Ник Харрис - Тайны Ирема
Это было неожиданностью. За долгие дни совместных скитаний Конан успел привыкнуть к своей странной спутнице, и ему казалось, что так будет всегда — дорога, караван, дневная жара, ночная прохлада и пробуждение от поцелуя странной женщины Иолины. Затем любовь все утро — до тех пор, пока не начнет припекать солнце, дневной переход по раскаленной степи, и опят ночевка под деревом, если таковое попадется на пути.
— Сегодня я тебя покину, мой варвар, — ласково продолжала женщина, — остается только договориться о награде за службу.
Конан заворчал, переходя из лежачего положения в сидячее.
— Хм, да… награда… — начал он, но Иолина нежно коснулась пальчиками его губ.
— Хорошо, что ты заранее не назначил цену за свои услуги! Я подарю тебе сокровищницу целого государства!
— Это как? — хмуро поинтересовался Конан.
— Я помогу тебе стать королем Аквилонии!
Киммериец поморщился.
— Королем я и сам когда-нибудь стану… А вот, сейчас мне не помешало бы золото.
— Не спеши, Конан. Я заглянула в будущее: на пути к трону тебе два раза понадобится моя помощь. Без меня ты погибнешь!
Конан молча смотрел на эту непонятную, но успевшую стать близкой женщину. Жаль было расставаться, хотя он понимал — расставание неизбежно. Слишком они разные — человек и… Он так и не узнал, кто же его таинственная нанимательница. Что касалось награды, то в его душе боролись противоречивые чувства. С одной стороны, хотелось немедленно получить золото — и погулять всласть, насладится возможностью тратить деньги без счета. С другой — и мудрая половина души советовала именно это — хотелось, конечно, стать королем. Немного смущало, что это должно случиться нескоро… Возможно — в далеком будущем. Может, вообще, к старости! Но, похоже, Иолина действительно умеет заглядывать в будущее. И, конечно, ее помощь не помешала бы… Иначе — смерть? Конан нахмурился. Смерть и так ходит по пятам. Погибнуть можно, едва ли не каждый день. Но если она знает точно… Нет, пожалуй, не стоит отказываться от такой награды.
Он нехотя кивнул. Иолина, с интересом наблюдавшая за его лицом, рассмеялась.
— Вероятно, ты даже не узнаешь, мой варвар, где и как я тебе помогу! Но, когда станешь королем, помни — без моей помощи ты не сидел бы на троне!
— Меня столько раз обманывали… — пробурчал воин, — что теперь я…
— Вспомни, обманывала ли я тебя хоть раз? — прервала Иолина.
— Ни разу. Только умолчала… Но это не считается!
— Вот видишь. А за других я не в ответе! — она погладила покрытую шрамами щеку, потрепала его черные, как смоль, волосы.
Конан слегка отстранился. Что-то ему не понравилось… Он и сам сразу не понял, что именно… Ну, да… Ему не понравилось как она потрепала его волосы и как она погладила его по щеке. Она сделала это по-матерински. Так мать ласкает своего выросшего, но все еще неразумного сына. Теперь она обращается с ним, как с сыном, причем, сыном неразумным! А ведь они раньше…
Да, но раз она делает это именно так — по-матерински — значит, не обманет, ибо матери не обманывают детей и не отказывают им в помощи. Он неожиданно для себя, обиженно поджал губы. Иолина рассмеялась:
— Прощай, мой варвар. Я улетаю. Ты будешь королем могучего государства. И ты всегда будешь помнить обо мне!
— Я всегда буду помнить о тебе, — как эхо повторил Конан.
Оставшись один, он пробормотал:
— Странная женщина… — после чего опустил голову и надолго задумался
Ник Харрис
Кость демона Уробаха
Раскаленное солнце поливало белыми лучами окраины Шадизара. Здесь, в квартале ремесленников, мелких торговцев и бедноты, не было прекрасных дворцов, окруженных тенистыми садами, и люди укрывались от зноя в домах, а чаще — в тавернах.
Хепат, последний гном из клана Вармина, нетвердым шагом плелся по раскаленной улочке, с каждым шагом вздымая небольшую тучу пыли. Долго живший среди людей, перенявший их манеры и любовь к вину, он обходил харчевни Шадизара и в каждой пропускал глоток вина или кружку эля. Ему не нужны были деньги. Завсегдатаи в тавернах хорошо знали крючковатый нос с двумя бородавками и с удовольствием угощали его обладателя вином и пивом.
И хотя Хепат частенько по секрету признавался, что он не уродец-карлик, а самый настоящий гном — последний из великого клана славного короля Вармина — ему никто не верил. Все считали его веселым и немного хвастливым коротышкой. А гномы… гномы, может, и жили когда-то, где-то в недрах гор, но, скорее всего, это просто легенды… Хепат не обижался и не настаивал. Пусть карлик. Зато он знаком с самим Конаном! И он рассказывал добродушно ухмыляющимся слушателям, как однажды некий черный кот вывел их из огромного лабиринта, когда догорели все факелы, и темнота приняла их с другом в свои смертельные объятия.
— Значит, вывел кот? — спрашивал какой-нибудь правдолюб.
— Да, кот, — кивал носом Хепат, — кот…
— Черный? — уточнял человек.
— Черный, как сама ночь!
— А как же ты его — черного — рассмотрел в темноте?! Ведь факелы-то погасли!
И громовой смех заглушал разъяснения гнома, о том, что кот был привязан, как собачка… Кто-то хлопал его по плечу, кто-то подливал вина… Люди готовились слушать очередную байку о похождениях карлика, знакомого с Конаном, который, надо сказать, давно не показывался в Шадизаре и не мог подтвердить слова пьяного Хепата.
— А когда мы с Конаном преодолели страх перед мертвецами и пришли в сокровищницу… — начинал Хепат, не замечая подмигиваний и ухмылок веселых слушателей, — …когда мы увидели сундуки…
— Так почему же ты, найдя сундуки с сокровищами, не живешь во дворце? — перебивал его все тот же правдолюб. — Да и Конан почему-то опять ушел с караваном, а не купил себе второй дворец, рядом с твоим?!
Хепат посмотрел на человека долгим взглядом пьяного. Правдолюб — тощий, усатый человек с изможденным лицом, уставший от разоблачений застольных баек — несколько смутился.
В харчевнях Шадизара не принято было смеяться над Конаном. Закряхтели и немного отодвинулись остальные слушатели. Всем почему-то представилось, что вот сейчас откроется дверь и войдет Конан. И посмотрит на шутника бешеными глазами, в которых будут метаться синие молнии…
И как подтверждение этого с улицы раздался крик:
— Караван пришел!
И скоро в дверях действительно появилась могучая фигура Конана. Правда, синие глаза его выражали не гнев, а лишь некоторую усталость.
Через мгновение Хепат рыдал, обхватив ногу друга, и с укоризной показывал крючковатым пальцем на шутника-правдолюба. Тот в одиночестве ерзал на скамье.
