Джулиан Мэй - Золотой торквес
«Чокнутый Грегги!» – не сдержавшись, подумал Брайан.
Гомнол снова засмеялся, стиснув в зубах сигару.
– Всех нас это ждет! Пройдемте сюда. Серебряные торквесы в основном идентичны золотым. Только в производстве серых и простых, что для рамапитеков, нам удалось кое-что автоматизировать.
– А как фирвулаги вписываются в вашу генетическую модель? – спросил Брайан.
– Пока никак. С точки зрения евгеники – большое упущение, конечно. Эти коротышки – подлинные операторы, хотя их силы и ограничены. К сожалению, в обеих ветвях расы существует табу на смешение, и ни один из фирвулагов – хоть убей! – не дотронется до человека. Но мы работаем над этой проблемой. Если бы нам удалось убедить тану оставлять при себе своих детенышей-фирвулагов, вместо того чтобы передавать их «маленькому народу», то у нас появился бы шанс изменить модель сношений. Возможностей на этом пути хоть отбавляй.
В цехе для производства серых торквесов они задержались недолго. Здесь несколько прессов штамповали корпуса, а рамапитеки выполняли несложную сборку. Гомнол разъяснил, что серый торквес является вариантом прибора, который пионеры тану изначально надевали рамапитекам. Сам же он сделал кое-какие усовершенствования, что позволило превратить его в психорегулятор, пригодный для людей.
– Не скрою, у нас тоже пока существуют проблемы с торквесами, но в целом они гораздо эффективнее, чем устройства принуждения, используемые для социопатов в Галактическом Содружестве. Схемы наслаждения – боли и стимуляторы телепатической речи – наши нововведения. – Гомнол опустил глаза и каким-то невыразительным тоном добавил: – Вообще-то первое принудительное устройство я сконструировал еще в Беркли.
Брайан наморщил лоб.
– А я полагал, что Айзенман…
Гомнол повернулся к нему спиной.
– Я был молод и глуп, – жестко произнес он, – а Айзенман руководил моим дипломным проектом, но относился ко мне как к сыну – так гордился моими достижениями. У моей работы, говорил он, большие перспективы, но они могут остаться нереализованными, так как я не обладаю необходимым авторитетом, чтобы привлечь государственные средства. Другое дело, если он будет соавтором проекта. Я боготворил его, не знал, как выразить свою благодарность… Словом, работа имела сногсшибательный успех. Теперь имя нобелевского лауреата Айзенмана гремит по всему Галактическому Содружеству. Некоторые даже помнят Эусебио Гомеса Нолана, его скромного и верного ассистента.
– Понимаю.
Гомнол резко обернулся.
– Вот как? В самом деле понимаете? Всего за четыре десятилетия я создал целую культуру, проложил для этих варваров дорогу к цивилизации! А теперь, если генетические опыты с Элизабет окажутся удачными, они выйдут за пределы нашего мира и превзойдут пресловутое Единство Галактического Содружества! Любопытно, что бы сказали Айзенман и недоумки из Стокгольма, если бы узнали о таких перспективах!
«О Боже! – внутренне воскликнул Брайан, изо всех сил стараясь не пропустить в голову ни единой мысли. – Как учила нас Элизабет на постоялом дворе?.. Надо считать! Один-два-три-четыре…»
Но Гомнолу теперь было не до встревоженного разума антрополога. Его полностью занимало собственное внутреннее видение.
– Много лет назад, во время Мятежа, несколько активных метапсихологов прошли сквозь «врата времени». Но тогда мои позиции были еще шатки, а культура тану – столь нестабильна, что инициативу вырвали у меня из рук, прежде чем я начал действовать. Нынче другое дело! Со мной работают люди, разделяющие мои взгляды. Имея новое поколение операторов, мы добьемся своих целей.
«Один-два-три-четыре. Один-два-три-четыре.»
– Заманчивые перспективы, лорд Гомнол. Если вы заручитесь поддержкой Элизабет – ваше дело в шляпе. – «Один-два-три-четыре».
Психобиолог несколько расслабился. Выпустив кольцо дыма, дружески похлопал Брайана по плечу.
– Будьте объективны, Гренфелл. Это все, что от вас требуется.
Они перешли в цех сборки тестирующих приборов.
– Не хотите подвергнуть свой мозг микроанализу? – благодушно предложил Гомнол. – У нас даются гораздо более точные оценки, нежели в Надвратном Замке. Я в состоянии вывести вашу психосоциальную формулу и рассчитать латентность. Это займет всего несколько часов.
«Один-два-три-четыре».
– Боюсь, вы только потеряете время. Леди Эпона была разочарована моими результатами.
Настороженное выражение стерло улыбку с лица лорда.
– Да-да, ведь вашу группу тестировала Эпона…
Он замолчал и проследовал дальше, в лаборатории и испытательные секции. Тут Гомнол ограничился формальным обходом и не дал своему гостю четких объяснений о характере выполняемой работы. Затем они спустились по длинной лестнице в вестибюль под открытым небом, где от струй великолепного фонтана веяло блаженной прохладой, уселись за столик под тентом, и слуги-рамапитеки в голубых с золотом ливреях принесли им сангари
– охлажденный льдом напиток из вина с мускатным орехом.
– У вас в группе была молодая женщина по имени Фелиция, – заговорил Гомнол. – Она доставила всем массу хлопот. Можете вы рассказать мне что-нибудь о ней?
«Один-два-три-четыре».
Брайан поведал ему все, что мог припомнить об успехах девицы на хоккейном поле, о ее огромной физической силе и явных отклонениях от нормальной психики.
– Я не знаю, чем закончилось ее тестирование. Но способность подчинять себе животных, безусловно, свидетельствует о латентности. Странно, что Фелиция не удостоилась серебряного торквеса… Сильно она пострадала?
– Она совсем не пострадала. – Тон Гомнола был подчеркнуто нейтрален.
– Ее группа взбунтовалась по дороге в Финию. Леди Эпона, обладавшая блестящей принудительной способностью, была убита, а вместе с ней – весь конвой в серых торквесах. Пленники бежали, правда, большинство из них потом были пойманы. И все как один показали, что зачинщицей мятежа была ваша подруга Фелиция.
«Один-два-три-четыре!»
– Невероятно! И она… Вы ее схватили?
– Нет. Она и трое других из вашей группы все еще в бегах. Власти тану склонны считать, что произошедшее – чистая случайность. В прошлом у нас бывали бунты местного значения, иногда при поддержке фирвулагов. Но ни разу людям без торквесов не удавалось убить тану. Если все дело рук Фелиции, то я просто обязан выяснить, как она это сделала.
«Один-два-три-четыре. Один-два-три-четыре.»
– Боюсь, не смогу вам ничем помочь: я мало с ней знаком. Она произвела на меня впечатление странного и опасного ребенка. Знаете, ведь ей нет еще и восемнадцати.
– Все дети опасны, – вздохнул Гомнол. – Ну, допивайте, Брайан. У нас осталось мало времени, до обеда я хочу вам еще показать школу Гильдии Принудителей. Надеюсь, вы получите удовольствие от встречи с моими вундеркиндами. Я возлагаю на них большие надежды, очень большие.
