Патриция Селайнен - Отступник
Глава шестая
Возле бассейна толпились слуги. При появлении хозяина возбужденные люди отпрянули и пропустили вперед коренастого коротышку, который поддерживал раненого. Бросив беглый взгляд на эту пару, Конан сразу признал в них пиктов. Только на вересковых пустошах и встретишь такие звериные рожи с низкими лбами, крохотными, сверкающими злобой глазками и тяжелой челюстью. Хотя киммериец на дух не переносил лесных крыс, поскольку немало претерпел от их стрел с кремневыми наконечниками и каменных топоров, он против воли пожалел раненого пикта. Правая кисть была оторвана или откушена начисто, из руки хлестала кровь. На плече и на груди зияли глубокие рваные раны. Черная струйка выбегала из-под лохматых волос.
Симплициус не стал тратить времени на расспросы. Томившее его беспокойство пропало бесследно.
— Туда! Живо! — велел он тому, кто поддерживал раненого, указав на темный проем двери рядом со входом в пиршественную залу. — Ты — за термитами! — получил распоряжение чернокожий. — Принесите факелы!
Отдав приказания, гандер пошел вслед за пиктами, а Конан увязался за ним. Варвару было любопытно, что предпримет врачеватель. Так ли он хорош, как хвастает?
Небольшая комната была уже ярко освещена. Раненого успели уложить на возвышение из мрамора, напоминающее алтарь. Сходство усиливалось тем, что повсюду алели пятна крови. Возле распростертого тела хлопотал Мэн Чан. Кхитаец промывал раны какой-то рубиновой жидкостью. Если нюх не обманывал киммерийца, это было вино. Искалеченную руку перетянули жгутом выше запястья, но кровь все равно сочилась.
Конан покачал головой. Безнадежное дело! Пикт истечет кровью, сколько ни мудри. Варвар знал, как это бывает. Человек словно засыпает. Лицо его постепенно белеет, губы становятся синими. Сила утекает вместе с кровью. Умирающий то и дело просит пить.
Между тем Симплициус возился у длинного стола возле стены. Шевеля губами, словно приговаривая что-то про себя, он размешивал в фарфоровой чаше бурый порошок, который упорно не желал растворяться в воде. Когда же снадобье было приготовлено, его дали выпить раненому. Вскоре стоны утихли, и тело пикта застыло в каменной неподвижности.
Киммериец встретился взглядом с Симплициусом.
— Правильно, — одобрил он. — Бедняге все равно уже не помочь. Так лучше избавить его от мучений.
— Я дал ему не яд, — холодно возразил гандер. — Сейчас душа на время отлетит от тела. Он не почувствует боли, а я смогу спокойно заняться ранами.
— Что это за зелье? Черный лотос?
— Нет. Есть такой корешок. Отыскать его непросто: листья у травы неприметные, ягоды мелкие, желтые. Не всякому корень дается в руки. Говорят, когда его выкапывают, слышатся странные звуки — плач или смех. Очертаниями корень похож на человечка. Из него готовят и любовное зелье, и снадобье, которое дарит забвение, подобное смерти.
Симплициус подошел к пикту, приложил пальцы к тыльной стороне запястья неповрежденной руки, затем прислонил ухо к груди раненого, изучил глазные яблоки осторожно отведя пальцами веки.
— Пора! — бросил он кхитайцу и занялся покалеченной рукой: извлек затейливыми щипчиками обломки кости, отыскал порванный сосуд и перетянул его тонкой, почти невидимой, но очень крепкой нитью.
— Шелк? — осмелился спросить киммериец.
— Паутина. Эй, вы там, где термиты?
Появился чернокожий с прозрачным сосудом, по стенкам которого бегали крупные рыжие муравьи.
Конан озадаченно почесал в затылке. Эти-то зачем?
Симплициус сводил края кожи, а кхитаец, вынимая по одному из муравьев, подносил их к ране. Челюсти насекомых впивались в кожу, намертво сшивая разрыв, и не размыкались даже после того, как желтолицый безжалостно отделял туловище термита.
— Этой премудрости меня научил кушитский знахарь, — пояснил гандер. — Двойная польза: челюсти надежно держат кожу, а муравьиный сок не дает шву нагноиться. Он очень полезен. Кхитайцы пьют его, дабы продлить жизнь.
Лекарь и его подручный быстро и ловко обработали остальные раны.
— Чем вы их промываете? — не утерпел Конан. — Вином?
— Именно. Оно так похоже на кровь и приносит больше пользы, чем вода. Некоторые считают, что лучше прижигать рану раскаленным железом или заливать кипящим маслом. Но я не прибегаю к таким грубым способам. Остается большой рубец.
— А почему вы не пользуетесь водой, которой меня лечил Мэн Чан?
— До нее слишком далеко, а впрок не заготовишь — вода теряет силу.
Наступил черед раны на голове. Кхитаец, ловко орудуя сверкающим лезвием, сбрил черные космы в том месте, где запекся сгусток крови. Симплициус оглядел рану и помрачнел. Череп пикта был проломлен. Гандер снова подошел к столу и долго рылся в небольшой шкатулке.
Наконец он извлек тонкую золотую пластинку и глубокомысленно уставился на нее.
— Что ж, попробуем, — пробормотал он, подошел к пикту и приблизил пластинку к отверстию в черепе.
Затем Симплициус вернулся к столу, стальным резцом выкроил из пластинки кусочек, формой и размерами подобный пробоине, и опустил его в чашу с прозрачной жидкостью. Осмотрев сверкающие инструменты, разложенные на столе, он выбрал щипчики с длинными тонкими губками и отправил их в ту же чашу. В другой чаше врачеватель долго мыл и скреб руки и только после этого подошел к раненому. Не дожидаясь приказа, кхитаец поднес ему чашу с золотым кружком. Симплициус извлек щипчики, ухватил ими пластинку и быстро поместил ее на то место, где пульсировал сероватый обнаженный мозг. Оставалось только соединить края раны. Когда и с этим было покончено, лекарь удовлетворенно вздохнул.
— Давно мечтал о такой возможности…
— Ты не делал этого раньше? — изумился Конан.
— Не доводилось. Я как-то свел знакомство с беглым стигийским жрецом. Встретил его в Шеме. Он хотел убраться подальше с глаз Великого Змея и нуждался в деньгах. Мы совершили обмен. Он получил тугую мошну, а я узнал много интересного. Человек умеет столько, сколько знает… Стигиец говорил, что кусок кости можно заменить золотом. Это магический металл. А пластинки из серебра стигийцы кладут на открытые раны.
— Думаешь, пикт выкарабкается?
— Поглядим… Он будет спать до завтра. Такие раны очень опасны. Ты, наверное, и сам знаешь.
— Да, — признал Конан. — Я часто видел, как после такого удара воины становятся буйными. Говорят, в них вселяется злой дух, и надо просверлить дырочку в черепе, чтобы выпустить его.
— Я так полагаю, демоны тут ни при чем. Мозг воспаляется и распирает череп. Человек теряет рассудок от головной боли.
