Влада Южная - Мой враг, моя любимая
Я подумала, что спекулировать информацией о друзьях будет жестоко даже по отношению к дикому лекхе.
– Они в клетке. Один ранен, – увидев, как вытянулось его лицо, я поспешила успокоить: – Не знаю, кто, но если бы его ранили смертельно, то просто отвезли бы труп в могильник. Если он сидит в клетке, значит, будет жить.
Ивар слегка расслабился, с шипением посмотрел наверх, покрутил запястьями в кандалах, пристраивая руки поудобнее.
– Они не виноваты. Их нужно отпустить.
Я ответила ему красноречивым взглядом. Повторяться не хотелось. Отец в здравом уме не отпустит никого из чужаков, пока не выяснит о них все.
– Хорошо, – на этот раз Ивар, похоже, сдался. Неужели новости о друзьях так повлияли? Верил, что им удалось сбежать, и рассчитывал только на себя? – Я расскажу тебе правду. Я пришел сюда за жилой, потому что она – моя.
– Ну да, – я со скучающим видом посмотрела на ногти правой руки, – сейчас скажешь, что у тебя есть свидетельство о праве на нее. Вдобавок к диплому и паспорту. А мне придется тебе напомнить, что лекхе не имеют права владеть землей. Нигде. Не говоря уже о заповеднике. Это государственная земля. Даже мы ей не владеем, а только охраняем.
– Она принадлежит мне по праву рождения.
– Что?! – Я подумала, что ослышалась.
– Твой отец, Кира, захватил эту землю у моей семьи. Этот дом, – Ивар кивнул в сторону жилища, – на самом деле, мой дом. Твоя комната – это моя комната. – Он опустил голову и помолчал. – Наша… бывшая детская.
– Наша?
В такие моменты я очень жалела, что никогда прежде не задавалась вопросом, кто построил этот дом. Но можно ли верить врагу? Зачем я стою здесь, развесив уши, и слушаю его вранье? Мне следовало развернуться и уйти, но Ивар продолжил, а я так и не сделала ни шага.
– Твой отец убил моих родителей. Застрелил моего брата и сестру. Сестре, между прочим, года два или три было. Мы все жили здесь. С захвата жилы началась перемена законов, Кира. Мир, в котором мы живем сейчас, стал таким из-за твоего отца.
По моему телу пробежала странная дрожь. Мой папа? Убийца маленькой девочки? Я не могла в это поверить. Он всегда так любил нас. Был так нежен со мной. Я ощущала себя самой дорогой и любимой из всех его детей. Нет. Я не могла поверить, что ему хватило бы духу застрелить другого ребенка.
– Я тебе не верю, – покачала я головой. – Папа не стал бы нарушать главный закон нашего клана. Для нас все равны. Мы поступаем справедливо.
Горькая усмешка на мужских губах. Молчание. Выжидающий взгляд.
– Ты все врешь, – снова заговорила я, сама не зная, почему так стараюсь доказать ему свою правоту. – Даже в мелочах. У лекхе паспортов не бывает. И как ты выжил? Почему мой отец тебя не застрелил?
– Он застрелил, – невозмутимо возразил Ивар. – Просто выстрел был сделан не в голову. В сердце. Я не знаю почему.
Мои глаза невольно вернулись к старому шраму на мужской груди. Нет. Выстрел в сердце тоже смертелен. Если, конечно, сделан особой пулей. Все это знают. Очередная уловка? Не отрывая взгляда от белесого рубца, я подошла ближе, попутно отметив, как Ивар опять напрягся и втянул в себя воздух.
Неизвестно почему, но я не испытывала страха, стоя так близко от него. Тогда, в моей комнате, с пистолетом в руке против него, сильного и опасного, – да, я боялась. Теперь его сдерживало и обессиливало особое железо. Но дело было даже не в этом. Что-то в выражении его лица подсказало: не тронет.
Он отпрянул назад, насколько позволяло положение. Но вечно пятиться от меня не смог бы. Мне отчаянно требовалось потрогать его рану, чтобы убедиться в ее реальности. Смогу ли я отличить след выстрела отца? Даже если рана настоящая, ее мог нанести кто-то другой.
Я подняла руку и нечаянно задела костяшками пальцев его гладкий живот. Ивар вздрогнул и промычал что-то сквозь стиснутые зубы, но я уже гладила его шрам, чувствуя под подушечками пальцев узелки рубца. Мне хотелось делать это снова и снова. Пленник дернулся, пытаясь увернуться от прикосновений. Зазвенели цепи.
– Сколько тебе было лет? – зачем-то спросила я.
– Пять. Так мне говорили, – мучительно процедил он.
– Мой отец не мог этого сделать. Ты бы не выжил. У тебя был фамильяр?
– Был. Мне так говорили. Но после того случая он исчез.
– Ты не успел бы призвать фамильяра. Это же мгновенная смерть, – я покусала губы в раздумьях. – Скорее всего, пуля была обычной. Не из особого железа.
– Посмотри на меня, Кира, – вдруг послышался над самым ухом свирепый шепот пленника. – Один из твоих братьев сегодня проверял на мне свой нож из особого железа.
Мои братья пытали его? Зачем?! Я удивленно уставилась на широкую мужскую грудь. Тоненькая бледно-розовая полоска тянулась вниз. Теперь понятно, чья на нем кровь. Следы вели от зажившего пореза.
– А до этого, чуть левее, он проверял обычный нож, – продолжил Ивар, больше не уворачиваясь от моих прикосновений. – Видишь?
Я тщательно изучила его тело, но следов не обнаружила. Намек был более чем прозрачным. Шрамы остаются только от особого железа.
– У кого в то время были такие пули? – дыхание пленника прерывалось.
– Папа говорил, что первые особые пули отлили из маминого ожерелья…
Несмотря на очевидный ответ, мое сознание продолжало отвергать эту версию. Я вскинула глаза на Ивара. Хотела отыскать в его взгляде какой-нибудь намек на ложь. Что-нибудь, лишь бы продолжать надеяться в справедливость и доброту папы.
Но увидела…
Я увидела его лицо слишком близко от своего. Губы Ивара были приоткрыты, и он неотрывно смотрел на мои. Моя рука покоилась на его груди, словно приклеенная намертво. Между нами что-то происходило, и я никак не могла понять, что именно. Ясным оставалось лишь одно – я никогда раньше не испытывала ничего подобного. Низ живота свело судорогой. Скорее, приятной, чем болезненной. Неужели таково влияние этого перепачканного кровью и закованного в кандалы дикаря?! Меня волновал его запах, его бешеный взгляд, застывший на моих губах, но это напоминало лишь животные инстинкты. Те, которые подходили для лекхе, но не для охотника!
Я вспомнила утренний сон. Похожее томление. Но там все происходило по-другому. Во сне я точно знала, что рядом со мной – равный. Не низшее существо!
И мой воображаемый любовник из снов испытывал ко мне другие чувства. Теплые чувства. Он любил меня и признавался в этом. В чем может признаться этот мужчина? Он только что пытался настроить меня против отца!
– Даже не вздумай… – пробормотала я, но так и не смогла сформулировать, от чего предостерегаю своего пленника.
– Почему? – Его губы пошевелились, и я поймала себя на мысли, что, оказывается, тоже смотрю на них уже какое-то время.
