Евгений Щепетнов - Демон
За то время, что парень жил в трактире, он почти не изменился – если не считать прически и загара. Такой же добродушный, улыбчивый и… худой, как раньше. Он мог съесть невероятное количество еды в любое время суток, но не добавил ни грамма жира на своих поджарых боках.
Как оказалось, Энд был невероятно силен и быстр. Лайам знал толк в силачах, сам был сильнее многих и в молодости раскидал бы человек пять обычных парней, даже не запыхавшись, но этот вечно улыбающийся парень… Каждый раз, когда трактирщик видел случайные проявления способностей своего работника, – поражался. Например, тот походя, даже не задумываясь, успевал поймать кружку, сбитую со стола неловким посетителем, – мгновенно, как ловил муху в полете. А он ловил! Трактирщик видел это сам – летит муха, жужжит себе, ни о чем не подозревает, и… щелк! Она уже в пальцах погубителя! И тот так ловко ее хватает, что даже не видно движения!
А бочка, скатившаяся с возка? Бочка с дорогим вином, бочка, в которой не меньше десяти ведер красной жидкости стоимостью серебреник за кружку! Если бы не Щенок, как его прозвали за глаза (прижилась кличка с легкой руки Ламии и Лайама), он легко подхватил бочонок, уберегая от удара о булыжную мостовую, и без натуги поставил на землю. А потом по приказу трактирщика отнес его в зал, и по парню не было видно, чтобы он особенно надсадился. Другой бы на его месте катил бочку, рискуя ее разбить, а этот просто вскинул на худой загривок и пошел, даже не шатаясь и не краснея от натуги. И таких случаев было несколько.
Лайам человек наблюдательный, умный, он подмечал все, что происходило вокруг его заведения. Тот, кто не следит за флангами, рискует проиграть битву – нередко говорил командир, и Лайам запомнил эту простую, но жизненно важную истину. И теперь, когда воинская служба давным-давно закончилась, применял это правило в повседневной жизни, ведь жизнь – борьба! Не уследишь – погибнешь, мало ли врагов мечтает нанести вред успешному человеку!
А в том, что его трактир будет успешным, Лайам теперь не сомневался. Месяц прошел с того времени, как Ламия предложила переоборудовать помещение трактира, изменить политику в отношении клиентов, и три недели понадобилось, чтобы воплотить ее идеи в жизнь.
Зал трактира сиял чистотой, столы и стулья, хотя и остались прежними, были украшены причудливой резьбой и покрыты светлым лаком.
От скатертей решили все-таки отказаться, трактир – место, где проливают, пачкают, вытирают руки попавшейся под них тряпкой. Расходы на скатерти, на их стирку, замену выливались в такие деньги, что это могло быть сравнимо с самыми большими трактирными расходами, например – на приобретение дорогого вина. Лучше за эти деньги купить лишнюю бочку драгоценного напитка, чем выбрасывать их в пустоту на безнадежно испорченные посетителями тряпки. И неважно, что посетители теперь в основном обеспеченные и даже богатые люди, – пьяный человек, даже если у него имеется несколько поместий и кругленький капитал в банке, превращается в такую же скотину, как и какой-нибудь пропахший конским потом возчик, который читать и писать не умеет и лишь виртуозно владеет самыми причудливыми оборотами площадной ругани.
Были сооружены отдельные кабинеты – для тех, кто не хотел, чтобы их видели в общем зале, когда они пришли заключить сделку или потискать жену делового партнера. А для особых клиентов, тех, кто принадлежал к местной элите, имелись кабинки и получше – на втором этаже, над входом, на балконе. Пришлось строить этот балкон, благо позволяла высота потолков. Этот трактир тем и отличался от многих других, что огромный зал и высокие потолки позволяли перестроить его так, как хочешь.
Часть пространства на втором этаже занимали комнаты постояльцев – двадцать комнат, из которых большинство пустовало. Их использовали девицы – водили туда клиентов, за что отдавали трактирщику половину полученной от клиентов платы.
Впрочем, платили они не только и не столько за комнату, хотя и это было важно, ведь не под куст же вести горящего желанием мужика (хотя и такое случалось). Это была плата за разрешение работать в трактире, подцеплять клиентов. Да и охрана тоже кое-чего стоит. Будешь работать на улице – живо окажешься в подвале у какого-нибудь извращенца. Либо на цепи в низкопробном портовом борделе, удовлетворяя самые низменные и грязные прихоти мерзких, прогнивших от дурных болезней клиентов.
Девушки еще и раскручивали посетителей на покупку дорогих вин, имея свой процент с оплаты заказа. Трактирщик всегда зорко следил за тем, как в зале работают допущенные к делу девицы, исправно выплачивая им то, что положено выплатить.
Теперь и девицы здесь были другие. Прежним – беззубым, потасканным, с лицами, на которых отразилась вся их печальная, бурная жизнь, – Лайам от места отказал. Они просили, даже рыдали, потом проклинали и сулили жестокому трактирщику неисчислимые беды, говоря, что пойдут к колдуну и тот напустит на негодяя мор, черный понос и другие гадкие страдания, но… Лайам был непреклонен. Дело есть дело. Здесь будут работать только те девушки, на которых приятно взглянуть, молодые, красивые… дорогие. Те, ради которых человек может прийти не раз и не два, те, которые не заливают свое женское горе литрами дешевого вина и настойкой наркоты.
Наркота вообще была под запретом. Лайам сразу предупредил персонал – заметит, выгонит с треском, без жалованья и со сломанными ребрами. Это заведение не для наркош, и персонал будет работать так, как требует хозяин, или идет куда подальше!
Персонал, конечно, пришлось набрать в несколько раз больший.
Начали с повара – благодаря Ламии, не потерявшей связи с персоналами других трактиров, где она работала раньше. Вышли на повара, который самоучкой стал одним из лучших поваров в королевстве, если только не самым лучшим.
Этот парень работал в приличном трактире купеческого квартала, не так далеко от трактира Лайама, и получал очень неплохие деньги, однако мечтал совсем о другом – о самовыражении, о том, как будет создавать эксклюзивные блюда, достойные королевского стола, блюда, которыми прославится на весь мир! Суровая действительность не давала ему развернуться как следует – мрачные трактирщики, похожие на Лайама своим отношением к клиентуре, гасили души прекрасные порывы и не давали ему создавать блюда типа: «Змея гангута, вымоченная в вине и пряностях, запеченная на медленном огне, на ароматных дровах южного дерева нугс» или «Печень дикой гуготы, томленная с чернилами каракатицы, в соусе из пряных семян травы езз, которую собирают только в дни весеннего равноденствия на южном побережье океана». Презренная баранья нога со специями, да похлебка и пироги с олениной – вот предел мечтаний купчишек и возчиков! Нет простора фантазии, нет возможности показать себя, возвысившись над тупой толпой кухарок и поваров, неспособных правильно снять шкуру со змеи или приготовить торт, тающий во рту, как снег на вершинах гор под палящим летним солнцем!
