперва вступив в связь с женщинами, а потом и вовсе…
– Что «вовсе»?
– Понимаешь, ангелы, облекшись плотью, уже не могли из нее выйти, но все-таки умели ее менять. И они пользовались своим умением… Один в облике коня овладел одной красавицей, и у той родился крылатый пегий конь, потом в облике лебедя овладел другой красавицей, та снесла яйца, из которых родились поочередно сперва самая красивая женщина той страны, затем два брата-близнеца, а потом и вовсе многоногая змея… В облике быка овладел другой красавицей, увез через океан… вернее, повез, но по дороге она утопла. Это от них, падших частиц Творца, пошли среди людей куявские непотребства, как то: мужчина с мужчиной, женщина с женщиной, те и другие с животными… У них не было тех нравственных законов, каких уже придерживались люди… наверное, первыми эти законы все-таки приняли артане, так что и в непотребствах виноваты они, Первые. И от этого на свет появились не просто звери – тех создал Творец, а именно твари. Твари чудовищной мощи, ловкости и даже знающие магию! Их назвали драконами, гарпиями, оборотнями, людьми ночи, духами Леса, Степи, Гор… Ну, а самые долгоживущие из них или даже бессмертные стали богами… Потом те, Первые, ушли…
– Сами?
Вяземайт пожал плечами:
– Никто не знает. Возможно, их истребили набравшие мощи существа, ставшие богами.
Придон подумал, покачал головой:
– Нет.
– Как не могут нас истребить, скажем, пара жуков, так и богам не равняться с Первыми. Ну, которые восставшие ангелы.
В голове молодого тцара была жуткая убежденность, лицо на мгновение полыхнуло неземным светом, затем застыло, но в глазах еще оставались искры огня, который был еще до создания земли и всего сущего.
Вяземайт сказал осторожно:
– Придон, я никогда тебя не спрашивал… Но ты знаешь о том мире очень много. Однако ты не из тех, кто гнет спину за книгами.
