Воскрешающая (СИ) - Арлатов Маир

− Не надо волноваться и кричать тоже незачем, − произнёс маршал спокойным строгим голосом. – Имя, в конце концов, не имеет большого значения. Главное − это ваша способность воскрешать.

Внутри моего организма при его последних словах остановилась всякая деятельность, и, как мне стало казаться, что тело, в том числе и лицо, начало медленно покрываться трупными пятнами.

− Вы, наверно бредите, − я ещё пыталась ему противоречить, но голос мой потерял былую твердость, и я поняла, что позорно сдаю позиции.

− Перестаньте спорить со мной. Это бессмысленно. Рано или поздно мы все выясним. А пока отдыхайте, Лануф, − он встал, − вам нужно копить силы.

− Для чего?

− Я приду к вам завтра, и мы продолжим наш разговор.

Затем он вышел, отчеканивая каждый шаг. Его фиолетовая шинель долго стояла перед глазами, а голубые погоны со звездой, о семи концах посередине, позолоченные манжеты на рукавах, не исчезали, даже когда я закрывала глаза. Уж я запомню навсегда момент, с которого моя жизнь начала превращаться в кошмар.

И прав Бедоносец, мне понадобится много сил, чтобы вынести все испытания, но это не значит, что я должна спокойно ждать завтрашних событий.

На побег рассчитывать не приходилось: удрать с неизвестной планеты, не имея звездолёт просто нереально. Чтобы похитить корабль, а такая мысль, как у всякого здраво рассуждающего индивидуума, посетила меня в первую очередь, нужно быть невероятно везучим. Стечение мелких случайностей должно быть таково, чтобы ни единому промаху в этом деле не оказалось бы места.

В данный момент я была не готова на столь рискованный шаг. Я могла лишь стать пассивным наблюдателем, который всё запоминает, собирает информацию, анализирует, делает соответствующие выводы. Масса планов, выполнение которых обещает свободу, будут появляться в голове, но со временем исчезнуть за невозможностью их привести в исполнение из−за какого−нибудь пустяка.

Я лежала, смотрела в потолок и думала, чем бы заняться. Первое, что пришло в голову (мысль о похищении звездолёта пришлось зарыть глубоко в извилинах мозга до лучших времен) − это основательно проверить окно. Что я и решила, не откладывая сделать. Вновь мои ноги ступили на холодный пол. Подпрыгивая, я подошла к окну, отдёрнула шторы и принялась его осматривать.

Ничего утешительного обнаружить не удалось. По звуку я определила, что стекло состоит из прозрачного пластика. Чтобы убедиться, что окно не разбить, я схватила стул и стала яростно стучать по нему. Внутреннее напряжение и злость постепенно вышли из меня вместе с криком и руганью. Хорошо хоть никто не вошёл, я, наверное, в тот момент была похожа на Медузу Горгону, способную превращать людей в камень.

Выдохшись, я зашвырнула стул в дальний угол палаты и бросилась на кровать. Но долго оставаться в бездействии я не могла.

Мне захотелось узнать, почему в палате нет обуви, в которой я бы смогла ходить. Это было странно, если учесть, что заведение – больница. Не слезая с кровати, я заглянула под неё, размечтавшись обнаружить хотя бы тапочки. К моему неописуемому разочарованию их там не оказалось, зато я узнала, что ножки кровати крепко − накрепко привинчены к полу. Может как раз для того, чтобы это обстоятельство не бросалось в глаза, края белоснежного матраса были обшиты длинной до пола бахромой.

Я даже усмехнулась, перебирая в руке длинные бахромчатые нити, и подумала, что, если их срезать и сплести в одну верёвку, я всегда могу повеситься, избавив себя от грядущих страданий. Не хватало только самой малости – чего−то, на что эту верёвку можно прикрепить. Но я знала, что шучу, мне не хватит мужества пойти на такой отчаянный шаг.

Тут я услышала приближающиеся к моей палате шаги. Вскоре дверь открылась и вошла медсестра−робот, толкая перед собой столик на колесиках. На нём находились кушанья в трёх белых широких тарелках, закрытых крышками. Плюс к этому, стоял небольшой графин с оранжевой жидкостью и рядом перевернутый вверх дном стакан.

− Вы должны поесть, – требовательным тоном сказала женщина, − я не уйду пока, вы всё не съедите.

Она подкатила стол к моей кровати и, подняв стул, села недалеко от двери, не спуская с меня глаз.

− Вы серьёзно намерены сдержать своё слово? – спросила я, снимая крышки с тарелок.

Одна из них была до краёв заполнена какой–то кашей, другая салатом из мелко нарезанных разных овощей, а в третьей в жирном бульоне плавали жареные кусочки мяса.

− Это же нереально, вы, наверно, меня с кем−то спутали! – протестующе воскликнула я. – Это же рацион для пятнистого толстотела с планеты Сатурн−Призрак из Солнечной системы Редус.

− Не знаю кто это. Встречаться не приходилось, − равнодушно произнесла женщина, скрещивая руки на груди.

Я взяла в руки пластиковую ложку и после долгих раздумий опустила её в тарелку с салатом. Потом подняла, пристально осмотрела и, недовольно поморщившись, принялась жевать.

− Скажите, а что с моей одеждой? Я могу её получить?

− Она в карантинной палате. Вам принесут её только завтра.

− А почему нет в палате тапочек? Пол−то холодный.

Салат мне понравился, и я отправила в свой желудок ещё несколько ложек. Больше осилить я была не в силах.

− К ночи температура пола опускается до минус тридцати градусов. Это гарантирует нам, что утром пациенты будут в своих палатах.

Я чуть не поперхнулась кусочком мяса.

− Ничего себе условия… А если надо в туалет, то, что же делать?

− На ночь вам принесут необходимые принадлежности.

− Утешили, − пробурчала я сквозь зубы. – Это действительно больница тюремного типа.

− Вы преувеличиваете, − равнодушный голос медсестры начал меня раздражать. – Условия этого медицинского заведения всего лишь временно ограничивают свободу передвижения. Для вашего же блага, поверьте.

«Я знаю для чьего блага, не моего точно», − сердито подумала я, но не высказалась вслух.

− Вы давно здесь работаете? – спросила я.

− Всегда.

− Как это? – её ответ меня озадачил. − Всю жизнь?

− Да.

− И вы нигде в другом месте не были?

− Я всегда была медсестрой. Это мой долг, и я стараюсь хорошо справляться с обязанностями.

− А другие?

− У них контракты. Они непостоянные.

− Потому что они – люди? – мне хотелось выяснить, верны ли мои предположения относительно её механического происхождения.

Женщину этот вопрос поставил в тупик.

− Да.

− А вы − робот?

− Я медсестра и всегда ею была.

Понятно, программа медсестры – робота была такова, что она не могла ответить на мой вопрос по причине отсутствия на него варианта ответа. Она просто не знала, кто она в действительности. Но она была роботом, а это, значит, знала законы механических разумов в отношениях с человеком. Главный из которых – не навреди ему! Это было её слабостью, и я решила надавить на жалость.

− А вы знаете, если я долго буду ходить по холодному полу, то подхвачу воспаление лёгких и умру?

− Пациенты никогда долго не ходят по полу. Они лежат и выздоравливают.

− Но, я не хочу лежать и выздоравливать. Я хочу умереть! – я опустила пустой стакан и оттолкнула от себя стол. Затем стала медленно опускать ноги на пол, одновременно следя за реакцией медсестры.

− Стойте, не делайте этого! – немного повышенным тоном потребовала женщина – робот. – Это опасно!

− Но я хочу так сделать! Я это уже делала, и если ещё не простудилась, то скоро своего добьюсь.

− Это опасно! – повторила она и встала.

− Очень опасно. Если вы мне не поможете, то в моей смерти обвинят вас!

Пальцы ног почти касались пола. Кто бы знал, как мне не хотелось на него вставать.

− Я должна заботиться о вас и предотвратить любой вред для вашего здоровья.

− Так, что вы предлагаете? – поинтересовалась я, наступая на пол. Температура его падала, вероятно, близилась ночь.

− Если нужно вам помочь, я сделаю всё что могу.

− Будет замечательно, если вы принесёте мне тапочки. Иначе я не сойду с места, и увезите стол, если я всё съем, то растолстею и лопну – это тоже очень сильно повредит моему здоровью.