Серебряный змей в корнях сосны - Наумова Сора
– Или твои умения не настолько выдающиеся, как красота, – не удержался Хизаши.
– Для оммёдзи внешность не имеет значения!
Хизаши легко выдержал испепеляющий взгляд, но руку с пояса на всякий случай не убирал. Куматани перестал нервничать и ударил кулаком по раскрытой ладони.
– Надо идти в святилище, уверен, там мы найдем ответы на все вопросы.
Кровавый дождь длился недолго и закончился, оставив после себя неприятный запах железа и бурые лужицы в земле. Раскаты грома стали чаще, а молнии ярче, и Хизаши, наконец, увидел в странностях погоды второй знак, указывающий на демоническое присутствие, а они его проморгали. Хороши оммёдзи, ничего не скажешь.
– Кто-то должен остаться и сообщить Мадоке и Сасаки, куда мы направились, – опомнился Кента.
– На меня не смотри, – развел руками Хизаши. – Мне совесть не позволяет оставить тебя наедине с этим подозрительным фусинцем.
– Он не подозрительный.
– Я не по… Твои слова оскорбительны! – нахмурился Учида Юдай и закинул нагинату на плечо. – Позже я потребую извинений, но сейчас нет времени на разговоры.
– Тут я с ним согласен, – сказал Хизаши и веером указал на небо. – Хотя и не горю желанием лезть они в пасть.
– Рисковать собой ради защиты невинных людей наш долг как экзорцистов, – напомнил Учида, и Кента быстро кивнул.
– Верно сказано. Мадока должен сам догадаться, где мы, поэтому поспешим.
Они с Учидой, не сговариваясь, одновременно развернулись, а Хизаши оттянул рукав хаори и погладил выглянувшую оттуда треугольную змеиную головку. Змея довольно зашипела.
– Хорошо, – кивнул Хизаши. – Спасибо за работу.
Он догнал товарищей на полпути к тайному лазу в заборе. Всполохи зарниц превращали ночь в день, и уже не вспомнить, что солнце еще даже не начало путь к закату. Кента то и дело теребил гладкие агатовые бусины, охватывающие шею, пока Учида открывал проход. Вскоре деревня осталась позади, а под ноги легла заросшая тропа, уводящая все глубже в лес. Лес, который имел две стороны, и пусть другие видели лишь то, что доступно человеческому взгляду, оба были напряжены, а Куматани замедлил шаг, всматриваясь в землю под ногами.
– Что с этим местом произошло? – пробормотал он. – Оно такое… грязное.
– Сасаки сказал то же самое.
– Сасаки видит больше, чем говорит, – вздохнул Кента. – Но я не думал, что все настолько плохо. Почему люди допустили такое?
– Лучше спроси, почему земля осквернена и куда смотрел местный ками.
– Его здесь нет, – хмуро произнес Учида, и пальцы сильнее сжались на древке копья. – Давно. Люди не могли этого не заметить.
– Верно. Значит, они или непроходимо тупы, или сами причастны к осквернению святилища.
Кента не мог не признать, что в словах Хизаши есть смысл. Он всегда в первую очередь старался верить в лучшее, а вот Хизаши не было нужды верить, он просто знал, что если дурное может случиться, оно непременно случится.
– Наверняка в деревне не подозревали, что все зашло так далеко, – попробовал он оправдать виновных, но уже не так уверенно, как обычно.
– Виновники будут наказаны, – жестко произнес Учида. – Идемте, надо покончить с этим.
Хизаши похлопал Кенту по плечу и, заложив руки за спину, не спеша пошел за Учидой. А лес меж тем становился все безобразнее. Темная энергия черными потеками сползала с ветвей, как густая смола. Вдохнешь, и она попадет внутрь и отравит сердце. Хизаши принялся обмахиваться веером, с любопытством посматривая из-за его края на то, как меняется лицо Куматани. Он перестал дергать бусины и одну руку опустил на рукоять меча, а вторую держал за пазухой, перебирая талисманы. Его голова странно дергалась, словно бы он прислушивался к чему-то, и Хизаши знал, к чему. По мере приближения к храму деревья начали говорить. Звуки эти были похожи на стоны обреченных душ, то высокие, то едва слышные, мужские и женские, детские и взрослые, они сбивались в один беспокойный шепот, накатывающий со всех сторон подобно морскому прибою. Слышал ли его Учида? Если и так, то он продолжал уверенно идти вперед, не отвлекаясь ни на миг. Хизаши прищурил левый глаз и правым видел его искрящейся белой фигурой, полной внешней благодетели. Фусин. Они всегда строили из себя святых. Этот юноша был старше Куматани, но крови на нем было меньше. Хизаши не терпелось узнать, каким станет его красивое лицо, когда он столкнется с тем, что затаилось в стенах загрязненного святилища.
Тропа пошла вверх, появились камни по ее границам. Учида остановился в паре шагов от старой тории и уперся пяткой копья в землю.
– Впереди источник скверны.
– Демон, – прошептал Куматани.
– Верно, – Хизаши щелкнул веером и прижал его к губам. – Страшно?
– Мацумото останется здесь, безоружным нечего делать в битве.
– Нет, – одновременно возразили Кента и Хизаши, но продолжил один только Кента: – Он пойдет со мной, и он не безоружен, просто… Просто у него другие методы.
Ветви деревьев качнулись под порывом ветра, который принес холод, капли дождя и призрачный жуткий смех. У вросших в землю столбов тории заклубился туман.
– Разве Дзисин не кичится своей силой?
– Спорим на три чашки риса, что от меня с веером будет больше пользы, чем от тебя с копьем?
– Победа в этом споре не принесет мне славы.
– Ты такой скучный.
На плечо опустилась тяжелая ладонь, и Кента напомнил:
– Мадока и Сасаки придут на помощь, но пока мы можем надеяться только на себя. Давайте отложим споры и ссоры на потом?
– Ты тоже скучный, Куматани, – пожаловался Хизаши и повел плечом, скидывая его руку. – Тогда я пойду первым.
Но Учида снова его опередил. Шагнув под перекладиной ворот, он словно бы исчез из этого мира, туман поднялся белесой стеной и скрыл человека с глаз.
Куматани плотно сжал губы и ступил следом, но Хизаши остановил его за рукав.
– Не спеши так. Кто-то помогает растерзанному телу собраться воедино, и этот кто-то – человек из плоти и крови. Думаю, деревенский глава к этому тоже причастен, но едва ли только он.
– Почему ты говоришь это именно мне?
– Потому что Учида из Фусин, они живут ради наказания виновных, а ты, если увидишь живого человека, сразу размякнешь. А если демона призвала Марико-тян?
– Нет, она не могла бы…
– Вот! – Хизаши разочарованно отпустил его. – Об этом я и твержу.
Кента открыл рот, чтобы снова возразить, однако передумал и порывисто поклонился.
– Спасибо за заботу!
Когда и он скрылся в тумане, Хизаши пожалел о приступе человечности, что накатил на него так внезапно. Разве он не собирался доказать, что даже такие люди, как Куматани Кента, способны на зло? Почему решил предупредить его?
– Я еще об этом пожалею, – пробормотал Хизаши, сложил пальцами свободной руки печать барьера и нырнул в белое густое облако.
Порог святилища возник перед ним внезапно, словно перенесся со своего места. Здесь не было ни ветра, ни звука, ни движения. Симэнава с бумажными оберегами на ней была порвана посередине и двумя безжизненными змеями болталась до самой земли. И только один звук – плач младенца – внезапно нарушил застывшую тишину момента. Хизаши медленно поднялся по ступеням и замер возле двери. Ощущение зла за ней достигло предела.
Ребенок плакал, и его надрывный крик был настоящим.
Хизаши вошел во внутреннее помещение храма и едва успел прикрыть лицо веером – поток ледяного воздуха ударил в него и вышвырнул на улицу. Створки дверей с громким стуком закрылись, и все снова заволокло неестественной тишиной. Хизаши поднялся на ноги, отряхнулся и спустился с крыльца.
Весь мир делился по уровням на подземный мир демонов – Ёми, царство смертных и небесный мир – Такамагахара. Но кроме этого, существовал иной мир – теневая сторона, – наводненный неприкаянными призраками и отражающий изнанку всего, что окружает людей. Видеть его могут те, кто связан со смертью, шаманы-итако, общающиеся с душами мертвых. И для таких, как Хизаши, граница между этими мирами была не толще рисовой бумаги. Но если где-то здесь потеряются Кента и Учида, пути обратно им не найти.
