Сергей Малицкий - Юдоль
Зверь расслышал призыв мгновенно. Ружье отлетело в сторону, развороченная морда, на которой среди кусков плоти остались только зубы, обратилась вверх, и длинные лапы, нащупав ствол, тут же раскрылись клешнями древолаза. Они не просто вцеплялись в кору, они прокалывали, щепили саму древесину гиганта.
Кай встретил чудовище у основания сука. Загнал в глотку копье, подпрыгнул, уходя от удара когтистой лапы, уцепился за следующую ветвь, взобрался на нее, а потом уже сек и рубил ползущую за ним по стволу мерзость мечом, пока та, потеряв обе лапы и изрядную часть головы, не рухнула к основанию дерева грудой распадающейся в черную слизь плоти.
Когда Кай спустился на землю, его ноги дрожали. Сосны больше не было. Верхушка еще держалась, но на три десятка локтей ствол лишился половины сучьев и оказался выгрызен с некоторых сторон до сердцевины. Конь Кая, раздувая ноздри, ткнулся ему в плечо.
— Две лепешки, — хрипло выдохнул охотник и полез в поясную сумку за обещанным. — В этот раз мы обошлись без новых ран, хотя старые, похоже, открылись.
Молодец с удовольствием принял лакомство, а Кай, зажав нос платком, приблизился к поверженной туше и потянул за торчащее между огромных клыков древко. Извлеченное из пасти зверя копье было исковеркано — поперечина смята, лепесток наконечника прокушен. Вдобавок плоть чудовища оказалась ядовитее обычного. Сталь осыпалась на глазах. То же самое стало и с ружьем. От приклада не осталось ничего, стволы были смяты, замки сплющены.
— Говорят, что такая же туманная тварь скоблила когтями ворота Намеши, — хрипло заметил подошедший Такшан. — Ворвалась бы в город, вся намешская гвардия бы не справилась с нею. Но тут на дороге показался обоз беженцев, торопящихся в город, она и отвлеклась. Перекусила обозом и пошла на запад. Может быть, это она и есть?
— Может быть, — кивнул Кай.
— Ты, Весельчак, сделал бы честь любому войску, — с интересом пробормотал Такшан.
— Боюсь, что не любое войско сделало бы честь мне, — ответил Кай и бросил обломки ружья Шарни, который бледнее бледного трясся за спиной Такшана. — Держи, купец. На память. Похоже, придется выторговать у тебя другое ружье.
— Я — не купец, — поправил охотника Шарни и посмотрел на него с надеждой. — Ты не бросишь нас?
Кай смотал веревку, поднялся в седло, взглянул на обоз, готовый то ли продолжать путешествие, то ли разворачиваться вспять.
— Нет, конечно, а то ведь следующая тварь, вместо того чтобы перекусить обозом, пообедает мною. Кажется, в прошлый раз я погорячился насчет пяти таких зверьков. Да и еще одно дельце у меня к тебе появилось, Шарни.
— Какое? — прохрипел тот.
— Копья у меня больше нет, поможешь с хорошим оружейником?
— Это самое легкое, что ты мог у меня попросить! — с радостью отозвался толстяк.
— Вот и славно, — пробормотал под нос Кай и сдвинул брови, разглядев холодный огонь в глазах Такшана.
Птицы запели на пятый день пути. Но вечером четвертого дня Кай увидел, что след рыжего и его спутников покинул тракт. До узкой речушки, которая пересекала спустившийся в глубокий овраг тракт каменистым перекатом, следы коней были, после нее — нет. Кай спрыгнул с коня, скинул сапоги, вошел в холодную воду и прошел вниз по течению с сотню шагов. Когда вернулся, на дороге увидел Туззи, сидящего в седле.
— Рыжий по воде ушел? — понимающе ухмыльнулся верзила. — И ты за своим дружком?
— Нет, — покачал головой Кай.
— Да ладно, — махнул рукой Туззи. — Середина пути почти. Что тебе обоз? Я дорогу по руслу Каменной речки знаю. Выводит она прямо к Эрхе, ну, правда, на сотню лиг южнее Кеты, да и сама речка сотню лиг лишних петлями раскидывает по чаще, но зато без забот. Южный край леса спокойнее.
— Телеги не пройдут, — сказал Кай.
— Так ты ж вроде не нанимался ни в проводники, ни в охранники? — прищурился Туззи.
— Я вот не пойму, кем ты нанялся? — поинтересовался Кай. — Или ты в удовольствие за обозом тащишься.
— Не твое дело, — оскалил зубы верзила. — Может быть, я в Кете наряд на охрану возьму?
— Ага, — кивнул Кай. — За пять лиг от города. Наверное, толпятся уже заказчики? Ждут славного воина…
— Ты язычком-то поосторожнее шевели, — прошипел Туззи. — А то ведь он о зубки пораниться может. Я ведь не мерзость пустотная, с дури под твой клинок не попрусь. Издали возьму. А то и деревенщину свою с цепи спущу. Хочешь стрелку в затылок заполучить?
— А что, приятель? — Кай присел на камень, натягивая сапоги. Он с трудом сдерживался, чтобы не прикончить мерзавца немедленно. Хотя был ли он уверен, что Туззи — мерзавец? Да и если бы пришлось убивать всех мерзавцев, под ногами бы хлюпало от пролитой крови. — Может быть, сойдемся клинок в клинок? Да вот хоть прямо здесь? Ты не бойся, видишь, я и хромаю, да и бок у меня не в порядке. Рискнешь обнажить меч? Как думаешь, если я тебя окорочу на половину локтя, разбежится твое воинство или нового вожака выберет? Ну что, дальше с обозом пойдешь или свернешь на Каменную?
Туззи схватился за рукоять своего меча немедленно, но из ножен его не выдернул. Покраснел, как небо в разгар Пагубы, прошипел что-то неразборчивое и развернул коня прочь.
Вечером к Каю снова пришла Каттими. Нельзя сказать, что она округлилась за последние дни, но что-то на ее лице, кроме глаз, появилось. Она вновь предложила Каю кашу, вновь безропотно съела ее сама, жалуясь, что, с тех пор как стала есть больше, каждый вечер проваливается в сон, как в черную яму. Конечно, может быть, в каше есть какое-то сонное средство, только зачем Такшану усыплять Кая? К примеру, если бы тот спал прошлой ночью, то страшный зверь не только расправился бы с проводником, но и разнес бы весь обоз.
— Я не проводник, — в который раз повторил Кай, с неудовольствием понимая, что любуется девчонкой, глаз не может от нее отвести. — Я иду своей дорогой, так совпало, что за мною тащится обоз. Вот и все.
— Вот и все, — шмыгнула носом Каттими. — Однако горазд ты сам себе лгать. Все вы мужики такие… Слушай, а может, и нет никакого сонного порошка? Запашок какой-то имеется, но Такшан ведь в каждый котел всяких трав чуть ли не по две горсти сыпет. Раньше мне не давал уснуть голод, а теперь я каждый вечер чувствую тяжесть в животе. И сплю.
— Подойди, — сказал ей Кай.
Она послушно двинулась вперед, но в двух шагах от охотника остановилась, задрожала, замерла.
— Дай миску, — попросил Кай.
— Я уже все съела. — Румянец вовсе залил ее щеки.
— Дай миску, — повторил Кай, подхватил жестянку, отметил, что руки Каттими под стать ей самой, тонкие, изящные, но не изнеженные, крепкие, поднес котелок к носу, втянул аромат не так давно наполнявшего его кушанья.
