Дуглас Брайан - Голодный золотой божок
Ничего необычного солдаты не нашли, за исключением пары женских башмаков, надетых на чугунные завитки, украшавшие решетку.
— Дорогие, очень мало ношеные, — отметил Маркус, осмотрев их. — Превосходный сафьян, тонкая выделка. В ней теперь холодно… Зачем же их сняли?
Советник Шпигел, практикующий маг, пожал плечами и ничего не сказал.
Войдя в ворота, Маркус снова обошел кругом дома.
— Я — волнуюсь, — признался он Шпигелу. — Пора уже осмотреть все внутри, а?
Тут подошли солдаты, отправленные прочесывать кусты.
— Там три мертвых тела, — доложил стражник. — Зарублены мечом. Это головорезы Сохо.
— Так-так-так! — произнес Маркус глубокомысленно. — Сохо доигрался. Я как-то сразу почувствовал, что за этим безобразием стоит он, хоть это и не его стиль. Но теперь ему не отвертеться. Я заточу его в темницу, как вы думаете, Шпигел?
Советник спал на ходу и скрывал это обстоятельство, придавая своему лицу важный вид. Войдя в дом, он несколько оживился.
— Куча обгоревших трупов. Пахнет, как в колбасной лавке, — поморщился обвинитель. — Странно, что пожар не охватил весь дом. Что это было?
— Огромное выделение тепла, — произнес Шпигел, крутя носом. — Его источник — небывалой мощности. А загореться не успело, потому что тепло сожрало весь воздух. Потом оно прекратилось.
— Такое можно устроить при помощи магии?
— При помощи магии можно все, господин обвинитель. Но есть и алхимические средства, очень действенные. Например, гремучая амальгама или семя саламандры.
Маркус завел глаза к потолку.
— А внизу, в подвале, тоже трупы? — спросил он у старшины городской стражи.
— В подвале один, а у входа — целая гора. Не разобрать сколько. И на втором этаже — человек десять.
— А на третьем?
— Еще не смотрели.
— Это хорошо, — сказал Маркус. — Вот мы сейчас и посмотрим.
Когда в комнате для игры обнаружилось еще два тела, Маркус досадливо взмахнул руками.
— Сохо мертв, — произнес он. — И арестовать его не удастся. Дорсети-старший — налицо. А где его сыночек? Сгорел с остальными?
Шпигел опять погрузился в дремоту, однако ликующий возглас обвинителя пробудил его.
— Смотрите! — восклицал Маркус. — Следы! Убийца оставил следы!
На полу действительно отчетливо виднелись следы босых ног, наступивших в кровавую лужу.
— Любопытные следы, — Маркус осторожно потрогал один из них. — Ступня чуть длиннее моей ладони и такая узенькая… Это женщина. Женская обувь на воротах, женские следы в доме… Чувствуете, куда я клоню? Но зачем она разулась?
— Есть такие способы левитации, при которых это обязательно, — сказал Шпигел.
— Идем по следам! — Сгорая от возбуждения, обвинитель ухватил советника за край мантии и потащил в коридор.
Довольно долго они брели, высматривая следы на ковре, пока те не оборвались развернувшись носками к стене.
— Она ушла в стену! — прошептал Шпигел. — Это очень сильная мага. Нам ее не схватить.
Маркус потянул себя за нижнюю губу.
— Непонятно, — пробормотал он. — Здесь должна быть комната, а ее нет. Куда ушла преступница? Просто замуровалась в стену?
И он постучал в дубовую обшивку набалдашником трости.
— Там — пустота! — победоносно сказал обвинитель. — Эй! Солдаты! Сюда! Ломайте стену в этом месте.
Зонару разбудил грохот. Открыв глаза, она увидела дневной свет, ворвавшийся в пролом, и группу людей, смотрящих на нее с удивлением.
— Это не мага, — сказал Маркус. — Это — обычная воровка. Она убила хозяина, Сохо, умертвила охрану, но попалась в тайник-ловушку.
— Следует понимать, что я арестована? — спросила Зонара ледяным голосом.
— Именно так, — улыбнулся обвинитель. Солдаты выпутали ее из сети и увели.
— А она хорошенькая, — заметил Шпигел. — Неужели ты ее приговоришь?
— Обязательно! Но не перекусить ли нам? Время к обеду.
Очаг в заброшенной таверне оказался исправным, хотя и «застоялся» — его долго не растапливали, и Гизмунд здорово намучился первой ночью.
Но к полудню следующего дня пламя в очаге горело ровно и весело. Герцог Мироваль смотрел на огонь и слушал рассказ Конана. Ремина, свернувшись на теплом плаще, спала и только вздыхала во сне. Гизмунд, бегая глазами, доедал куриную ножку — порцию своего господина. Герцог пребывал в сильном волнении и отказался от еды. Волнение было радостным. Блеск удач превратил убогую, покосившуюся халупу в уютнейшее место на земле.
— Люди Сохо наткнулись на меня в темноте, — повествовал варвар, размахивая кособоко щербатой кружкой. — Они тут же узнали меня — меж нами случались разногласия — и потянулись за своими проклятыми колючками. Одного я разрубил сразу, как мясник разрубает окорок. Второй успел плюнуть в меня из камышинки, но я, хвала Крому, увернулся и рассек ему брюшину. Кишки так и вывалились на землю. А третий выхватил свой клинок, и мы подрались немного. Ему не следовало этого делать…
В «Ключе и мече» мы дождались утра. Городские ворота открылись, но нас задержал пристав Гаттерн. Он стражник, что с него взять, мы по разные стороны судьбы, но человек он недурной.
— Что-то ты рано уезжаешь, — сказал он. — Просил два дня, а еще и суток не прошло. Кто это с тобой?
Ремина, хоть я и просил ее помалкивать, назвала себя. Женщине трудно удержать язык.
— Постой-ка! — обрадовался он. — Уж не тебя ли некий приезжий герцог пытался отобрать у Дорсети?
Я спешился, подошел к нему вплотную и сказал:
— У тебя есть выбор. Либо ты выслушаешь правду, либо я тебя убью. Решай скорее.
Гаттерн рассмеялся.
— Очевидно, я буду первым в истории приставом стражи, которому любопытство спасло жизнь.
Мы отошли чуть в сторонку, и я вкратце рассказал ему о гнусностях, творимых Дорсети. Он выслушал. Известие о смерти Сохо пришлось ему по душе.
— Жил, как таракан, и подох как таракан, — хмыкнул он. — Ладно, что с вами делать? За такую хорошую новость придется выпустить вас обоих.
Тут к нему подбежал запыхавшийся солдат и зашептал что-то на ухо. Пристав помрачнел. Отослав солдата, он сказал:
— Только что в доме Дорсети произошел взрыв. Дело вышло громкое. Что ты натворил, варвар! Но, раз уж я пообещал вас выпустить, уезжайте, да побыстрее. Однако помни: если в ближайшую зиму ты появишься в Галпаране, я тебя схвачу, даже если для этого придется угробить целый отряд стражи. Ты понял?
Я сказал, что понял, и мы уехали. Вот и все.
— А что стало с твоей сообщницей? — спросил герцог.
— Да что с ней станется? Это же Зонара! Она убедилась, что я был прав, обругала меня за это и удалилась. Правда, ее башмаки все еще лежали в кустах, когда мы покинули дом. Я повесил их на забор, на видное место…
