Оксана Демченко - Бремя удачи
Но я взлетела. То, что прежде казалось близким и главным, стало лишь едва различимой пылинкой в едином полотне карты удачи, такой сложной и огромной, такой изменчивой, подвижной и объемной, что уследить за ней трудно даже мне. Я вижу столь многое, что уже и не знаю точно, как управляться с эдаким потоком знаний и домыслов, впечатлений и предположений. Я совсем утратила представление о знаке удачи – базисном понятии теории высшей магии. Как я могу сказать, положительно или отрицательно то, что всегда неоднозначно? Я способна выделить в общем узоре отдельную прядь волокон. Например, ориентируясь на личность. Да взять хоть начпоезда! Вот его прядь. Больная сестра… Не особенно сложно чуть поворошить нити, подтянуть понадежнее встречу с хорошим врачом, она видна и не вызывает сомнений. Но стоит ли? Нет однозначных перемен. Потяну нитку, вся прядь ляжет иначе, создастся целая путаница событий. Какие-то петли выровняются, другие захлестнутся. Даже навскидку я вижу после наиболее простых вариантов изменений – таких в данном случае три – скручивающиеся неприятнейшим образом тени ссор, разлук и иных проблем. Если я не вмешаюсь, то есть не будет особенного и очень толкового врача, – не будет вспышки света удачи, но ведь не залягут и тени неприятных и неизбежных перемен. Все останется ровненьким, никаких локальных повышений плотности изменчивого. Его сестра поправится сама, небыстро, но уверенно, и пройдут мимо, не затронув семью, и призрачные возможности, и почти реальные уже, поскольку я их заметила, угрозы и беды…
Почему люди не понимают: я не могу дать им ничего даром! И за деньги – тоже. Удача – всего лишь указатель на дороге судьбы, не более того. Один из многих иных указателей… Но пройти по дороге им все равно придется самим. Начпоезда чем меня разозлил? Он видел мою удачу сказочной тройкой, а себя – богатым барином, оплатившим поездку до места назначения: кучер заломил шапку, свистит разбойником, кони хрипят и рвутся вперед, кнут щелкает. Все делается само собой, просто потому, что я, птица удачи, выслушала и кивнула. Он меня за руку поймал, сжал ладонь посильнее, попросил жалостливо – и удача явилась, и сбылось все главное в жизни.
Как же он не понимает: я действительно чудовище, и куда более страшное, чем ему показалось! Имя мое, сама встреча со мной, даже намерение попросить меня о важном, создают ложные надежды, рождают самоуспокоение и самоуверенность. Сбивают с пути и делают цель недостижимой! Не по моей вине, но и невиноватой я себя счесть не могу, ведь я есть, и я обманываю слабых и жадных самим фактом своего существования. Лови удачу за хвост и позабудь страхи! Люди так думают, люди всегда любили сказочки про золотых рыбок и котелочки, неутомимо варящие кашу из ничего, дарующие право на праздность, лень и душевное ничтожество.
Я прошла через свое купе, хлопнула дверью, села на край дивана рядом с Хромовым:
– Ты спишь?
– Уже нет.
– Семка, зачем я такая живу на свете? Было бы лучше, если бы они только на себя надеялись. Они же к магам удачи не лезут в дом с просьбами.
– К магам не лезут даже самые отчаянные недоумки, – согласился Семен. – Маг в сознании обывателя, Реночка, – страшный зубастый хищный зверь. А ты – совсем другое дело, ты золотая рыбка. Крюк под жабры – и на солнышко, и уже ты должна просить их: «Отпусти на волюшку, все сделаю», – заныл Хромов, потянулся и сбил плед до пояса. – Ты, Ренка, существуешь не для строительства дворцов и пожалования столбового дворянства. Ты гарантируешь нам надежду на мир.
– Это как?
– Самое темное и беспросветное зло для страны, а часто и для целого ряда стран – война. Но происходит подобное, когда все игроки большой игры перешли критическую точку невозвратности, – совсем серьезно сказал Хромов. – Ты, Ренка, по идее способна видеть и эту точку, и еще много чего важного. Большие последствия иногда проистекают из очень мелких поводов и при неявных истинных причинах.
– Хромов, мне опять страшно. Да что же это такое? Семка, я ведь не трусиха.
– Это действительно страшно, – кивнул он. – Никто, даже птица, не может гарантировать разрешение противоречий. Но дать надежду способна только ты.
– Семка, так у нас мир. Везде вокруг.
– Именно так все и выглядит, – не стал спорить Хромов. – Реночка, мы едем в столицу. Бабушка Лео готовит нам приятный сюрприз, папа и мама тебя ждут, брат Санька ждет, малышка Полюшка ждет. Потапыч мечтает сразиться в бильярд, его Ромка разучивает цыганский романс и поет Надюхе… Кузен Рони небось опять купил тебе перчатки и намерен подарить, и я подозреваю его в худшем: он слишком ценит шпионские игры и готов от всей души объясниться в любви тебе, птице, как их важной составной части… Мари завалена делами, но почти наверняка у нее уже имеется действующий активный кружок суфражисток. Она тоже тебя ждет. Думай о хорошем.
Мне понравилось, как он всех наших уютно расписал и представил, словно рассадил с нами за одним столом в этом вот купе. Страхи сгинули, и вагонная пустота исчезла. В коридоре смеялись и переговаривались, старый проводник шаркал и просил уступить дорогу, молодой суетился и собирал заказы на ужин, часто и звонко повторяя: «Да-с»… Все узоры удачи за окном были такие обычные, знакомые, не опасные. Простенькие.
Поезд прибыл на центральный вокзал ранним вечером. Солнце, низкое и рыжее, плыло в розовом небе за высокими стрельчатыми окнами. Наши длинные тени шагали, циркулями ног вымеряя пространство до дальней стены. Поездов на главных путях было мало: начало августа… Сейчас люди еще не думают о возвращении с юга, а составы с отбывающими на отдых обычно отходят утром, они уже далеко.
Зато совсем рядом знакомый мне маг-дознаватель Петров, – встает из-за столика в нашем с Томой любимом кафе «Свисток», – мимо которого незаметно не проскользнуть к выходу из вокзала.
– Семен, сударыня Бекки, – со смесью вежливости и панибратства приветствовал нас он. Подхватил второй чемодан, разгружая Сему. – Быстро, за мной. Госпожа Леопольда приказала не задерживаться. Она очень строга.
Мы покинули вокзал и выбрались на площадь, в городской шум. Я уже забыла столицу за лето, да и прежде была, прямо скажем, настоящей провинциалкой. Я вцепилась в руку Хромова, который в любом городе свой, и не стала глазеть по сторонам. Даже не позволила себе рассмотреть витрину ателье Ушковой, где наверняка есть что-нибудь занятное из осенней коллекции. Если так, то пропала Ренка: разинет рот и будет охать, становясь для всех заметной и собирая толпу. Петров впихнул чемоданы в огромный «фаэтон», разместил нас в салоне. Торжественно вручил конверт и побежал заводить машину.
