Шимун Врочек - Рим. Книга 1. Последний Легат
Ночуем на постоялом дворе. Почтовая служба налажена уже и в Германии, хотя по сравнению с Галлией — все как-то местечково и мелко. Станцию охраняют ауксиларии-галлы и несколько германцев. Когда я выхожу из повозки, я снова слышу того балагура из легионеров. И наконец могу его разглядеть. Высокий, ростом на голову выше Волтумия, очень крепкий, лет тридцати — почти ветеран, судя по возрасту. Имя легионера — Секст, но все называют его Виктор, то есть Победитель, и при этом посмеиваются. Интересно почему? Я не понимаю.
Победитель — кого и чего? И почему в этом всегда чувствуется подвох?
Тит Волтумий стоит, широко расставив ноги, склонив голову набок, как делают большие пастушеские собаки. Пасет свое стадо. Иногда мне кажется, что почти все в отряде происходит без его прямого участия. Тит большую часть времени молчит, взгляд внимательный, а «мулы» точно повинуются его мысленным командам. И лишь в особых случаях центурион роняет пару слов. Их сразу подхватывает оптион, заместитель, и тогда уже легионеры начинают бегать как ошпаренные.
Размещаемся на ночевку.
Засветло трогаемся. Управитель станции — императорский вольноотпущенник — предупреждает, что в окрестностях города бродят шайки германцев и галлы, дезертировавшие из вспомогательной когорты, стоящей в Ализоне. Пару дней назад они разграбили и сожгли деревню германцев-марсов.
— Будьте осторожнее, лучше добраться до темноты, — говорит управитель.
Я киваю.
На очередном мильном камне я читаю, что до Ализона осталось всего двадцать миль. Немного — по сравнению с тем, сколько мы уже проехали и прошли. Половина дневного перехода легионеров.
— Шагом марш! — приказывает Тит Волтумий. — Подтянись, сукины дети!
В Ализоне они отдохнут. Легионеры повеселели. Победитель Секст сыплет шутками и, судя по характеру смеха вокруг него, рассказывает очередную похабную историю.
Тит Волтумий шагает впереди. Синий гребень его шлема возвышается над колонной солдат. Я с удивлением вспоминаю, что ни разу не видел в руках Тита жезла из виноградной лозы — символа власти центуриона. Чудовищный авторитет Волтумия среди подчиненных должен на чем-то держаться? Он что, даже солдат не бьет?
Навстречу нам едет всадник. Это гонец-фракиец с важными бумагами. Его непокрытая голова светлым пятном выделяется на фоне сырой зелени. Я слышу щебет птиц. Воробьи. Гонец обменивается со мной приветствиями, склоняет голову.
— Легат, — говорит он с резким акцентом.
Впереди звучит команда. Колонна останавливается, легионеры падают прямо на дорогу. Отдых. К нам подходит Тит Волтумий.
— Центурион, — кивает гонец.
Узнаем новости. Гонец послан из лагеря пропретора Вара, был проездом в Ализоне. Фракиец подтверждает слухи о галльских дезертирах — они разграбили пару деревень в окрестностях города, убили торговца стеклом из Капуи, ехавшего домой. Римские власти выслали отряд для их поисков и поимки, но пока галлы ускользают от погони.
— Спасибо, — говорю я. — Счастливой дороги. Да помогут тебе боги.
Мы трогаемся.
Мы все дальше.
Примерно через час дорогу перебегает заяц. Легионеры свистят ему вслед. Серый нагло петляет у нас на глазах, пока не скрывается в роще недалеко от дороги. Ветви деревьев увешаны ленточками и амулетами. Один из легионеров (кажется, его зовут Марций) порывается было пойти туда, но Тит Волтумий резко приказывает ему вернуться в строй. Я выпрыгиваю из повозки, иду рядом с мулами, качающими головами. От долгой дороги ноги занемели и двигаются с трудом.
Останавливаюсь. Центурион идет ко мне, пропуская легионеров мимо себя.
— Это священная роща германцев, — поясняет он. — Лучший способ покончить с жизнью — со всеми нашими жизнями — это подойти к этим деревьям.
Я киваю. Мы некоторое время стоим, разглядывая рощу. Она почти ничем не отличается от леса, что тянулся вдоль дороги прежде. Разве что здесь другие деревья — в основном бук и ясень, сосен почти нет. На ветках деревьев — кривых, старых, с корой толстой и сморщенной, как кожа титанов, — качаются от ветра колокольчики (динь, динь) и десятки цветных лент и амулетов.
— Кому она посвящена? — говорю я.
Повозка уже грохочет дальше по дороге, замыкающие караван два легионера — караул — проходят мимо нас. Через некоторое время один из них оглядывается. Мы с Волтумием остаемся одни. Центурион невозмутим. Солнечный свет лежит на траве и листьях, легкий ветерок пробегает по их верхушкам, как волна. Шелест крон напоминает голос, шепчущий что-то — свою германскую тайну, может быть. Где-то высоко над нами летают птицы.
Тит Волтумий говорит:
— Тивазу, думаю.
— Кому? — О таком боге я не слышал.
Некоторое время он размышляет.
— Местному Юпитеру, наверное, легат. Не знаю, как объяснить лучше. Я солдат, а не жрец. Тиваз — у него молнии.
Я киваю. Логика — это прекрасно. Любой бог, у которого есть молнии, считается Юпитером.
— Что ты думаешь о моем брате? — спрашиваю внезапно.
Долгая пауза. В гудении насекомых слышится некоторое умиротворяющее раздражение.
— Легат? — Тит смотрит на меня.
— Центурион, — говорю я. — Не делайте вид, что не понимаете, о чем я. Мой брат мертв. Я хочу знать, кто это сделал, — и я узнаю. Клянусь Юпитером и духами предков!
— Легат. — Тит Волтумий кивает. Лицо спокойное и непроницаемое. В уголках глаз — морщинки.
— Сколько ты служишь в Семнадцатом, Тит?
— Шесть лет.
— То есть…
— Да, — говорит он. — Я перевелся в Семнадцатый еще до вашего брата.
Стрекот кузнечиков. Луций, Луций. Ладонь, накрывающая… смотри, поймал, Гай! Смотри.
Я хочу спросить, кто виноват в смерти Луция и брал ли он у варваров проклятые приношения, но вместо этого говорю:
— Какой он был командир?
Вдалеке грохочет повозка, и идут походным шагом легионеры. Здесь с нами остается тишина. Голубое небо над головами высокое и прозрачное, как эмаль на коринфской мозаике.
— Хороший, — говорит Тит Волтумий. — Даже очень хороший. Один из лучших командиров на моей памяти. А я повидал всяких уро… простите, легат. Можем мы пойти? Не хочу оставлять ребят без присмотра.
— Он дарил воинам подарки?
Брови Волтумия изгибаются.
— Нет, легат. Никогда такого не слышал. Он не подкупал воинов, если вы об этом. Но он был… настоящим командиром. С таким идти в бой страшно и весело.
Я киваю. Это о моем брате. Луций, рожденный для великой судьбы. Думаю, примерно таким человеком был Цезарь, победитель Галлии, триумфатор, сокрушивший Республику, — командир, за которым хочется идти хоть в Преисподнюю.
