Андрей Мартьянов - Звезда запада
Велик ясень Иггдрасиль. Всем хватало места под его кроной и корнями. Три корня было у Лерада. Царство Хель под одним, под другим исполины, люди под третьим. А ещё на вершине Древа сидел орёл. А у корней жил Чёрный Дракон Нидхёгг…
Нет теперь прежнего Иггдрасиля. Рухнул ствол в час, когда Мидгард разделился, рухнул и обратился в мёртвую плоть. Может быть, и устоял бы Лерад, пережив Разделение, но, видать, не зря говорил Один сыну конунга Агнару:
Не ведают люди,
Какие невзгоды
У ясеня Иггдрасиль:
Корни ест Нидхёгг,
Макушку — олень,
Ствол гибнет от гнили. [19]
Не лишились Три Мира великого чуда. Погибло Мировое Древо, но остался росток. Мудрецы-друи, жрецы деревьев, выходили его, и теперь поднимается над Лесом Идалир, что в Междумирье, гладкий ствол, а зелёные ветви раскинулись над Миром Третьим необъятным пологом.
Только не стояли ныне среди листвы Лерада покои Асов, не бегала по стволу Рататоск-белка, что разносит по миру слухи, и не оглашали звоном мечей Вальхаллу эйнхерии. А сам Иггдрасиль рядом с прежним ясенем показался бы ребёнком в сравнении с могучим воителем-викингом…
Больное солнце красным волчьим глазом висело над Междумирьем. Воздух, тёплый и тяжёлый, не приносил радости, не освежал лица, а поднимавшаяся над землёй хмарь мешала видеть. Видеть бескрайнюю равнину, тянувшуюся на север, к полуночи, к Ледяному океану.
Бесконечный вал Химинбьёрга шипастой змеей уползал вдаль, тёмным горбом выпячивая из себя укрытую грязными сероватыми облаками гору Имира. По левую руку коричневели, словно залитые засохшей кровью, скалы Красного Кряжа, исчезавшего на закате в серо-зелёной дымке леса Альвхейм. А впереди…
У отца Целестина захватило дух и защемило за грудиной, когда лошади вынесли отряд на побитый тысячами копыт перевал, что связывал Красный Кряж с величайшими горами Мира Меж Мирами. Кони встали, и отсюда, точно с верхнего ряда эллинского амфитеатра, можно было оглядеть усеянное зелёными пятнами перелесков и куполами холмов пространство, над которым взмывало в сизую вышину зелёное облако.
Много лиг отделяли отряд от корней Иггдрасиля, но расстояние лишь подчёркивало величие и мощь Мирового Древа. Тёмный, казавшийся издали чёрным ствол был подобен ноге великана, ставшей среди низенькой пушистой травки, — Лерад окружали дремучие дебри древнего леса. Гигантская колонна поддерживала переплетение усыпанных изумрудными пятнами листвы ветвей, каждая из которых не уступала по толщине самым старым и могучим деревьям Мидгарда. Верхушка ясеня укутывалась в редких облачках, просачивавшихся меж его листьев подобно простому дыму. Локи не зря говорил, что Лерад превзошёл высотой даже Имирбьёрг. Не врал асгардский бог…
А на равнине под сенью Иггдрасиля кипела жизнь. Было странно наблюдать, обернувшись к югу, за пустыми серыми пространствами, оставленными и людьми, и животными, когда впереди, за стеной Красного Кряжа, отделявшего полуденные земли от полуночных, паслись многочисленные стада, тёмными пятнами ползли куда-то неисчислимые табуны, а небо было темно от птиц. А ещё над жёлтыми квадратами полей поднимались струи дыма. Видгнир ясно различил вдалеке несколько разбросанных поселений людей, а слева, на недалёкой реке, сбегавшей с Красных Гор и широкой дугой исчезавшей на закате, в дебрях Альвхейма, виднелись чёрточки плотин — не все речные тролли ушли за Небесные Горы, не желая бросать обжитых рек. Рядом с горой Имира воздух рассекали несколько теней — драконы из Великого Города вылетели на охоту.
— Они надеются скрыться здесь от того, что идёт с юга? — мрачно усмехнулся Видгнир. — Ох, не получится…
— Поедем… — буркнул Торин и слегка поёжился. Ничего и никого не боявшийся раньше конунг теперь с неподдельным страхом смотрел назад, на полуденную сторону. С того дня, когда отец Целестин различил поднявшихся над Мраком призраков, Нидавеллир словно получил новые силы, и вот сейчас, с высоты, южные равнины делились на две чёткие половины: меньшую — в желтовато-серых разводах вытоптанной травы да красных проплешинах обнажившейся почвы и большую — непроглядно чёрную, будто исполин Имир разлил по земле смолу из своего чана. И Тьма наступала…
— Поедем, — согласился Видгнир и хотел было тронуть коня, но, краем глаза глянув назад, за спину, уловил некое движение на вымерших полях. Небольшая тёмная точка двигалась к проходу меж горами.
— Посмотрите! — вытянул он руку. — Едет кто-то!
— И пускай себе едет, — проворчал Гунтер. — Нам-то до него дело какое?
— Постой, — мотнул головой Видгнир и всмотрелся. — Что-то знакомое я чувствую! Очень знакомое!
И в этот момент возле двигавшегося к отряду существа полыхнула короткая огненная вспышка. Потом ещё одна. И ещё.
— Пожри меня и мой хёрд Фенрир-волк, если это не какая-нибудь новая напасть вроде змея того… — заметил Торин и осёкся. Уже стало видно, что по гладкому взгорью трусит, подобно коню, небольшой медно-красный дракон. Неужто Гюллир?!
— Подождём, — бросил Видгнир, спрыгивая с лошади.
Взрывая когтистыми толстыми лапами землю, Гюллир тяжёлым галопом скакал наверх, туда, где на фоне бледного неба вырисовывались шесть лошадиных силуэтов и стояли люди. Драконам бегать непривычно, ибо созданы они для полёта, но сейчас Владеющий Силой велел Гюллиру нестись со всей прытью, на которую он способен, да ещё и сигнал подать, плюнув огнём. Наконец-то, после многих приключений, Локи и Гюллир догоняли ушедший далеко вперёд отряд. Ещё чуть-чуть — и долгая небезопасная погоня закончится! Только вот сломанное крыло побаливает, да царапина на задней лапе мешает…
А Лофт уж спрыгнул на землю рядом с конём конунга.
— Надеюсь, моя лошадь не охромела? — Скрипучий и едкий голосок Локи не изменился. — А то надоело на жёсткой спине проклятого ящера сидеть! Мозоли вот натёр…
Запыхавшийся Гюллир уселся позади маленького бога и, вывалив набок раздвоенный язык, дышал часто-часто, как собака в жаркий день.
— Как я погляжу, вы и без моего водительства неплохо справляетесь, — продолжал Локи в обычной своей развязной манере. — Впрочем, будь старый Лофт на вашем месте, то он уж давно сидел бы в Асгарде и пил пиво из Чаши Трудхейм! Я и не чаял догнать тебя, конунг!
— А я не чаял с тобой и словом перемолвиться! — хмуро ответил Торин. — Где ты был, Лофт? Мы мыслили, сгинул ты…
— Расскажу, — кивнул бог. — А сейчас — к чему время терять, у всех на виду стоя? Где моя лошадь? К вечеру надо быть возле жилищ людей. Я уже успел забыть, как выглядит чан с пивом!
