Дуглас Брайан - Смерть в саду золотых масок
— Конан! — Форез вдруг понял, что невероятно рад появлению киммерийца. Во время путешествия именно Конан принимал все важнейшие решения, и теперь, оставшись наедине с собой и своей жизнью, Форез немного растерялся.
— Конан, Конан… — проворчал варвар. — Воплей тут — на весь квартал.
— Разве ты поселился по соседству? — удивился молодой лорд. — Я думал, тебе достаточно заплатили, чтобы ты нашел себе комнаты в центре Пайрогии.
— Можно найти вполне приличные комнаты на окраине. Плата меньше, а удовольствия больше, — заявил Конан. — К тому же тут у меня полно знакомых… Ты напугал мою приятельницу. И она, вместо того, чтобы провести со мной приятный вечерок, удрала к себе, замотала голову шарфом и наотрез отказывается выйти из-под кровати. Как ты думаешь, почему такое случилось? У тебя есть объяснение?
Вместо ответа лорд Форез выдернул из земли факел и посветил в сторону своей лачуги. Конан присвистнул.
— Кого ты здесь зарезал, мясник?
— Если бы я только знал…
Форез выглядел таким беспомощным, что Конан поневоле развеселился.
— Идем, — сказал киммериец, — выпьем у меня в гостинице, а с рассветом вернемся сюда и посмотрим вместе, что ты натворил.
Форез позволил себя увести. Он так устал и перепугался, что напился после первой же кружки и заснул прямо за столом. Конан не потрудился отнести его в комнаты. Сам он отправился к себе и превосходно выспался на тюфяке, брошенном прямо на пол. Тюфяк был набит свежей соломой, в нем не водилось клопов и блох, а в окно, выходящее прямо на восток, солнце заглядывало первым делом, едва только успев подняться над горизонтом. И, пощекотав тонкими золотыми лучами лицо спящего варвара, пробуждало его веселым: «Пора, Конан! Впереди еще один день, полный неожиданностей, приключений, доброй выпивки и веселых подруг!».
Конан проснулся с рассветом, спустился вниз и, обнаружив своего приятеля в той же позе, в какой оставил его накануне, беспощадно разбудил. Облитый холодной водой, Форез фыркал и стонал, он едва не плакал. Конан ухмыльнулся.
— Вот и утро, мой господин, пора отправляться к лачуге и…
В глазах Фореза появился ужас.
— Не бойся, малыш, я с тобой, — сказал Конан. — Разве тебе не интересно, что ты там наворотил? Мне — ужасно интересно. Я просто всю ночь чесался от любопытства.
Он схватил лорда за руку и потащил за собой, не позволив даже глотнуть воды.
Возле лачуги все оставалось по-прежнему. Дверь стояла нараспашку, темная лужа крови запеклась на пороге. Факел давно прогорел, и тряпка на нем источала отвратительный запах. Комната была сплошь затянута паутиной. Не все нити, как выяснилось, были одинаковы. Часть из них представляла собой сильно удлиненные и деформированные пальцы рук. В самом центре паутины, скрестив ноги и раскрыв залепленные серой липкой массой глаза, сидел старик кхитаец. Он был, несомненно, мертв. Его руки были раскинуты в стороны и покоились на нитях. Из пальцев исходили густые пучки, которые затем расходились по всей комнате. Такие же охапки нитей вылезали из его головы, из плеч, из коленей. Мертвый кхитаец словно пророс мириадами паутинок, став одновременно и жертвой их, и родителем.
— Что это? — пробормотал Форез.
Конан схватил его за плечо и рывком развернул к себе.
— Вот именно! — сказал он резко. — Что это, а? По-моему, настало время нам с тобой, лорд Форез, поговорить серьезно. Рассказывай, где ты встретил старика и что он тебе говорил!
— Клянусь, ничего особенного… — начал было Форез.
Конан встряхнул его, как лисица встряхивает пойманную мышь.
— Не ври!
— Просто нищий.
— Почему ты пустил его жить в свой дом?
— Он попросил…
— А если бы я тебя попросил?
— Мне нужно было, чтобы за лачугой приглядели, — извернулся Форез. — Старикан показался мне безобидным. Вот и все. Да, еще забавно было, что он кхитаец.
— И еще забавно, что он отправил тебя в Кхитай искать этого отвратительного Хань Ду, не так ли? — продолжил киммериец.
— Я хотел заработать торговлей наркотиками… — нашелся Форез.
Это объяснение показалось варвару вполне правдоподобным. Конан еще раз смерил бритунского аристократа подозрительным взглядом и отошел в сторону.
— Может быть, ты и не врешь, — проворчал киммериец. — Но в любом случае, выглядит все это очень некрасиво.
— Мне теперь негде жить, — пожаловался Форез.
— У тебя есть деньги, наймешь комнату, а потом подберешь себе работу по вкусу, — безжалостно сказал варвар. — Можешь, к примеру, устроиться охранником в богатый дом. В такой дом, где водятся хорошенькие дочки. Этим ремеслом можно промышлять не хуже, чем любым другим.
— Ты предлагаешь мне заняться работорговлей? — спросил Форез.
— Обычным шантажом, — поправил киммериец. — Мне не нравится, когда женщин крадут и продают на сторону, каким-нибудь грубым типам, которые будут делать с ними, что захотят. Женщина должна отдаваться мужчине по доброй воле, с охотой, ради удовольствия. Иначе во всем этом нет никакого смысла. Ну а потом всегда можно получить деньги от отца девушки или от ее брата.
— Или дубиной по голове, — сказал Форез, вспомнив свою неудачную историю с дочерью графа Сабрана.
— Это уж как повезет, — согласился Конан и поглядел на лорда Фореза с насмешливым сочувствием: — Полагаю, у тебя нет ни таланта, ни везения. Бедняга!
«Напрасно он так ко мне относится! — думал Форез, глядя в широкую спину удаляющегося варвара. — Значит, таланта у меня нет? Насчет везения он, может быть, и прав… Хотя — тоже как посмотреть. Встретил же я этого кхитайского нищего…»
При воспоминании о том, во что превратилось «удачное знакомство» со стариком кхитайцем, Фореза передернуло. Тем не менее он упорно продолжал считать это удачей.
«И до Кхитая я добрался, и там с кем надо переговорил, а после вернулся домой. И вот я в Пайрогии. Берегись, дядюшка! Еще никому не было позволено презирать лорда Фореза безнаказанно! Если бы боги хотели, чтобы другие люди могли вытирать об меня ноги и не опасаться при том за свою судьбу, то упомянутые боги сотворили бы меня, скажем, садовником. Или продавцом угля. Или сборщиком навоза где-нибудь в Вендии. Но я родился с титулом, а это кое к чему обязывает!»
Он гордо вскинул голову.
«И пусть хитроумный варвар считает меня дураком. Так даже лучше. Пусть все воображают, будто я ни на что не способен. То-то будет удивления!»
Золотая маска, полученная от Хань Ду, тщательно завернутая в шелк и запакованная в прочный пергамент, перевязанная тесьмой, была почти плоской и удобно хранилась под курткой Фореза. Он пришил ее с изнаночной стороны, под мышкой. Время от времени Форез проверял, на месте ли маска: для этого ему было достаточно опустить руку и прижать ее плотнее к туловищу. Он сразу ощущал локтем прикосновение золотого носа, который ухитрялся покалывать даже сквозь обертку и плотную куртку.
