Лин Картер - Конан Бессмертный
— Стой! — послышался крик Конана. — Эй вы, псы, так легко уйти вам не удастся!
Неистово размахивая своей страшной саблей, Конан стал пробиваться к двери.
Тот-Амон удивленно поднял брови.
— Варвар, ты начинаешь утомлять меня! — Средним пальцем левой руки, на который было надето массивное медное кольцо в форме змеи, кусающей себя за хвост, стигиец указал на гобелен, висевший меж двумя узкими окнами. — Н'гхокх-гха нафаяк фтангуг! Вгох ньекх!
Гобелен внезапно ожил. Он заволновался, изогнулся и с треском оторвался от стены. Словно огромная летучая мышь, он полетел над головами сражающихся воинов. На миг зависнув над головой Конана, гобелен камнем упал на него, укрыв его с головы до ног.
— Иди быстрее, если хочешь сохранить голову! — приказал Тот-Амон Зароно.
На то, чтобы выбраться из-под гобелена, у Конана ушло всего несколько секунд, но к этому времени в зале уже не было ни Тот-Амона, ни Зароно. Их сторонники, покинутые своими предводителями, бросили оружие, сдаваясь на милость победителей.
Держа саблю над головой, Конан выбежал из двери и понесся к парадной лестнице. Он выбежал из дворца и услышал далекий стук копыт, что становился все тише и тише…
Утренний ветерок весело посвистывал в снастях. Поймав ветер, паруса «Вастреля» загудели, и он наконец вышел в открытое море.
На шканцах стоял подстриженный и гладко выбритый киммериец, с головы до пят одетый во все новое — от шляпы с пером до блестящих ботинок. Конан довольно вздохнул. Хватит с него и заклинаний, и магов, надоело сражаться с тенями! Все, что ему нужно, — крепкий корабль, надежная команда, меч на боку да цель впереди!
— Приятель, клянусь грудью Иштар и срамным удом Нергала, я уж было решил, что ты совсем сумасшедший! — проревел Сигурд-ванир под самым его ухом.
— Это почему же? Из-за того, что я отверг предложение Хабелы? — заулыбался Конан.
Рыжебородый северянин кивнул.
— Она ведь такая красивая, такая пышная, она нарожала бы тебе крепких сыновей. Мало того, при желании ты мог бы получить и трон Зингары. После всех этих треволнений король Фердруго вряд ли долго протянет, корона и королевство тут же перейдут к его дочери!
— Нет уж, спасибо. Однажды я уже был наложником королевы. Нзинга была женщиной взрослой и страстной, Хабела же еще сущий ребенок — в голове у нее невесть что. К тому же Фердруго может протянуть куда дольше, чем ты думаешь. Теперь, когда никто его не дурачит, он выглядит лет на десять моложе. Ты только вспомни, как он приосанился! Как только Фердруго пришел в себя, он тут же объявил недействительным этот безумный указ, в котором Хабела называет супругом Тот-Амона, — так что, как видишь, и мозги у него еще варят. Что касается Хабелы, то она мне нравилась. Я ее даже любил по-отцовски. Говоря между нами, я принял бы ее предложение, если бы только не то будущее, которое оно сулит.
— Что ты имеешь в виду?
— Пока мои раны заживали, я имел честь обедать с королем и принцессой. За это время Хабела мне все уши прожужжала о том, что я должен буду делать. Изменить речь, изменить платье, изменить манеры и все такое прочее. Короче говоря, я должен был стать идеально воспитанным и благонравным зингарцем, который с надушенным платочком в руке и со слезами на глазах смотрит на то, как крутятся балерины из королевской труппы. Может быть, я и глупее придворного философа Годриго, но я точно знаю, чего я хочу и чего не хочу. Нет, Сигурд, если Крому будет так угодно, когда-нибудь я и окажусь на троне. Но это будет не свадебный подарок, ты понимаешь? И еще: Фердруго был уж слишком щедр. Он отдал мне Корону Кобры, которую я тут же снес к златокузнецу Хулио. Ты никогда не задумывался, почему это у нас на корабле все новое: и такелаж, и одежда, и прочее? Мне нет еще и сорока, а я уже стал богатеем! Нет, Сигурд, не по мне все это! Спасать королей не наше дело, ты уж поверь мне, у нас и без того забот по горло — кто же станет грабить всех этих купцов из Аргоса и Шема? Оставь ты в покое эту полоумную принцессу, пора бы нам и делом заняться! Идем, взглянем на карту. — Конан повысил голос: — Зельтран! Мы ждем тебя у меня в каюте!
Конан сошел со шканцев. Рыжебородый гигант изумленно посмотрел ему вслед и, всплеснув руками, поспешил за капитаном.
— Клянусь зеленой бородой Ллира и молотом Тора! — проворчал он. — С этими киммерийцами спорить невозможно!
Снасти поскрипывали, над галеоном крича парили чайки. «Вастрель» на всех парусах шел на юг, навстречу новым приключениям.
* * *Конан давно собирался порвать с пиратами и вернуться в хайборийские земли, но судьба позволяла ему только сменить одну шайку на другую. И лишь когда его корабль пошел на дно, варвар вернулся на берег и какое-то время странствовал по свету, а затем снова вернулся в Киммерию. Там до него дошла весть, что аквилонцы опять расширяют свои владения к западу, вторгаясь на территории, населенные племенами пиктов, или, как их еще называли, Пустоши Пиктов. Значит, впереди снова ждало кровопролитие и много работы для таких искусных воинов, как Конан. И варвар поступает на службу к королю Аквилонии Немедису. После победы над пиктами киммериец становится самым знаменитым аквилонским полководцем. Слава его растет с каждым днем… но Нумедис по ложному обвинению бросает варвара в темницу. Вырвавшись на волю, Конан бежит в Пустоши Пиктов.
Роберт Говард, Л. Спрэг де Камп
Черный незнакомец
Перевод А. Шуйского
1
Охота
Стая птиц с испуганным криком взметнулась над деревьями: из зарослей кустарника на поляну вынырнул человек. С досадой глянув на галдящих птиц, человек настороженно прислушался, огляделся — и бесшумным кошачьим шагом заскользил по траве, стараясь как можно быстрее миновать открытое место. Преследователи его были не столь осторожны: по всему лесу раздавался треск, словно семья медведей ломилась сквозь кусты, а время от времени к нему добавлялся леденящий душу вой и клекот — боевой клич Потомков Орла.
Беглец был измучен и бледен от усталости, но двигался с ловкостью и грацией, какую трудно было предположить, глядя на его высокий рост и мощную фигуру. Всю его одежду составляла изодранная колючим кустарником набедренная повязка, и нагое тело сплошь покрывали ссадины и царапины. Правое запястье перетягивала тряпица, серо-коричневая от грязи и запекшейся крови. Он заметно хромал, но синие глаза из-под гривы черных волос горели яростным волчьим огнем.
Уже три дня пикты гнали его впереди себя, как свора псов гонит оленя. Будь на его месте любая другая дичь, лесные охотники давно бы бросили погоню, но кому, как не ему, было знать, что ворон не оставит свежей падали, а пикт — кровавого следа киммерийца. Особенно если этот киммериец убил при побеге пятерых воинов, и среди них — военного вождя клана, увеличив свой и без того немалый долг крови. А долг был поистине велик, ибо киммериец этот был — Конан. Вой раздавался все ближе. Пригнувшись, поминутно оборачиваясь, неслышной тенью скользил Конан вдоль края прогалины, следуя едва заметной звериной тропой. Птицы угомонились, и теперь его могла выдать только собственная неосторожность — или усталость.
