Светлана Борисова - Лживая птица счастья
В этом месте своего повествования Ник усмехнулся и рассказал, что его пращур Витатан в ранней юности мечтал, что райта Руана разведется с мужем, и потому разыскал древнейший свиток, называемый договором Зантурана, в котором предусматривался способ одностороннего развода по инициативе женщины.
«Буквально перед её смертью Витатан пробрался во дворец и на коленях молил её бежать с ним, но она лишь посмеялась и благополучно выпроводила влюблённого подростка из дворца. Слава богам! Страшно подумать, что было бы попадись Витатан в этот момент раю Реотану. Наверняка, у нашего королевства Лета поменялся бы наследник».
Из дальнейших слов Ника Мари узнала, что древний свиток ему подарила прабабка и завещала ни в коем случае не показывать его своей невесте или жене, а лучше уничтожить, чтобы у женщин их семьи не было соблазна. Он вздохнул и с насмешкой высказался в том духе, — что написанного на роду, по-любому не избежать. И будь на то его воля, то Мари никогда бы в жизни не увидела свитка. Но обстоятельства сложились таким образом, что она умудрилась заполучить древнюю формулу развода через свою далёкую пращурку.
Мари засмеялась и ласково провела по его щеке. «Дорогой, ты такой изворотливый тип, что тебе нипочём любые препоны и указания судьбы». В ответ Ник грустно улыбнулся. «Будем надеяться, что я именно такой гад, которому подвластно невозможное». Мари смерила его обеспокоенным взглядом. Она заметила, что в последнее время Ник частенько хандрит, но спрашивать в чём причина было бесполезно, и она постаралась отогнать от себя тревогу. Почему-то ей казалось, что его беспокоит не только её беременность. И тогда мысли Мари неизменно возвращались к пророчеству Лотиэль, которое Ник тщательно скрывал от неё, наглухо перекрыв доступ ко всем источникам информации на эту тему. Мирон явно был в курсе легенды, но молчал как партизан на допросе и тем усугублял тревогу Мари. Но она решила не поддаваться панике и исподволь выяснить, в чём тут дело. Со временем она всё же успокоилась, считая, что верить всяким древним пророчествам является верхом глупости в век звездолётов и сверхсветовых скоростей. Тем более Ник перестал хандрить и почти не отходил от неё, и она решила, что ей показалось, что с ним творится что-то неладное.
Как-то к ним заглянул Палевский и привез с собой Аннабель. Родичи дружно воззрились на Мари, встречавшую их без малейшего смущения в чудненьком наряде, но та не особо смутилась — всё-таки привычка вторая натура. Но она пожалела Аннабель, покрасневшую до слёз. Усмехнувшись, Мари пояснила родичам, что на ней надет традиционный эрейский наряд для беременных и побежала переодеваться. Михаил иронично хмыкнул ей вслед и весело покосился на вошедшего Ника. Поздоровавшись с ним, он с серьёзным видом одобрил закалку дочери, только попросил не очень увлекаться и не выгонять её на снег чаще четырёх раз в день. Закатив глаза, тот клятвенно пообещал не особо зверствовать, и в самый лютый мороз не больше двух раз вывешивать жену за окно. Только у них зашла речь о делах, как вернулась Мари и поинтересовалась у сестры, какого чёрта та испуганно таращит на нёё глаза. Выяснив у смеющихся мужчин, в чём дело, она презрительно фыркнула, и пообещала кое-кого другого подвесить за ноги за окном — в назидание всем Синим Бородам, и потащила всех в столовую.
Во время оживлённого застольного разговора, Ник с радостью отметил, что из его генетического отца полностью выветрились несвойственные ему эрейские воспоминания и привычки вместе с чуждыми добавками, появившееся было после приснопамятного посещения ими виртуала. Ещё он заметил, что сёстры несколько теплее общаются друг с другом и Мари не стала выяснять у Аннабель, как грозилась, почему её одну обошли приглашением на свадьбу.
Вечером в спальне Мари насмешливо спросила мужа, заметил ли он, что Аннабель, как встарь фениксом, заливается краской смущения стоит только ему обратить на неё внимание.
— Нашла к кому ревновать! Она же совсем ещё ребёнок, — хмыкнув, сказал Ник.
— Этот ребенок уже увёл у меня одного парня, и я не хочу потерять другого! — сердито буркнула Мари. — Учти, увижу, что ты строишь глазки Аннабель, пристрелю обоих!
— С ума сошла? Она же твоя сестра!
— Ну и что! В любви все враги, в ней нет ни родственников, ни друзей!
— Да-а! Мари ты становишься настоящей эрейкой не только по происхождению, но и по воспитанию.
— Мой дорогой, неужели я слышу нотки разочарования в твоём голосе? — иронично спросила она, с ожесточением расчёсывая волосы, уложенные в сложную причёску, и с прохладцей в голосе добавила: — А ты о чём думал, приставая ко мне со своим ритеном и кучей эрейских правил? Теперь терпи. Как говорят, за что боролся на то и напоролся.
Ник неслышно вздохнул. Беременная жена по характеру оказалась далеко не подарок.
— Да, нет, моя любовь, я не в претензии. Ты мне и такой нравишься.
Резко повернувшись, Мари смерила его недоверчивым взглядом.
— Ну-ну! Надеюсь, ты мне не лжешь.
— Можешь проверить хоть на детекторе лжи…
— Нашёл дурочку! Да ты обманешь любой прибор!
С тяжёлым вдохом Ник повалился на кровать.
— Крейд! Никакого доверия любимому мужу!
— Его ещё нужно заслужить, моё солнце, — вкрадчиво пропела Мари и, сев на кровать, скомандовала: — Ну-ка, кыш на свой край! Дай нам с Таятаном больше места.
— Слушаю и повинуюсь, моя райдиэль! Ваше слово для меня закон! — с улыбкой проговорил Ник. Мгновенно откатившись, как приказано, он нашупал невесомое пуховое одеяло и бережно укутал им свою недовольную командиршу. — Как ты себя чувствуешь, моя любовь?
— Как жена, которой муж уделяет слишком мало внимания, — фыркнув, мстительно отозвалась Мари. — Нет! Я не это имела в виду! Ник, ты ничего не делаешь, чтобы мы стали ближе друг другу! У тебя только секс на уме!..
«О, боги! Дайте мне немного терпения! Осталось совсем немного… может, я действительно не пускаю Мари в свой внутренний мир и неосознанно дистанцируюсь от неё?..»
На следующий день ближе к полудню Палевский улетел, прихватив с собой Аннабель. Несмотря на все уговоры Мари, она не захотела у неё погостить. Отец телепатически попросил её не настаивать, сказав, что её сестру в Петербурге ждёт Моррисон, и на каникулах они хотят побыть вдвоём.
«Да, ради бога! Аннабель совершенно незачем было тащиться ко мне ради галочки!» — мысленно ответила отцу обиженная Мари. При этом внешне она сияла улыбкой и никак не показывала сестре своего неудовольствия.
«Не сердись на неё, детка! Она же ещё маленькая», — примирительно проговорил Палевский.
