Мэтью Стовер - Клинок Тишалла
– Ага.
Из всего того, что теперь происходило в Шахте, для Орбека были важны лишь взгляд Кейна и железное кольцо с ключами в его левой руке.
– Рад тебя видеть, – хрипло сказал он.
– Да неужто? – буркнул Кейн.
– Точно. Вернее, я рад, что вижу эти ключи.
– Ясно.
Кейн издал какой-то звук, похожий на тихий смех.
– А знаешь, как я их раздобыл? И как освободился?
Орбек пожал плечами.
– Разве это важно?
Кейн глубокомысленно кивнул.
– Я всегда считал, что у нас с тобой много общего.
– Похоже, так оно и есть, – согласился Орбек. – Ты освободишь меня?
– Я думаю над этим. Что ты здесь делаешь?
– Жопу отсиживаю.
– Ты знаешь, о чем я говорю.
Орбек еще раз пожал плечами. Ему было трудно выдержать взгляд Кейна. Он хотел отвернуться – посмотреть в темноту, в которой скрывалась дверь, ведущая на свободу.
– Это тоже неважно.
– Может, для тебя и неважно. У меня другое мнение.
Орбек почувствовал, что краснеет. Он погремел цепями и откашлялся, надеясь, что Кейн отпустит его с крючка. Но этот ублюдок просто лежал, смотрел и ждал ответа.
– Это трудно объяснить.
– А ты попробуй.
– После того, как они забрали тебя… все пошло кувырком. Понимаешь? Т’Пассе возомнила себя главной и начала раздавать приказы. А ее ж никто не любит. Все как-то вдруг сбились на мелкие кучки, каждая ненавидит остальных, и… твою мать, не знаю! Я не знаю, как это случилось. Если ты не вернешься, мы погибнем. Я подумал, что должен пробраться к тебе – пусть даже в цепях и синяками на заднице. Кто подстрахует тебя, если ты захочешь выбраться отсюда? Вот я и решил помочь. В худшем случае – стать твоими ногами.
Кейн покосился на него:
– И что дальше?
– Я начал закидывать дерьмом охранников – всякий раз, когда они выходили на построение. Бросил несколько комков и оказался здесь. Я звал тебя. Кричал твое имя снова и снова, но ответа не было. Довольно скоро у меня пропал голос. Я решил, что ты умер. Почему ты не отвечал?
– Я был занят, – спокойно ответил Кейн.
– Занят?
– Да. Мне нужно было позаботиться о другом. Что случилось с Делианном?
– Думаю, он погиб.
– Почему ты так думаешь?
Орбек пожал плечами.
– Когда меня отправили сюда, он был совсем плох. Нога его убивает. Вряд ли он дожил до сегодняшнего дня.
Кейн посмотрел в бесконечный мрак на дне Шахты.
– Что-то мы заболтались, – помолчав, сказал Орбек. – Ты собираешься освобождать меня?
Кейн медленно повернул голову и встретил взгляд собеседника.
– Я думаю, что здесь ты будешь в большей безопасности.
– Не делай мне такого одолжения, Кейн.
Орбек с мучительным стоном вынул руки из-за спины и показал их Кейну. Кисти были обмотаны грязными окровавленными тряпками. Там, где когда-то были боевые когти, теперь остались сочащиеся гноем культи.
Кейн выругался сквозь зубы.
– Они дали мне больше, чем я рассчитывал. Неплохое зрелище, правда?
– Срань господня, – прошептал Кейн.
– Кусачками, – хрипло отозвался Орбек. – Клик-клак. Клик, мать их, клак. Понимаешь, что они сделали со мной? Может быть, догадываешься?
Кейн отвел глаза в сторону.
– Они поступили со мной так, как ты поступал в свое время с Черными Ножами. Они отрезали то, что делает меня мной. Теперь я никогда не поимею сучку и никогда не напложу щенков. Зачем мне такая жизнь? Хорошая смерть – вот о чем я сейчас мечтаю. Геройская смерть во славу рода.
– Продолжай. Я слушаю.
– Освободи меня.
Кейн не двинулся с места.
– Возможно, я буду в большей безопасности, если ты останешься здесь.
– Ну что ж, тебе виднее, – обнажив клыки, ответил его собеседник. – Делай как знаешь.
Кейн принимал решение так долго, что сердце Орбека едва не разбилось о ребра.
– Будь что будет, – тихо сказал Кейн и, пожав плечами, швырнул ключи прикованному узнику.
Орбек отомкнул оковы и поднялся. Он подошел к искалеченному человеку и посмотрел на него сверху вниз.
– Мы снова вместе.
– Да, – ответил Кейн.
– Я могу убить тебя сейчас.
Человек, лежавший на ступенях, промолчал.
– Ты знаешь, что могу, – продолжал Орбек. – Твои кольчуга и дубина не помогут. И твои навыки борьбы тебе уже не помогут. На сей раз. Дав мне свободу, ты отдал свою жизнь. Ты понимаешь, что это значит?
– Не держи меня за идиота.
– Может быть, я погибну в Шахте. Может, меня сожгут на костре в день Успения. Но если я сейчас убью тебя, то одолею человека, который резал Черных Ножей. Это честь для меня. Слава для моего рода.
– И что? – спросил Кейн.
Его голос ожег Орбека холодом. Тот усмехнулся.
– У меня есть идея получше.
Он опустился на колени рядом с Кейном и принялся разматывать тряпку на правом запястье. Ткань прилипла к обрубку. Когда он рывком отодрал ее, из раны хлынула черная кровь, густая от скопившегося гноя.
– Это моя боевая рана, – сказал Орбек и поднес обрубок к одной из гангренозных язв на ноге Кейна. – А это твоя боевая рана. Наши раны станут как одно. Моя кровь – твоя кровь.
– Какого хрена ты делаешь?
Орбека обнажил клыки.
– Я усыновляю тебя.
– Пошел к черту!
– Ты теперь Черный Нож. Ты отдал мне свою жизнь, и я распоряжаюсь ею, как хочу.
– Похоже, ты спятил. Я тот самый парень, который…
– Мне известно, кто ты такой, – прервал его Орбек. – И ты знаешь меня. Ты опозорил Черных Ножей. Теперь тебе придется разделить с нами это бесчестие. – Он продемонстрировал Кейну внушительные клыки. – Отныне слава твоих побед достанется роду Черных Ножей. Неплохая сделка, правда?
– На кой хрен мне присоединяться к твоем долбаному роду?
– А чего ты хотел? И кого это теперь волнует?
Орбек встал и широко оскалился.
– Род не выбирают, Кейн. Кто родился Черным Ножом, тот Черным Ножом и будет. Кто родился Кривой Стрелой, всегда останется Кривой Стрелой. Давай, скажи, что ты Черный Нож, и мы пойдем убивать охранников. Ну!
Кейн молча лежал на каменных ступенях.
– Говори! – взревел Орбек.
Глаза Кейна блеснули в свете лампы.
– Ладно, – сказал он.
Несмотря на крохотный размер бесполезных человеческих зубов, ему удалось вполне убедительно повторить жуткий оскал Орбека.
– Пусть будет по-твоему. Я Черный Нож.
3
Делианн скорее чувствовал, чем видел. Он ощущал, как по галерее к дверям Шахты медленно бредет «козел», таща на плече мешок с сухарями, а в руке – кувшин с водой.
Под редкими белесыми волосами Делианна темнело пятно пота, и соленые капли стекали по лицу, словно слезы, чтобы затем упасть на импровизированное ложе из скомканных рубашек, порванных штанов и грязных накидок – одежда умерших узников. Несколько дней назад обитатели Ямы начали раздевать тела погибших до того, как охранники спускались к ним, чтобы вынести трупы. Теперь большинство раненых и тяжело больных заключенных обзавелись постелями, на которых они могли умереть.
