Сурен Цормудян - Когда завидуют мертвым
Снова оглушительный выстрел из танка. От гостиницы забили охотничьи ружья и отогнали группу вандалов от стоянки. Те бросились к танку, который не мог стрелять по всем сразу. Ладонь продолжала кровоточить. Васнецов подполз к одному из сраженных им вандалов. К тому, что был ближе. Он вытащил из ножен на ремне своей жертвы большой тесак и стал отрезать наиболее чистый кусок от его белого маскхалата. Вандал оказался жив и неожиданно вцепился Васнецову в левую руку. Перепуганный Николай машинально всаднл бандиту тесак в шею и, рванув кусок материи, бросился обратно к саням, спрятавшись за которыми он стал бинтовать свою рану. Мимо засвистели пули. Стреляли вандалы у танка. Однако очередной выстрел из Т-64 оглушил их, и они попадали на землю. Кто-то из местных, вооруженный ручным пулеметом, взобрался на танк и сверху стал поливать вандалов свинцом. Выстрелом со стороны рыночных лотков он был убит. Теперь на танк полезли вандалы. Одни отсекали огнем автоматов защитников Вавилона, другие пытались открыть люк башни и закрывали собой смотровые приборы. Один из них бросил гранату в большое отверстие подбашенного погона семьдесятдвойки, что стояла рядом. Оттуда выскочили двое, но взрыв настиг их, и изувеченные и уже мертвые тела отлетели в сторону. Башенный люк Т-64 был надежно закрыт изнутри, и открыть его не удалось. Однако стрелок, находившийся в танке, понял, что на его боевой машине враг. Он снова выстрелил, и три боевика слетели с танка. Оставшиеся вандалы стали в упор стрелять по смотровым приборам. Башня начала поворачиваться, и неожиданно ствол орудия резко опустился, прижав одного вандала к левому крылу. Тот завопил, но башня продолжала делать оборот, размазывая живого человека по корпусу танка. Вот растянулась его рука, и из плечевого сустава хлынула кровь, и, как лопнувшие струны, дернулись сухожилия. А он все еще вопил. Группа местных выскочила из-за танка и принялась расстреливать находившихся на Т-64 бандитов из охотничьих ружей и добивать пиками, сделанными из кусков арматуры. Со стороны рыночных рядов в их сторону полетели гранаты и бутылки с зажигательной смесью.
Николай хотел открыть огонь по тем вандалам, что были на рынке, но только теперь понял, что его автомат остался у того трупа. Броситься за оружием? Самоубийство. Это место теперь было хорошо освещено всполохами огня, расползающегося по танку. Его заметят и убьют. Что делать дальше? Николай стал вертеть головой в поисках решения и вдруг заметил, что с тыльной стороны гостиницы в стене уже зияет дыра. Из нее выскочила женщина, прижимавшая к себе ребенка, которому от силы было два годика. Она сделала несколько шагов, ища спасения, и следом за ней выскочил вандал. Он схватил один из множества деревянных ящиков, сложенных за гостиницей, и метнул в женщину. Сбил ее с ног. Она упала, выронив ребенка. Бандит подбежал и, схватив малыша за ноги, со всей силы ударил его головой о бетонный пол. Женщина закричала, потянувшись за своим мертвым чадом. Вандал ударил ее ногой в живот. Затем по голове. Затем разбил ей висок прикладом автомата.
Голова сильно запульсировала. В ушах зазвенело. Заскрипели качели… Чертовы качели… Ведь их здесь нет… За что? За что ребенка? Мать за что? Он мотал головой, не в силах отвести взгляд от этого детоубийцы, что продолжал вбивать приклад автомата в тело женщины. А… что там говорили, когда военная дружина Надеждинска устроила рейд на поселение людоедов в Висляево? Ведь им было приказано уничтожить всех. И женщин, и детей. Дети — это поколение мстителей, а войны не кончатся, пока есть кому мстить за прошлые войны. Разве жалели бойцы Вавилона детей вандалов? Они ведь так хвастались недавно, что устроили резню в лагере вандалов, где оставались старики, женщины и дети. Никто не жалеет детей. Или получает удовольствие от жалости. Но чтоб жалеть, их надо убивать… Вспомни, как обезумевшая толпа в метро столкнула женщину с коляской на рельсы… А сколько детей убил Людоед, запустив те ракеты? Маленькая девочка прыгает возле скрипучих качелей и проваливается в снег… Маленькая девочка искала своего щенка среди обгадившихся от страха взрослых, и ее затоптали… Детей надо убивать? Чтоб никто потом, через много лет не пришел мстить… Дети — это поколение мстителей.
Все так думают. Нет в этом мире правых и виноватых, если все убивают детей. Нет правых и виноватых… Среди… Среди людей!!! Звон в ушах, скрип, боль в висках — все это слилось в пронзительный визг, слышимый им одним. Но это действовало на него как что-то вдохновляющее. Лишающее страха. Дающее безграничную силу. Мешающая сосредоточиться какофония боя ушла на второй план. Да и все расплылось перед глазами, кроме этого вандала, который один был в поле зрения, как цель в перекрестье прицела оптики снайпера. Люди-люди-люди… Почему вы такие? «Они все такие, — шипел незнакомый, но отчего-то такой родной голос из глубин сознания. — Они, люди, отжили свое. Они прошлое. Вы не встретите достойного того, чтобы ради него уничтожить ХАРП. Только не среди людей…»
Николай встал на четвереньки. Его лицо перекосилось от страшной гримасы, которая для него была улыбкой. А по губам стекала тягучая, красная от высосанной из раны в ладони крови слюна.
— Никто из людей, — прошипел он. — Теперь миром править будем МЫ!
И он бросился в атаку. Он старался быть незаметным, но он не полз. Он быстро перебирал руками и ногами, неумолимо приближаясь к намеченной цели. Все вокруг замедлилось. Только он один был стремительным…
Ужас наполнил глаза вандала, когда он увидел, как, перепрыгивая ящики, на него неистово мчится исчадие ада. Если бы на него мчался человек, то вандал вскинул бы оружие и нажал на курок. Но от этого существа исходила такая ненависть, что она не умещалась в разуме этого существа. Да и во всем теле. Она заполнила все вокруг и подавила волю бандита к объективному восприятию того, что он видит. Ненависть нападающего существа оставила жертве право лишь на всепоглощающий ужас. Вандал истошно завопил, пятясь назад.
— Сдохни!!! — разнесся победный рык, и пальцы Васнецова проткнули выпученные от страха глаза боевика.
Он взмахивал руками, растопыривая пальцы, словно это были острые ножи, и, только увидев, что лицо уже мертвого вандала изодрано в клочья, он осознал, что побывал не просто по ту сторону безумия. Он был кем-то другим…
Человеческое естество вернулось к Николаю, и его вырвало. Прямо на изуродованное лицо мертвого вандала.
— Ни хренашечки себе, — пробормотал кто-то, ползущий в его сторону. — Тебе что, мало было? Ну так ты еще поссы на него и обосри в придачу. Хе-хе.
Это был пожилой вавилонец с обрезом двустволки.
