Ольга Григорьева - Берсерк
Мара за спиной кормщика распахнула крылья. Паук в моей груди ожил. Клюв крылатой твари щелкнул, а длинные щупальца мерзкого каменного кровопийцы потянулись к моему сердцу. От жуткой боли в глазах потемнело, мысли спутались, а рот наполнился горечью. Что там говорил этот кормщик? Хотел забрать тело? Так пусть берет! Я не мешаю…
— Ты отдашь нам его? — пробился сквозь пронзительный крик мары слабый голос Скола.
Не в силах выносить рвущей грудь боли, я шагнула в сторону и опустилась на колено. Топор дрожал в моих руках, однако его острое лезвие неумолимо глядело на урман.
— Ты позволишь нам похоронить его? — долетело совсем издалека.
Вой мары заполнил мою голову, а ее клюв впился в плечо и потянул вниз, в черную пропасть. Я опустила топор и уперлась руками в землю. Перед помутневшим взором качнулось лицо мертвого берсерка. «Если я упаду, то прямо на труп», — вырвалась из лопающейся головы последняя мысль.
— Да, — подтверждая догадку, громко произнесли мои губы, и в тот же миг безжалостный клюв мары столкнул меня с обрыва. Наступила вечная ночь-Хаки
Я опять очутился на Бельверсте. Под ногами качалась радужная дорога, и в темноте небесного свода пел рог Хеймдалля. «Она все-таки пришла за мной, — вспомнил я лицо Дары и ее прикосновение к моей щеке, — теперь путь в Вальхаллу открыт».
Шаг, еще один.
— Нет, — крикнул я. — Это нечестно! Она обещала помочь!
— Она обманула нас и станет нашей! — защелкала клювом черная тварь. — А ты не попадешь в Вальхаллу! Вы оба сгинете! Сгинете!
— Нет! — повторил я и выхватил меч. Один дал мне два дня, чтоб найти валькирию, и обещал свою помощь…
Первый удар нанесла черная. Она щелкнула клювом возле моего уха, пронзительно закричала и вцепилась когтями в грудь. Я отмахнулся, но, не причиняя никакого вреда, лезвие прошло сквозь ее тело.
— Дара!
Валькирии не было. Почему? Ведь она обещала… Перед ее волшебным оружием и несгибаемым мужеством эти неведомые чудища отступят! Вместе мы победим их.
— Дара!
— Иди вперед! — Она возникла в темноте, сбоку от Бельверста. Распущенные золотые волосы слепящим облаком окутывли ее лицо. В одной руке валькирии блестел топор, в другой — лезвие кинжала.
— Иди же! — крикнула она.
— Ты?! Как осмелилась?! — Тварь оставила меня и полетела к златовласой воительнице. Короткий взмах топора Дары раскроил ее череп. Она взвыла и пропала в бездне, но ее вой разбудил спящую темноту. Вокруг захлопали тысячи крыльев.
— Ты наша! Наша! Наша!
Срываясь с радуги, чудовищные твари освобождали мне дорогу. Казалось, они забыли обо мне и жаждали лишь одного — смерти валькирии.
— Иди! — выкрикнула она.
Я сделал шаг. Впереди ждали роскошные пиры Валь-халлы и старые друзья. Отец, Трор, Льот — все они стояли там, на конце моста, и махали мне руками. Я оглянулся. Валькирия отбивалась от черных. Ее оружие рассыпало огненные искры, и крылатые нежити с визгом падали в пропасть под ее ногами. Но их было слишком много… Я никогда не бросал друзей в беде. А ее я любил.
— Ступай же! — снова зазвенел ее голос.
— Нет! Ты не справишься одна!
— Спеши! Я уйду, как только ты будешь там! —задыхаясь, кричала воительница. — Спеши в свою Валь-халлу!
Я на миг задержался на краю моста, а потом решительно шагнул в небо и оказался возле валькирии.
— Держись!
Мой меч прошел сквозь брюхо одной из тварей. Она обернулась и, зло щелкнув клювом, прошипела:
— Когда покончим с ней, возьмемся и за тебя… Я снова ударил. Бесполезно. Их рубило лишь волшебное оружие валькирии. Крылатое чудовище захохотало, взмахнуло крыльями и метнулось в самую гущу схватки.
Я последовал за ним. Валькирия уже стояла на одном колене. Движения ее клинка стали медленными и неуверенными.
— Дара!
Она подняла глаза. Вернее то, что от них осталось. Глубокие царапины тянулись по ее щекам, шее и груди, а из-под закрытых рваных век текли кровавые слезы. Одно веко дрогнуло и приоткрылось. На меня плеснул яркий синий луч.
— Иди, — умоляюще прошептали окровавленные губы. — Только этим ты спасешь меня. Верь мне!
«Верь мне…» Так она сказала и там, на земле. Мне следовало подчиниться.
— Мы еще увидимся? — глупо спросил я. «Черная» упала на нее сверху и рванула плечо. Дара застонала, оторвала когтистое чудовище и ударила его топором. Кувыркаясь, тварь полетела вниз.
— Не знаю. Не знаю…
В голосе воительницы было столько простой человеческой боли, что я отступил. И снова очутился на Бель-версте. Радужный мост переливался под ногами. Его сияние скрыло от меня Дару и черных тварей. «Нужно идти», — сказал я себе и пошел. Свет становился все ярче, голоса друзей манили вперед, и каждый шаг уносил меня все дальше и дальше от валькирии.. Я забывал ее голос, движения, улыбку. Помнил только сияющие синие глаза и что-то еще… Что? Вот, уже забыл…
Неведомая ранее, долгожданная свобода проникала в мою душу и стирала память. Страж богов, Хеймдалль, .поднял свой золоченый рог и заиграл. Трубный глас приветствовал меня в жилище Одина… — Как давно мы тебя ждали! — послышались знакомые голоса, и дружеские руки захлопали по плечам. — Я спою тебе новую вису, — сказал Льот. «Он тоже здесь», — подумал я и обернулся, но вместо Льота увидел лишь яркий свет.
— Нет, скальд, — произнес сильный, с детства любимый голос. — Ты споешь ее потом, а теперь я заберу Волка к своему трону. Он займет место подле меня и получит новое имя. Могучий Волк Гери[117] будет охранять мою власть день и ночь, его бесстрашие станет легендой уа земле, а его преданность и сила будут устрашать моих врагов!
— Великий Один… — прошептал я и склонил голову. — Я готов…
Ослепительный луч вонзился в мои глаза, смял человеческое тело, вытянул душу, окутал ее мягким сиянием и понес высоко-высоко, к трону бессмертного бога…
Рассказывает Дара
Темно и душно… В обиталище Морены не должно быть такого жара…
— Воды. Хоть каплю.
Что-то холодное коснулось моих губ. Темнота взвилась и заплясала перед глазами тысячами разноцветных мошек.
— На, попей…
Где я?! Чей это голос?!
— Не вставай, не надо!
Звонкий девичий вскрик напугал мошкару.
— Тише, — попросила я невидимую крикунью.
Девушка Замолчала. Мошки успокоились и медленно потекли вдаль бесконечной разноцветной лентой. Это было похоже… Я постаралась вспомнить, что напоминала радужная, уходящая в темноту лента, но помнились только боль и отчаяние.
— Ты чего-нибудь хочешь? — прошептал над ухом тихий девичий голосок.
