Сурен Цормудян - Когда завидуют мертвым
— Да ни к чему это, — мотнул головой Артем. — Я же говорю, Кабан уладит.
— А с чего он так суетится за нас? — спросил Вячеслав.
— Да кое-какие виды он на вас имеет, — тихо ответил Ветер, оглянувшись.
— То есть?
— Короче. На вашей стороне Кабан, красные, а с ними и отряд китайцев, ну и амазонки из лисьего отряда, скорее всего. У Кабана тоже банда своя имеется. Еще вы заслужили уважение среди местных вояк. А те, кто постарше, помнят еще его отца. — Ветер кивнул на Васнецова. — Вы теперь, в сложившихся условиях, настоящий подарок для Кабана.
— Дай угадаю, — усмехнулся Крест. — Кабан затеял в Вавилоне государственный переворот?
— Именно так. И вы теперь для него нешуточное подспорье, если он, конечно, сможет вас уговорить. Вы не просто четыре человека. В сложившихся условиях вы просто революционный символ.
— Твою мать. — Сквернослов хлопнул себя по лбу. — Вот нам только этого не хватало.
— Зачем тут революция? — спросил Варяг.
— Ну, терки между Кабаном и администратором были уже давно, и истоки их только им двоим известны. Но ясно, что Кабан с его непререкаемым авторитетом и в Вавилоне и в колониях наших не вмещается в рамки обычного бармена и командира боевого резерва. Очевидно, что его естество требует большего. А сегодняшние события показали несостоятельность нынешней власти Вавилона. Тот урон, который понес город, и те потери — это катастрофа. В такой ситуации самое время взять власть в свои руки более решительным и харизматичным людям.
— А вроде все у вас так благополучно было. Просто цветущий оазис среди ледникового периода, — усмехнулся Варяг.
— Да, но это лишь вершина айсберга. У нас тут вроде как главенство закона. Личные свободы граждан. Свобода совести, свобода слова. У нас уживаются красные, монархисты, националисты, кавказцы, русские, евреи, нации Центральной Азии. Таков закон. Внутри Вавилона мир. Иначе клеймо или ринг. У людей развит досуг. В том числе и сексуальный. Причем человек любой ориентации имеет право на жизнь и может найти себе, так сказать, постельный досуг. Есть, точнее была до взрыва, арена, для утехи публики. Есть музыка. Стремная, но все-таки своя газета. Комиксы для безграмотных. Мир свободы и, можно сказать, демократии. Телевидения для полного счастья не хватает. Но есть этому замена. — Артем усмехнулся. — Есть относительная сплоченность перед внешними угрозами. Вандалы, молохи, мифические рейдеры. Но если посмотреть в корень? Всем заправляет так называемая торговая аристократия. Торгаши, нувориши, дельцы. Остальную популяцию прикармливают сладостью личной свободы. Хочешь пить, пей, но помни, что можешь по пьяни нарушить закон и получить наказание. Хочешь проститутку, снимай, если есть чем платить, но помни, что настоящая медицина тут только для зажиточных, а остальным окажут помощь только для поддержания трудоспособности, если они имеют значение для местных работ. Образование тут просто служит интересам элиты, и молодежь обучают так, чтобы она была полезна в качестве рабочей силы и кое-как справлялась с обязанностями защиты и охраны Вавилона. И самое главное. Наркотики. Тут, конечно, вроде жесткий контроль за оборотом наркотиков, но только для того, чтобы популяция не лишилась дееспособности. И только для того, чтобы контролировать эту самую популяцию этими самыми наркотиками. Наркотики в Вавилоне и его колониях и есть тот самый эрзац телевидения. Некоторые из нас видят истинное положение вещей, но основной массе людей вся ситуация по душе, ибо они боятся потерять и это. Ведь там, за стенами Вавилона, настоящая реальность. Мир, закованный в снег и похороненный глобальным ядерным погромом. Кабан и его сторонники давно поняли, что пытаться образумить остальную массу не имеет смысла. Имеет смысл взять власть в свои руки и подчинить популяцию себе. Только вот боюсь я, что подчинять новая власть будет теми же самыми методами. Играя на людских слабостях. Даря им иллюзию свободного общества и наркотический дурман благоденствия. Хотя, конечно, Кабан говорит о том, что надо расти и развиваться. Надо вновь осваивать потерянный мир и возрождать цивилизацию уже вне рамок одного Вавилона и двух его колоний. Но бремя власти таково, что, получив ее, едва ли захочешь работать над тем, что обещал своим последователям. И последователи погрязнут в сладостном дурмане власти.
— А зачем ты нам все это рассказываешь? — спросил Людоед. — Такое ощущение, что ты нас предостеречь хочешь от помощи Кабану.
— Так и есть. — Ветер кивнул. — Предостеречь хочу. Вы мне сразу по сердцу пришлись. Интуиция, наверное. И я не хочу, чтоб вы стали инструментом в руках алчущих власти и орудием в грядущей борьбе, которая, скорее всего, станет вооруженной. Я чувствую, что у вас какая-то особая и важная цель. И я хочу, чтоб вы следовали своим путем.
— Значит, говоришь, Артем, ты в метро три года жил? — прищурился Крест.
— Да. А что?
— Вот откуда твоя интуиция. Подарок от «генератора чудес».
— Я не понял.
— Да ладно. Потом объясню.
— Послушай, — начал говорить Варяг. — Пошли с нами. Я вижу, тебе жить тут не очень нравится. Так присоединяйся к нам. У нас действительно очень важная миссия.
— И какая? — спросил Ветер.
— Ты слышал о ХАРПе?
— О ХАРПе? Ну-ка, ну-ка?
— В США. На Аляске установка такая.
— Слышал. — Артем кивнул. — Очень давно. Об этом говорилось незадолго до войны. Некоторые ученые тревогу били по поводу всех этих ХАРПов, коллайдеров и прочих игр человека в бога. А что?
— Не зря били, как оказалось, — продолжал Яхонтов. — Его включили накануне ядерной катастрофы. А выключить забыли. Как тот утюг. И он до сих пор работает. Он уничтожает планету. Очень скоро придет всему конец. Контрольный выстрел в голову жизни на этой планете. Понимаешь? Мы направляемся туда, чтобы его уничтожить. Ты умный, толковый и крепкий мужик. Ты бы очень нам пригодился в походе.
— Вы что, на лыжах туда идете? — скептически усмехнулся Ветер.
— Мы сейчас не об этом говорим, — мотнул головой Яхонтов.
Артем откинулся на спинку стула и нахмурил брови, задумавшись.
— Это многое объясняет в тех странностях, что происходят с атмосферой, климатом и общей психосферой. Но… никому об этом не рассказывайте, — вымолвил он через минуту. — Слышите? Никому больше об этом не рассказывайте здесь.
— Почему? — удивился Сквернослов.
— Это же крах. Власти быстро заткнут вам рот.
— Да почему? — не унимался Славик. — Мы же для всех стараемся! Они что, не понимают, что погибнут?
— Знаешь, двадцать лет назад люди были вроде как цивилизованней и образованней, чем сейчас. И неужели они не понимали, что погибнут, губя окружающую среду, играя с силами природы, нажимая на кнопку? Но что в итоге сделали? Угроза Армагеддона аморфна, в отличие от мирового терроризма, чей образ можно было обрисовать при помощи массмедиа. И сейчас угроза ХАРПа аморфна по сравнению с вандалами и молохитами. Эти близкие и реальные угрозы помогают сплачивать популяцию и держать подданных в узде. Но если толпа уверует в окончательный конец всему живому, то она пустится во все тяжкие и станет совершенно неуправляемой. А что до власти, так им главное одно. Чтоб на их век хватило. А дальше… Какая разница? Таково странное свойство человеческой психики. Если вы заговорите об этом, вам конец. И думаю, что даже в случае с Кабаном. Вы, даже если поможете ему, погибнете как герои и никогда уже не будете будоражить население этими угрозами. Ведь лучшие герои для любой власти — это мертвые герои. Ничто не придает достойному человеку героизма, как его смерть, которую власть обложит в угоду себе красивыми легендами и будет на этих мертвых героях строить фундамент своего могущества. Из вас сделают иконы и напишут о вас баллады. Но вы нужны такие лишь мертвые. Тогда никто не сможет увидеть вас воочию. Поговорить с вами. Спросить, а что вы обо всем этом думаете? И вы никому не расскажете о каком-то далеком и нереальном ХАРПе.
