Возрождение Тёмной - Фим Юлия
– Три, не нужно.
– Надежда нужна. Только она помогает тебе выжить, – возразил он. – Семь, ты тоже мечтаешь. Сколько ты говорила о древнем пророчестве! Предводитель Темных обретет свободу – и мы получим свободу и земли, и никто больше не осмелится тронуть нас. Ты веришь в это! Не отмахивайся.
Три повернулся к Чживэй.
– Быстро умирают те, у кого нет внутренней свободы. Сгорают, как спички.
Он закашлялся после этих слов. Теперь Чживэй заметила темные круги под глазами и впалые скулы. Похоже, Три был болен.
– Пора спать, – сказала Семь и сразу же легла на свое место. Похоже, она избегала разговоров, которые ей не нравились.
Три последовал ее примеру, и тогда Чживэй тоже опустила голову на лежанку.
У нее не было надежды. Когда-то ей сказали, что ей повезло, что она выжила. Она не чувствовала себя такой уж везучей. Затем она вложила все свои надежды в семью Лю, их спасение как будто бы могло сделать мир в ее душе чуточку лучше, но… Чживэй так много потеряла, и ей было так больно, что, казалось, раздери она все тело в кровь, покой в душе все равно бы не наступил.
Однако знать, что вся ее будущая жизнь – быть удобрением для уродливых деревьев? Смерть казалась милосерднее.
За следующую неделю Чживэй успела выучить несложный распорядок жизни в лагере. Повседневная рутина соблюдалась строго: работа длилась с самого рассвета и до захода солнца. Каждые несколько дней деятельность менялась: готовка, уборка, уход за Персиками бессмертия, а также за лагерным огородом, ремонт на территории и изготовление мебели. Впоследствии эту мебель продавали где-то в столице, и Чживэй было любопытно, знали ли покупатели, чьими она руками была сделана?
По ночам Чживэй спалось плохо, ее преследовали кошмары о гибели семьи. Иногда они умирали еще более жестокими способами, а иногда Чживэй удавалось их спасти. Последние сны были более жестокими, ведь она просыпалась счастливой, пока не вспоминала, где находится.
Одним из похожих друг на друга вечеров Чживэй сидела подле Семь и Три. Три все больше угасал, несмотря на различные мази Семь. Однако каждое утро он продолжал подниматься. Он верил, что скоро окажется на свободе. Семь, наоборот, выглядела все более грустной.
– Давайте дадим вам имена.
Даже у лагерной собаки было имя. Что, если имя – оплот личности?
– Имя?
Семь неуверенно посмотрела на Три, а затем робко улыбнулась.
– Мне всегда нравилось Джия.
– Красавица, – протянул Три.
– Тебе подходит. Ты очень миленькая.
Джия просияла.
– А ты будешь… – Чживэй оглядела Три. – Юйлун? Меч.
– Юйлун и Джия, – мечтательно протянула Джия.
То ли Чживэй это показалось, то ли друзья приосанились. Как будто имя подарило им не просто новые буквы в обращении, но и придало сил.
Их лица засияли, и они даже начали тихо обмениваться шутками, однако Чживэй не улыбнулась. Ведь она знала, что ее предложение не было жестом человечности, это был чистый эгоизм. Возможно, одно доброе дело отщепнет кусочек боли?
Чживэй прислушалась к себе: нет, легче не стало. Боль была на месте. Презрение к себе было на месте. И даже Тот, чье имя она избегала упоминать даже в голове, был на месте.
– Почему просто не уничтожить всех темных? Если мы настолько отвратительны? – обратилась она к друзьям. Ее давно беспокоил этот вопрос.
– Это невозможно, – ответил Юйлун. – Темные продолжат рождаться. Как и Светлые. В этом есть гармония мира.
– Добрая и злая сила существуют, чтобы сохранять баланс, и простые люди могли жить в безопасности, – добавила Джия.
– Почему Небесный Император просто не отменил весь наш род…
– Цзиньлун сильно провинился, – нахмурился Юйлун. – И теперь мы расплачиваемся за его грехи.
– Слишком дорогая цена за злодеяния одного человека, – ответила Чживэй и вернулась на свою лежанку.
Сон долго не шел. Тело так сильно уставало, однако мозг, казалось, только в бараке начинал оживать. И он боялся засыпать, потому что завтра все повторится. Она проснется пленной рабыней, она проснется в бараке – и безнадежность будет терзать душу.
Черви. Кругом были черви. Чживэй проснулась и поняла, что лежит в земле. Ее похоронили заживо! Она начала отчаянно кричать и сопротивляться, однако воздух закончился очень быстро. В рот упал длинный земляной червь, и она закашлялась.
Чживэй открыла глаза. Сердце бешено колотилось.
«Чжао Юхэ означает земля, – пронеслось у нее в голове. – Ею питаются черви».
От одного только имени убийцы ее бросило в дрожь, и Чживэй поднялась с лежака.
Нет, она не будет думать о Враге. Чживэй видела его лишь снизу вверх, и теперь ей казалось, что он два метра ростом. Он казался ей могучим, почти бессмертным. Его энергия сияла ярче солнца. Враг внушал ей животный страх, и поэтому Чживэй не хотела думать о нем. Лучше она будет кормить собой Персики бессмертия, чем столкнется с ним еще хоть раз.
– Какие персики на вкус?
Чживэй обернулась к Джии. Они сидели в бараке, и уже наступил вечер. Прошел день с кошмара о червях? Или несколько дней? Порой Чживэй терялась во времени. Сколько она здесь? Неделю? Две? Месяц?
– Бархатистые и сладкие, – ответила Чживэй.
– Ты пробовала?!
Помимо Джии и Юйлуна вокруг нее собрались еще темные. Чживэй стала местной сказочницей, она рассказывала истории о вкусе персиков, вишни и даже мяса. Она рассказывала о дворцах и принцах – и собирала благодарных слушателей. Ее аудитория делилась на тех, кто еще помнил жизнь за этими стенами, и тех, кто никогда не покидал их.
Последняя категория была опаснее всего. Для них эти стены были синонимом всей жизни, и единственной мечтой было услужить надзирателю, получить чуть более высший статус в местной пародии на общество. Они не мечтали о свободе. Нет, они мечтали мучить своих за то, что их мучили другие. Мечтали о силе.
– Прекратить разговоры, – раздался зычный голос Десятого.
Десятый – служка надзирателей. В их бараке он был самый главный и слушаться его нужно было безоговорочно, иначе неприятности не заставят себя ждать, поэтому все тут же разошлись по лежакам.
– Завтра солнцестояние, – радостно шепнул Юйлун.
Его радость отдалась тревожным чувством, однако Чживэй подавила его. Вдруг он прав? Вдруг завтра случится нечто, что приведет к освобождению?
Однако наутро Чживэй ждали только неприятности. Десятый, которого пугала необычная активность вокруг Чживэй, донес на нее. В качестве наказания ее посадили в яму с водой.
Наказание Чживэй восприняла стойко. Все чувства онемели, и онемевшее тело казалось правильным. Достали ее только к вечеру и отвели в барак.
На следующий день она работать не могла. Ее била лихорадка, и вместе с ней мучили видения из прошлой жизни Чживэй: сестра с братом приходили к ней с близнецами, как они играли часами, бесконечные разговоры с сестрой, тренировки с братом. И каждый раз такая сцена заканчивалась вопросом: «Ты ведь спасешь нас?»
Чживэй заставила себя вернуться в сознание, чтобы избавиться от невыносимых воспоминаний. Однако, как только она пришла в себя, то поняла, что лежит не одна. Юйлун лежал рядом.
И не шевелился.
Чживэй потянулась к нему, коснулась и поняла, что он уже остыл. Тогда она безвольно упала на свою лежанку.
Очередная потеря.
И у Чживэй не было сил на нее. Поэтому она отвернулась к стене и лежала, уставившись в стену, пока тревожные сны опять не поглотили ее.
– Его больше нет, – Джия вернулась с работ.
– Что случилось? – Чживэй задала вопрос нехотя, она не хотела думать о смерти Юйлуна.
– Наступило солнцестояние, ничего не изменилось, и он сдался. И просто умер. Такое здесь происходит постоянно, – горестно сказала Джия. – Надежда убивает.
Чживэй безучастно разглядывала Джию.
– И в чем его история?
– История?
– Да, история. Темный, работал в трудовом лагере, умер – и больше никто о нем не вспомнит?
– Мы будем помнить, – голос Джии звучал неуверенно.
