Александр Мазин - Потрясатель Тверди
Сердце его остановилось. Невидимая сила прижала Нила к земле. Он не мог ни пошевельнуться, ни закричать, чтобы предупредить Санти. А громадная фигура наклонялась ниже, ниже. Чудовищная ладонь, бугристая ладонь из бурого вулканического камня опускалась сверху. Четыре пальца, каждый — в пять минов длиной, сомкнулись вокруг Нила, сдавили его, вознесли на стоминную высоту, к огромному, невообразимо огромному и страшному подобию лица. И щель, нет — пещера рта распахнулась, обдала Нила ядовитым серным дыханием бездны, выдохнула:
— Ты!
И эхо грома сорвало лавину с окрестных склонов.
Нил дернулся, но горячие, раскаленные пальцы сдавили еще сильней, смяли грудь до реберного хруста, задушили, как соединившиеся кольца огромной змеи, лишили всякой надежды.
Нил видел гороподобное, безносое, невообразимое лицо бога в десяти минах от себя. Ему захотелось закрыть глаза, закрыть их и никогда больше не открывать, чтобы не видеть этого ужаса. Он уже понял, кто перед ним, и дрожал, как от озноба, хотя жар дыхания бога опалял его лицо.
А каменные пальцы сжимались, сжимались медленно, неотвратимо, неспешно, давили его, как давят созревший плод, отжимая сок. Неотвратимо. Неизбежно.
Не только плоть, саму душу выжимала из Нила огромная раскаленная ладонь. Именно ее, бессмертную часть его существа, выдавливали чудовищные тиски. Чтобы, выдавив, втянуть, всосать в раскаленную бездну. Навеки.
А рука поднималась выше, выше, над исполинской, ноздреватой, бугристой головой — выдавить, раздавить и шваркнуть алый комок в черную стену горы!
И Нил, потерявший все, что имел, потерявший жизнь, разум, любовь, надежду, абсолютно все, что было у него, выплеснул из горла последние крохи воздуха, последние остатки веры в иступленном шепоте-всхлипе:
— Тор…
И успел увидеть мутнеющими глазами, как зашевелился огромный склон горы там, за пятисотминным провалом. Черный, уходящий отвесно вверх склон зашевелился — и развалился пополам, треснул, разошелся во всю длину, выбросив красную жидкую лаву. И оттуда, из живой раны горы, выдвинулось нечто невообразимое, нечто, ни на что не похожее, отекающее тяжкими лавовыми реками, столь огромное, что не могло, не имело права двигаться. Но оно двигалось, двигалось, отделялось от жаркого лона горы, истекало алым каменным расплавом, исходило дымом, желтым и черным, в синее нежное небо. И что-то длинное вытянулось на невообразимой высоте, потянулось к Нилу, нет, не к Нилу — к тому, кто губил его. И с этого длинного наконец стек магматический, вязкий раствор, и узнал сын туора ТРЕЗУБЕЦ.
Уши Нила не услышали грома и грохота, но он еще ощутил, как ослабели сжавшие его тиски, как пошла вниз рука жестокого бога, уже забывшего о крохотном червячке-человеке.
Вниз, вниз — до середины каменного необъятного бедра.
И разжалась.
Нил выпал из нее и, не издав ни звука, упал с двадцатиминной высоты на черные камни плато.
А свирепый бог шагнул через пропасть, шагнул навстречу врагу, навстречу величайшему из богов, шагнул, опаляя скалы огненным кольцом Силы.
И столкнулись.
Санти услыхал грохот над головой. Потом — оглушительный взрыв и волну горячего, ядовитого воздуха, прижавшую юношу к скале, заставившую его закашляться, задохнувшись. Красный отблеск подземного огня упал на него. А потом — огромная тень, закрывшая свет Таира, накрыла его. И ушла. И новый взрыв швырнул его, ударил плечом о камень, закружил, пытаясь оторвать от тонкого каната.
Санти кричал, но крик его тонул в громе и стонах сотрясающейся тверди, в разрядах скрещивающихся молний.
— Нил! Нил! — срывая голос, закричал Санти и стал карабкаться наверх, исступленно, не щадя ни сил, ни ладоней.
Он выдрался из ущелья, вцепившись в вбитый костыль, вскочил, упал, потому что голова его кружилась, а гора содрогалась под ногами.
— Нил! — закричал он.
И увидел Нила.
Распластанный, как растоптанная ногой ящерица, человек лежал в тридцати шагах от края обрыва. Лежал, неестественно раскинув руки и ноги, на обсыпанных пеплом камнях.
Санти, восклицая что-то невнятное, бросился к нему и увидел кровь, собравшуюся под затылком, вытекшую изо рта, из носа, из ушей. Санти схватил Нила за руку, почувствовал что-то твердое и острое под курткой. Но, только заметив окровавленный рукав, понял, что это разорвавший мышцы обломок кости. Понял и, ужаснувшись, отпустил, и рука упала, стукнувшись о камень.
Веки Нила вздрогнули, глаза приоткрылись.
— А… Ты пришел… — прошептал сын туора, разлепив губы. — Ты пришел… — Санти слышал его так отчетливо, будто не было грома и грохота, будто вокруг была мертвая безнадежная тишина.
— Вот и уходит Нил Биоркит! — шептал между тем Нил. Почти не двигая губами, не открывая рта, из которого тонкой струйкой стекала алая пузырящаяся кровь. — Вот я и ухожу, Санти. Не будет больше Нила. Плохой маг… Я плохой маг, Санти… Потому что люблю, люблю эту жизнь… Именно эту, эту самую жизнь… Очень люблю… потому что плохой маг. Все… Все кончается счастливо… Но… как жаль, Санти…
Нил больше не говорил, но юноша слышал его слова, слышал еще более отчетливо, чем раньше:
«Кончилась, Санти! Не будет ничего. Ни света, ни вина, ни снега, скрипящего под ногой. Не будет моря. И губ, нежных и теплых, мягких и чудесных губ, не будет их прикосновений, и шепота их тоже не будет. Как жаль, Санти! Как жаль, что не будет Нила. Никогда. Друзья. Вы скажете: „Трудное дело! Был бы с нами Нил, было бы легче“. А Нила нет. Как жаль, Санти! Как жаль!..»
И правая, не сломанная рука шевельнулась, поползла по камню, ткнулась в колено Санти. И он схватил ее, нет, взял бережно и, наклонясь над лицом, широким и добрым, выдохнул во вздрагивающие, пытающиеся улыбнуться губы:
— Нил! Нил!
Пожалуйста!
Не умирай!
КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЛЕТОПИСИ
МИНАСТРАХРОНИКОН, ИЛИ КРАТКАЯ ИСТОРИЯ АСТЫ,
изложенная Серджо Венитом Итали, хронистом, на основании собственных его длительных и усердных изысканий из сведений, почерпнутых им из трудов Ксанта Нетонского, Энрика Рунского, Эктора Лисского и многих иных мужей великой учености, а помимо того из храмовых записей жрецов Утурана, летописей Нора, хроник Тианы и Конга, а также преданий древности. Оттиснуто в Каспрессионе Алекси Милита Руса в Аэлле по изволению совета Короната для просвещения юношества. Ир 3181.
Никому не ведомо, когда появились на Асте Предтечи, создатели Врат Миров и иных древних чудес. Кто знает, был ли наш мир лишь кратким привалом на их вечном пути, или они обитали тут многие тысячи иров? Кем были они, и были ли подобны нам, людям? Откуда пришли и куда ушли?