Владимир Лещенко - Тьма внешняя
Мидр. Континент Аэлла. Атх.
599 цикл Эры Второго Поколения, 291 день.
– Она совершенно вышла из под нашего контроля! – бессильно уронив руки вдоль тела, выдохнул Таргиз. – Даже спиральные каналы практически перекрыты, а энергетические могут работать только на голую транспортировку.
Зоргорн в глубине души почти ужаснулся. Еще никогда он не видел своего ученика таким потерянным и жалким. Впрочем, неудивительно. Чего стоит хотя бы последняя попытка, когда был без толку сожжен весь чрезвычайный резерв могла бы доконать кого угодно. Драгоценной Сомы, потраченной тогда, хватило бы, наверное, на десяток фактотумов, а толку – чуть. Даже становится смешно – на жалкие четверо суток отключили основное сознание, и несмотря на это, на блокировку всей защиты, не удалось даже на короткое время установить управляющий канал. Все чего добились – случайно запустили вспомогательную личность, одну из резервных копий, упрятанную глубоко в памяти фактотума.
– Продолжай попытки! – сурово распорядился Зоргорн. – Не раскисай, продолжай во что бы то ни стало.
Пусть он уже и сам не верил в положительный исход, но сдаваться просто так было невозможно.
– Необходимо проверить все цепи коммутации; детальный контроль всех сопряжений, всех фракталов, каких бы энергозатрат это не стоило! Хотя бы весь лимит, – бросил Таргиз, тяжело вздохнув, словно бы забыв, что уже не раз лично проделывал это.
– Дело, похоже не в цепях, – печально пробормотал Зоргорн. – Проверь голограмму – не изменилась ли пространственная плотность.
Таргиз непроизвольно повернулся в его сторону.
– То есть, Наставник, ты хочешь сказать, что уже началось перерождение? Но ведь это невозможно… Этому должно предшествовать падение частоты в…
– Ни один фактотум не вел себя подобным образом, – оборвал его Зоргорн. – При данных обстоятельствах, я готов ожидать всего чего угодно.
Зоргорн тяжело вздохнул. Неужели, все же – перерождение? Худшее, чем может закончиться операция подобного рода, означающее, что данный мир почти наверняка, если и не навсегда, то очень надолго теряет всякое значение, в качестве источника Сомы. Иногда, по неизвестной причине, фактотум превращается в обычное биологическое существо. Но при этом вся матрично-волновая составляющая, не исчезает, а словно бы выносится из обычного пространства, в своего рода, хронально-пространственный «карман», связанный с бывшим носителем (да нет, он давным-давно сгнил) и с самим фактотумом.
Все сверхчеловеческие способности, не только не исчезают, но даже усиливаются. Одновременно, в межпространстве образуется, своего рода отражение бывшего фактотума, замыкающее на себя все старые, и вновь возникающие каналы, связанные с точками перехода. Хотя практически вся Сома при этом теряется, оставшейся с излишком хватает, на то, чтобы фактотум, мог существовать, в принципе, сколь угодно долго. И, что хуже всего – все блокирующие подпрограммы исчезают, и фактотум осознает, что он такое. И очень редко преисполняется благодарности к своим творцам.
По счастью, этого, практически, никогда не происходит – дают о себе знать фундаментальные сбои, в воспроизводящих программах полей матрично– волновой составляющей, возникшие при перерождении. Но сейчас… Сейчас, похоже, это все-таки случилось. Впрочем, достоверно это будет известно не раньше чем через четверть солнечного года. Всего лишь жалкая отсрочка неизбежного, не более… После ее непонятного и бессмысленного рывка обратно на континент – словно что-то позвало ее в путь, все должно было быть ясно…
– Я даже не могу понять, какой именно из блоков генерирует эти импульсы! – Таргиз, казалось, вот-вот застонет. Тьма знает, что за вибрации…
– Ты можешь перечислить хотя бы приблизительно классы задействованных элементаров? – Зоргорн был сама невозмутимость. Он был в любом случае обязан держать себя в руках.
– Все без исключения, хотя и в разной степени.
«Можно подумать, Наставник, ты сам этого не видишь. Все перед тобой на экране!» – с неожиданным раздражением подумал куратор.
Зоргорн, меж тем, спокойно поколдовал над шаром прямой связи, и на боковом торце вспомогательного модуля, засветилась переливчатая диаграмма, пульсирующая в такт сердцебиению объекта.
– Страх… Какой силы страх, ты подумай… Она бы давно сошла бы от него с ума, если бы с фактотумом это могло бы случиться.
– При такой разбалансировке полей можно ожидать чего угодно, – заявил Таргиз.
Зоргорн еще раз вгляделся в мерцающие изображения на экранах, потом вдруг резко поднялся
– Боюсь, мой мальчик, мы больше уже ничего не сможем сделать.
На душе Зоргорна вдруг стало необъяснимо горько. Итак, они потерпели полное поражение. Теперь остается уповать лишь на удачу. Но о какой удаче может идти речь на Мидре, который, по самой своей природе отрицает данную категорию?
* * *29 августа 1349 года.
Тридцать миль от границ бывшего графства Шампань.
Сидя на облучке мерно трясущейся повозки, Матвей перебирал в памяти пройденный за эти четыре месяца путь.
Сейчас, когда лишь несколько часов отделяет их от того, зачем они отправились в дорогу, он чувствовал с особой силой, как он устал.
Он словно стал старше лет на десять, пройдя этот, оказавшийся таким опасным и длинным, путь. Позади остались то пыльные, то грязные извилистые дороги, руины городов и пепелища деревень, заросшие бурьяном поля, непроходимые буреломы и скалистые кручи…
Ночлеги в забытых домах вдоль заросших дорог, в развалинах старинных церквей, и когда-то блиставших роскошью замков и дворцов.
Дремучие дебри и болота, и не менее дикие люди…
Люди – отчаявшиеся, и вроде бы довольные жизнью, верующие в Иисуса, хоть и всяк на свой лад, и служащие Дьяволу, ждущие кто Конца Света, кто наступления Царства Божьего на земле, а кто смерти, как избавления. Потаскухи, монахи, крестьяне, горожане, разбойники, воины… Женщины, лишившиеся мужей и женихов, и голодными глазами смотревшие на любого мужчину. Схватки, зачастую неизвестно с кем, когда смерть стояла уже совсем рядом. Ночи, когда приходилось ложиться спать, кладя рядом с собой обнаженный меч, вздрагивая от каждого шороха. (Однажды пришлось даже заночевать на ветвях высокого дерева, крепко привязавшись ремнями к стволу, а неподалеку перекликалась волчья стая. Это было, когда они третий раз лишились коней).
…Версты, лиги, мили, лье…
Слишком много развалин и праха на пути, слишком много потерянных зазря жизней.
