Грэм Макнилл - Тысяча Сынов
Конец клинка показался из спины, и Русс испустил оглушительный вопль боли, к которому тотчас присоединился хор волков, бывших не совсем волками. Два огромных зверя, что повсюду сопровождали Русса, бросились на Магнуса и вцепились клыками ему в ноги. Магнус обрушил кулак на голову черного волка, раздался громкий хруст, и хищник упал на землю с раздробленным черепом. Белого волка примарх Тысячи Сынов с сердитым ворчанием приподнял с земли усилием воли и зашвырнул далеко за спину Русса, перебросив через головы его воинов.
Завывающий ветер и неутихающий ливень прорвались сквозь ворота, и в этот момент кто-то потянул Аримана за руку. Он уже хотел отмахнуться, но услышал, что его громко окликают по имени. Хатхор Маат и Амон оттаскивали его от входа, а массивные створки ворот уже начали медленно закрываться.
— Нет! — заорал Ариман, и ветер подхватил звук его голоса. — Мы не можем уйти!
— Мы должны! — крикнул Хатхор Маат, показывая на водоем, отделявший Космических Волков от пирамиды.
Вражеские воины использовали вогнутые сегменты крыши в качестве плотов и, орудуя прикладами болтеров как веслами, начали переправу. Вода уже вернула свои природные свойства, и только обрывки размягченной плоти и костей, плававшие на поверхности, напоминали о страшной гибели людей. Вульфены тоже бросались в воду, и уже целая стая хищников неслась к пирамиде, а на берег поднимались десятки и сотни следующих противников.
Поверх приближающихся монстров Ариман взглянул на Магнуса и Русса, продолжавших поединок высоко над дамбой. Ужасную битву заслоняли вспышки эфирного огня и непрерывно сверкающие молнии. В Русса ударил заряд черного пламени, и он вскрикнул от боли. Меч Короля Волков вслепую дернулся вперед и нанес фатальный удар по самому могущественному оружию противника — глазу Магнуса.
В то же мгновение погасли все молнии и вспышки, над полем боя повисла абсолютная тишина. Все замерло, и сражающиеся титаны вновь встали на дамбе, вернувшись к своим обычным размерам.
Ариман невольно вскрикнул. Он видел, как Магнус отшатнулся от Короля Волков, видел, что одна его рука прижата к глазу, а вторая еще вздрагивает и потрескивает в процессе регенерации. Леман Русс, хотя и был сильно изранен и весь в крови, не мог упустить такой возможности. Он ринулся на Магнуса, обхватил его за пояс, как это делают борцы, а затем взревел и поднял брата высоко над головой.
Все взоры обратились на Русса, а он швырнул Магнуса на поднятое колено, и треск ломающегося позвоночника Алого Короля отозвался в сердцах каждого из Тысячи Сынов.
Симпатическая боль пронзила тело Аримана раскаленным добела копьем, и он, выронив «Книгу Магнуса», упал на колени. Мир не знал худшей боли, поскольку этот удар мог оказаться смертельным для примарха, а для простого смертного хватило бы и сотой доли полученных им повреждений.
Ариман так и остался стоять на коленях у закрывающихся ворот, несмотря на то что вульфены вместе с Космическими Волками, во главе которых бежал капитан с обгоревшими волосами, окровавленными клыками и покрытым инеем топором, были уже совсем близко.
Король Волков запрокинул голову к почерневшему небу и издал торжествующий вой. Черный дождь, несущий пепел, сменился кровавыми каплями, которыми Просперо оплакивал своего павшего сына. Ариман тоже заплакал кровавыми слезами, видя, как Леман Русс бросил тело своего брата в грязь и взмахнул сверкающим от инея Мджалнаром, собираясь отсечь голову поверженного противника.
Магнус из последних сил повернул голову, и его поврежденный глаз отыскал Аримана:
«Это мой последний дар тебе».
Оружие Лемана Русса устремилось вниз, но, прежде чем оно успело нанести смертельный удар, Магнус прошептал таинственные слова, забытые человечеством с тех пор, как люди впервые обратились со своими гортанными мольбами к безымянным богам неба. Эти слова разрушили структуру тела Магнуса, и в то же мгновение оно словно растворилось, а Ариман едва не закричал от неожиданного притока неограниченной силы.
Ни один смертный не смог бы этого вынести, но как только поток вошел в его тело, Ариман понял, что он должен сделать.
Он обеими руками сжал нефритового скарабея, вмонтированного в нагрудную броню, и мысленно представил себе точные пропорции и каждую деталь фигурки.
Этот драгоценный символ был ему знаком до мельчайших подробностей, и Ариман без труда представил подобные артефакты на груди каждого воина Тысячи Сынов. Едва только все скарабеи появились перед его мысленным взором, энергия, переданная Магнусом сыновьям, распространилась по всему Легиону.
В тишине раздался мучительный стон, как будто ось мира сдвинулась со своего места. Последний вздох умирающего бога освободил такой мощный заряд энергии, что ткань реальности разорвалась.
Поверхность Просперо исказилась, и Ариман покачнулся от сильнейшего приступа головокружения. Ему показалось, что из мира вывалилось дно или он попал в бесконечную шахту. Мир исчез, осталась только темнота, какая могла быть во Вселенной через миллиарды лет после того, как все живое обратилось в прах.
Но в темноте не было безмолвия, завывания слышались со всех сторон, словно между мирами охотились многочисленные стаи волков. Неужели и здесь не скрыться от боевых псов Императора?
Непроницаемая, беспросветная темнота с ошеломляющей быстротой сменилась бурлящим вихрем света различных цветов, ослепительными видениями отчаяния и беспредельного восторга. Все и ничто мгновенно появлялось и исчезало, потом уносилось в бесконечность, и кошмар продолжался.
Ариман почувствовал, что его сознание ускользает, хрупкие признаки реальности, за которые обычно цепляются смертные, разбиваются один за другим и на его разум обрушиваются миллионы новых видений.
К его счастью, разум погрузился в беспамятство, иначе бесконечный поток ощущений мог бы вызвать душевное расстройство.
Ариман плыл в темноте, не различая ни пространства, ни времени.
«Это конец».
Но это был еще не конец.
Ариман открыл глаза и обнаружил, что лежит лицом вниз на шероховатой черной каменной плите. Каждая клеточка его тела, от израненной плоти до тончайших волокон мозга, стонала от боли. Блестящий обсидиан мерцал янтарными отблесками света. Ариман застонал и попытался восстановить последние фрагменты воспоминаний.
Над головой загрохотал гром, от яркой молнии перед глазами возникли резкие тени. Несмотря на обжигающую боль, Ариман приподнялся на коленях и оглянулся, пытаясь определить, что же стало с Просперо.
С первого взгляда ему показалось, что Магнус в свои последние мгновения подверг их домашний мир чудовищным изменениям, но даже его расстроенный разум скоро определил, что над ним простирается не родное небо Просперо. Здешние небеса бушевали вихрями миллионов различных оттенков, а с земли к тучам с треском выскакивали столбы ярких молний.
