Роберт Говард - Конан "Классическая сага"
Таурус взмахнул мускулистой рукой, крюк взлетел вперед и вверх, скрывшись за краем Башни, усыпанным драгоценностями. Сначала осторожно, а затем изо всех сил подергав веревку, немедиец убедился в том, что крюк надежно застрял наверху.
— Везет же нам, с первого раза удалось, — пробормотал он. — Я…
Только первобытный инстинкт, заставивший варвара внезапно оглянуться, спас их от внезапной беззвучной смерти — за его спиной присела, готовясь к прыжку, огромная кошка. Ни один из, так называемых, цивилизованных людей, не смог бы отреагировать даже наполовину так быстро, как киммериец. Меч его сверкнул молнией и опустился, человек и зверь, сплетясь в клубок, рухнули наземь.
Когда немедиец, тихо ругаясь сквозь зубы, наклонился над ними, его напарник шевельнулся, пытаясь выбраться из-под огромного тела. Приглядевшись, потрясенный Таурус увидел, что череп огромного льва разрублен чуть ли не пополам, и поспешил на помощь киммерийцу. Конан, шатаясь, поднялся на ноги, все еще сжимая в руке окровавленный меч.
— Ты ранен, дружище? — выдавил Таурус, ошеломленный захватывающей дух сменой событий.
— Нет, клянусь Кромом, нет, — ответил варвар. — Но смерть была рядом. Странно, что эта проклятая бестия не издала ни звука.
— В этом саду хватает странностей, — сказал Таурус. — Львы нападают молча — и не только львы. Идем! Ты убил его очень тихо, но гвардейцы вполне могли что-то услышать, если, конечно, не спят вповалку пьяные. Этот лев бродил где-то на отшибе и избежал смерти от порошка, но я уверен, что он был последним. Нам надо забраться на Башню по веревке — надеюсь, ты сумеешь сделать это?
— Лишь бы веревка выдержала, — сказал киммериец, вытирая меч о траву.
— Она выдержит троих, таких как ты, — успокоил его Таурус. — Ее сплели из волос мертвых женщин и вымочили в соке ужасного дерева упас для придания ей прочности. Я пойду первым, а ты следуй за мной.
Немедиец взялся за веревку, пропустил ее под колено и начал подниматься. Несмотря на его толщину, он взбирался по веревке легко, словно обезьяна. Конан не отставал от него ни на пядь. Веревка крутилась и раскачивалась, но ворам это не мешало — обоим приходилось лазить по веревке в гораздо более трудных условиях. Высоко над ними поблескивал алмазами край Башни, слегка выдающийся над стеной, так что веревка висела свободно, что облегчало подъем.
Они поднимались все выше и выше. Внизу разворачивалась панорама ночного города, а звезды над головой тускнели по мере того, как они приближались к сверкающей кромке башни. Наконец Таурус протянул руку, схватился за край и вскарабкался наверх, протиснувшись между зубцами. Конан на секунду остановился, завороженный блеском мерцающих драгоценных камней: алмазов, рубинов, сапфиров и изумрудов, торчавших из гладкого серебра стены. Издалека этот блеск казался однородным, но вблизи камни переливались неисчислимыми оттенками, притягивая жадный взгляд киммерийца.
— Это же невероятное богатство, Таурус, — шепнул он, но немедиец нетерпеливо поторопил его:
— Идем! Все это будет нашим, если мы добудем Сердце!
Конан перелез через сверкающую кромку. Плоская крыша Башни Слона располагалась на несколько локтей ниже инкрустированного выступа, она была покрыта какой-то темно-голубой субстанцией и выложена золотом так, что в целом походила на сапфир, обсыпанный блестящим золотым песком. На противоположном конце крыши стояло невысокое прямоугольное строение. Его стены были возведены из того же материала, что и стены Башни, только драгоценностей в них было поменьше. В одной из стен он заметил золотую дверь с резной чешуйчатой поверхностью, инкрустированную все теми же холодно блестящими кристаллами.
Конан бросил взгляд на раскинувшееся внизу пульсирующее море света и посмотрел на Тауруса. Немедиец вытаскивал веревку. Он показал киммерийцу, где зацепился крюк — лишь краешком закаленного жала под одним из алмазов.
— Опять нам повезло, — прошептал он. — Крюк чудом не вырвался под тяжестью наших тел. Идем, сейчас начнутся настоящие испытания. Мы в логове чудовища и понятия не имеем, где оно скрывается.
По-кошачьи бесшумно они подошли к золотой двери. Таурус легко и осторожно толкнул ее. Дверь услужливо распахнулась и компаньоны, готовые к любым неожиданностям, заглянули внутрь. Конан, смотревший через плечо товарища, увидел комнату со стенами, выложенными от пола до потолка большими ярко светящимися камнями. Других источников света заметно не было.
— А ну-ка, дружище, — прошипел Таурус, — вернись к краю Башни и посмотри вокруг. Если увидишь, что стражники крутятся по саду или еще что-нибудь подозрительное, дашь мне знать. Я подожду тебя в этой комнате.
Конан не увидел в этом особого смысла и в нем зародилось неясное подозрение, но все же он послушался товарища. Немедиец скользнул за дверь и закрыл ее за собой. Конан несколько минут напряженно изучал сад, лежавший у подножия Башни, и, не заметив ничего подозрительного, вернулся назад. Когда он подходил к двери, из-за нее послышался сдавленный крик. Конан прыгнул вперед, в тот же момент дверь распахнулась и на пороге, в ореоле холодного света появился Таурус. Он пошатнулся, открыл рот, но оттуда вырвался лишь хриплый стон. Немедиец, судорожно цепляясь за дверную раму, сделал еще один шаг и упал навзничь, схватившись рукой за горло. Дверь за ним сама собой закрылась. За эти короткие секунды Конан не успел заметить в комнате ничего особенного, разве что какая-то тень скользнула по блестящему полу, если только это ему не почудилось.
Киммериец нагнулся над компаньоном. Таурус лежал с выпученными пустыми глазами, в которых читалось огромное удивление, руками он сжимал горло. На губах его появилась пена, в горле забулькало и немедиец испустил дух на руках изумленного варвара. Конан настороженно посмотрел на золотые двери. В этой пустой комнате со стенами, инкрустированными мигающими камнями, смерть настигла короля воров внезапно и беззвучно, словно лев, напавший на них у подножия Башни. Конан чувствовал, что Таурус погиб, так и не увидев виновника своей страшной смерти.
Киммериец осторожно провел рукой по полуголому телу компаньона, отыскивая рану. Он нащупал ее высоко между лопатками, почти у основания шеи — три маленькие ссадины, словно кто-то провел по телу когтями. Края ран почернели, от них несло гнилью.
«Отравленные стрелы? — подумал Конан. — Но куда же они тогда подевались?»
Он осторожно подошел к резной двери, пинком отворил ее и заглянул. Комната, освещенная холодным пульсирующим блеском многих тысяч драгоценных камней, зияла пустотой. Краем глаза он заметил на своде, в самом его центре, странный орнамент — черный восьмиугольник с выступающими из него четырьмя камнями, пылавшими мрачным алым пламенем, резко отличавшимся от того мягкого света, что излучался стенами и потолком. На противоположной от входа стене была еще одна дверь — похожая на первую, но без излишних украшений. Не оттуда ли ударила смерть, и не туда ли она скрылась, разделавшись с жертвой?
