Джон Джейкс - Брэк. Сокровища колдуна
— И все же эту партию ты проиграла.
Нордика вскипела:
— Солдаты, оставьте нас! Вы, двое, останьтесь за дверью. И пошлите кого-нибудь передать мой приказ — чтобы к закату все до единого окна в западной стене были заложены камнями. Да поживей! Вон!
Солдаты убежали. Брэк едва подавил в себе желание схватить Нордику за тонкую белую шею и задушить. Ему наверняка удастся убить ее прежде, чем стражники настигнут его. Он заколебался не из страха, но из желания узнать побольше о ее замыслах. Что-нибудь такое, что может помочь Странну и принцу Пемме одолеть ее. Разумеется, при условии, что он останется жив достаточно долго, чтобы сообщить им об этом.
Скрестив руки на груди, Нордика ходила взад-вперед перед Брэком.
— Ты пробрался в замок по скале?
— Да.
— Никто до тебя не сумел подняться по этой скале, слышишь? Никто.
— Теперь таких двое: я поднялся наверх, Пемма спустился вниз.
— Конец хитроумного предприятия будет плохим — ты умрешь.
— Возможно, — сказал Брэк. — И все же: тебе был необходим принц, а его у тебя больше нет. Так что я посмеюсь над твоей потерей.
Странная гнетущая тишина установилась в зале. Нордика, склонив набок голову, изучала мощную грудную клетку варвара, мускулистые ноги, выступавшие из-под львиной шкуры на бедрах. Краска гнева сошла с ее лица, уголки рта тронула улыбка. Брэк тут же ощутил, как его желание посмеяться растаяло без следа. По позвоночнику его поползли мурашки, когда взгляд нефритовых глаз девушки медленно пополз от одной части тела к другой, будто исследуя их на предмет поджаривания на вертеле.
Изумрудный сумрак, казалось, стал глубже, глаза Нордики, напротив, запылали ярко. В глубине их мельтешили крошечные пятнышки и узоры. Брэка снова охватило то же жуткое необъяснимое чувство, что и на постоялом дворе. Эта женщина была абсолютным злом. И что еще хуже — злом, которое ему еще только предстоит в полной мере познать.
— Пожалуй, — промурлыкала девушка, — я придумаю для тебя интересную казнь. Побег принца Пеммы может оказаться вовсе не потерей, а подарком судьбы.
— Объясни, что ты имеешь в виду, женщина.
Нордика медленно прошлась к большой груде шелковых подушек, уложенных прямо на полу, и села, обхватив руками колени. Она разглядывала Брэка, и за маской равнодушия угадывались тайное изумление и личная заинтересованность. Ее запах распространялся вокруг, тяжелый, мускусный, гнетущий, наводящий на мысль о чем-то очень сладком с начисто прогнившей сердцевиной.
Голос девушки стал почти веселым.
— Я имею в виду, что ты, возможно, сумеешь послужить мне так же хорошо, как и принц. Вернее сказать, — она звучно рассмеялась, — послужит мне твое роскошное тело.
— Зачем тебе тело, женщина? Чтобы сделать сильнее свои заклятия?
— Ах, как ты догадлив. Ну конечно. Одно замечательное событие скоро произойдет в этом захолустном уголке мира. После того, как это свершится здесь, то же самое произойдет во всех прочих королевствах, от северных степей до Курдистана. — Она многозначительно замолкла, словно понимая, что название это имело для варвара особое значение. Брэк сохранил беспристрастное выражение лица. Какой-то инстинкт подсказывал ему, что колдунья знает о нем намного больше, чем он подозревает.
— И что же такое замечательное ты готовишь этому королевству?
— То, что мог бы свершить мой отец. Но он был чересчур щепетилен.
— Главный секрет алхимии?
Смех ее был хуже жестокой брани.
— И ты наслушался баек от этих зарывшихся в землю людишек?
— Это были весьма интересные и поучительные истории, — парировал Брэк. — Об идеальной дочери, которая в один непрекрасный день превратилась в свою полную противоположность.
Лицо Нордики выражало презрение.
— Я ничуть не стала другой, чем была раньше. Я была и остаюсь дочерью Цельсуса Гиркануса.
— Люди говорят иное.
Порывисто поднявшись, она уставилась на него:
— И что же?
— Люди говорят, что перемена, произошедшая с дочкой алхимика, была столь резкой и неожиданной, что, вероятней всего, в ее обличье — совсем другая женщина.
— Эти побасенки только и доказывают, как мало ума у грязных крестьян.
Нордика резко повернулась к нему спиной, но варвар успел заметить странную муть, всколыхнувшуюся в нефритовых глазах, словно она пыталась за маской скрыть от него свои тайны, лишь слегка поддразнивая.
— В течение многих лет я питала отвращение к лепету отца насчет использования его сил и умений на благо людей, для приличных целей. Приличия, порядочность — что за гнусные, лицемерные словечки! Нет никакой порядочности в этом мире. В природе человека заложено зло. Как и в основе мира!
Спокойно, даже флегматично Брэк откликнулся:
— На этот счет я как-то не уверен.
— Тогда ты так же глуп, как и мой отец Цельсус! Он раскрыл секрет, но отказался использовать свое открытие.
— Насколько я понял, он готов был рассказать секрет Повелителю Странну.
— С таким же успехом его можно было забыть!
— А как бы ты, женщина, распорядилась им?
В ответ — змеиное шипение:
— Для завоевания…
— Для завоевания чего?
Колдунья оставила его вопрос без ответа.
— Всему свое время, варвар, всему свое время…
— Можешь не продолжать, — фыркнул Брэк. — Я понял тебя очень хорошо.
— Ничего ты не понял. Даже того, что, как бы там ни говорили, я была, есть и всегда буду дочерью Цельсуса Гиркануса.
— Нужно ли нам это обсуждать?
— Ты сам затронул эту тему. И по-моему, именно ты нес тут всякий вздор насчет того, что я не та, кем кажусь.
— В самом деле, это моя ошибка, — сказал он и потом солгал: — Мне и дела нет до того, кто ты такая.
— Ах! — В глазах колдуньи появился странный блеск. Она снова дразнила его. — Мне-то показалось, что ты уловил во мне что-то… знакомое?
— Верно, — проворчал Брэк, — ведь я уже встречался со злом.
Его дерзость не разозлила колдунью, напротив — она, похоже, была польщена.
— Вот и славно. А что до этих смехотворных слухов о внезапной перемене, могу сказать тебе только то, что умело притворялась все это время до поры, пока мой папаша, ах, — она в притворном отчаянии заломила руки, — не покинул меня навсегда, отправившись в вечность. Много лет назад я поняла, что, если даже не л икая тайна алхимии и откроется отцу, он никогда не отважится заплатить истинную цену за могущество. Вот я и вжилась в образ скромнейшей из девиц, послушнейшей из дочерей настолько, что он, продолжая работу, так никогда и не заподозрил, — быстро, непроизвольно сжались пальцы изящных рук колдуньи, ногти впились в ладонь, — что я пытаюсь узнать его секреты для собственной пользы.
