Тимур Рымжанов - Хромой странник
Ну что ж, дату я пока узнать не могу. Определю хотя бы местоположение. С новым знакомым общаться показалось гораздо проще, чем даже с кузнецами или людом на пристани.
– Далеко ли до Рязани? Знаешь, где она находится?
В ответ на это Петр только утвердительно кивнул, сдерживая кривую ухмылку. Наверняка моя обычная речь казалась ему чуждой, непривычной, смешной.
У Петра в хижине на болотах, скрытой от посторонних глаз, было более чем скромно. Но жить можно. Без излишеств, но весьма терпимо. Из его кучерявой и шипящей речи я понял, что он еще ночью заприметил мой огонь у реки и решил проследить. Петр сказал, что он охотник, и наверное не меньше получаса демонстрировал мне свои охотничьи трофеи, состоящие в основном из беличьих и лисьих шкурок – их он считал самыми ценными. Мех кроликов, волков, бобров ценил чуть ниже. Также из разговора я понял, что именно за белок и бобров платили больше всего. На мое счастье, Петр трепался без устали, давая мне пищу для размышлений.
Нового знакомого удивляла моя одежда. Он говорил, что никогда прежде не видел такой. Удивлялся он и тому, что я совершенно безоружен и не могу объяснить, откуда взялся в этих краях. Из обрывков фраз стало ясно, что христиан в этих местах не жаловали, и потому, показывая мне свой нательный крестик, Петр сильно рисковал нарваться на бурную теологическую беседу с рукоприкладством. Я напряженно слушал его, силясь понять, а сам думал о том, что из всего сказанного вырисовывается очень сложная, многослойная картина. Я не специалист по истории: школьный курс и десяток сомнительных статей, пара экскурсий в краеведческий музей – вот, собственно, и все мои познания. Но я точно знал, что недавно, в конце девяностых годов моего времени, праздновалось тысячелетие крещения Руси. Плюс к этому мне известно, что Рязань старше Москвы и основана еще до крещения. Про Москву Петр знал, но вспомнил с трудом или я неправильно произнес название. Возможно, что прежде были другие. Если здесь не любят христиан, значит, крещение произошло сравнительно недавно. Я вспомнил тот странный столб в деревне, где на меня бросились мужики с вилами, признав во мне половца. Камни вокруг этого столба – наверняка какое-то языческое капище, местный алтарь. Логично, что он находился на тропинке, ведущей из деревни. Язычники живут по соседству с христианами. Не знаю, как первые уживаются со вторыми, но уверен, что без конфликтов не обходится. Ох уж мне эти религиозные конфликты! В моем времени весь мир на них помешался. Тут еще не хватало вляпаться в какие-нибудь разборки в стиле джихад.
А как же тогда торговцы на пристани в деревне? Эти явно были с юга. Если поднимались вверх по Волге, то, стало быть, из самой Золотой Орды! Стоп! Какая, к черту, Золотая Орда! Если я все правильно помню, Батый напал на Русь в тринадцатом веке. Вырезал всех, кто вел себя сильно независимо. Прошел саранчой до Дуная, развернулся и с теми же дурными манерами двинулся обратно, подчищая те города, что в спешке завоевания проскочил стороной. Судя по официальной истории, тогда от Рязани камня на камне не осталось, один большой могильник. А Петр говорит, что с городом все в порядке. А при словах «татары», «монголы», «Батый» и «Орда» только пожимает плечами! Выходит, что в первых своих прикидках я дал серьезную промашку. Это не шестнадцатый век, как я предполагал вначале, это промежуток между десятым и тринадцатым. Промежуточек, конечно, не мелкий, но более точно я пока определить не могу. Я не знаю имен князей, бояр, не знаю дат и событий. По каким признакам еще я могу определить дату? Войны, затмения, засухи? Вилами на воде писаны все мои догадки. Откуда мне знать, где я на самом деле? Очевидно, это особенность сознания. Опираясь на привычные и знакомые понятия, даты и события, человек, попадая в подобные ситуации информационной блокады, защищает свой разум от сумасшествия.
Мне стало грустно. Ужасно захотелось домой в свой любимый, уютный город, к друзьям, к родным. Машина времени в виде подковки на большой железной подставке осталась единственной надеждой на возвращение. Если я смог запустить этот механизм, артефакт, раритет или как там его, один раз, то со второй попыткой тянуть не стоит. Мне нужно всего лишь воссоздать условия, которые были у меня в мастерской до того, как я принес это адское устройство. Следовательно, мне нужна кузница. В месте, где железо ценится и добывается с трудом, устроить свою собственную мастерскую будет очень непросто! Даже обладая знаниями, я окажусь беспомощен, потому что большую часть времени буду занят только выживанием.
Петр как раз приготовил в очаге пару куропаток, довольно мелких и костлявых, но сейчас я был рад и такому угощению. Если этот доброжелательный на вид человек поможет мне освоиться в новом для меня мире, то, наверное, с течением времени я смогу чего-то добиться. Разберусь в нюансах и тонкостях, смогу занять достойное место, научусь понимать, о чем со мной говорят. Пока мне с трудом дается язык и здешний уклад жизни. Но я должен привыкнуть! Должен сделать все возможное, чтобы еще раз попробовать запустить таинственный камертон. Даже не хочу думать о том, что случится, когда он вдруг опять сработает. Вернет ли он меня в то время, откуда взял, отбросит еще на тысячу лет назад или вовсе уничтожит – я никогда этого не узнаю, если так и буду сидеть, ничего не делая.
3
Вот уже два месяца, как я живу в прошлом. Нет, не так: я живу прошлым, тем, что было у меня до этого абсурдного настоящего. По всей видимости, в первые дни появления здесь я просто пребывал в состоянии шока – терялся в собственных воспоминаниях, путал прошлую жизнь и жизнь, а вернее сказать, существование сегодняшнее. Пребывая словно в летаргическом сне, в каком-то забвении, я проводил время в домике Петра, на болотах, теряя счет дням.
Сам для себя я назвал это время вынужденным карантином. Я привыкал делать простую повседневную работу. Собирал дрова, чистил и ремонтировал дом, ходил с Петром на охоту, учился понимать его речь. Чувствовал себя как беспомощный ребенок, оставленный на попечение терпеливого, но сурового, совершенно постороннего человека. Сам он не знал, как ко мне относиться, но то, что я ему интересен, было несомненно. Петр удивлялся тому, что я не знаю элементарных вещей, примитивных бытовых хитростей, но еще больше поражался моим странным, незнакомым навыкам.
Мы уже хорошо ладили, худо-бедно нашли общий язык и довольно уверенно понимали друг друга. Наконец настал момент, когда мои старания в изучении языка плодотворно сказались на нашем общении. Петр был очень рад, что нашел себе партнера и собеседника, помощника в охоте. Я тоже привыкал и радовался счастливому случаю, что позволил нам встретиться. Не встреть я Петра или он меня, не знаю, как сложилась бы дальнейшая судьба.
