Пол Андерсон - Фантастическая сага
Вот на склоне холма появились тролли. В почти полной темноте вражеское войско с такого расстояния казалось просто какой-то черной массой. Должно быть, то были воины из какого-нибудь близлежащего замка, скорее всего, Эльфархойра. Почуяв пришельцев, они решили пойти на вылазку. Троллье войско было довольно велико, и с этим нельзя было не считаться, хоть и уступало оно эльфийской рати. Половину его составляли конники. Скафлок услыхал, как позади него кто-то радостно сказал:
— Вот где добуду я себе коня!
Один из ехавших подле Скафлока эльфийских вождей был в менее радужном настроении.
— Мы превосходим их числом, но не настолько, чтобы раздавить с налета. Случается, что и небольшая рать одолевает сильного противника.
— Не думаю, чтобы они смогли нас победить, — ответил Скафлок. — Но коли понесенные нами потери будут велики, следующее сражение может стать для нас последним. — Он нахмурился. — Проклятье, где же рать английских эльфов? Они должны были уже присоединиться к нам. Если только гонцов наших не перехватили по дороге…
Взревели тролльи рога. Вражья рать ринулась в атаку. Скафлок выхватил из ножен меч и воздел его высоко над головой. Ослепительно сверкал клинок тот при вспышках молний. Казалось даже, будто по нему волнами пробегает голубое пламя.
— Вперед! — скомандовал Скафлок, давая шпоры своему коню. Им вновь владело ощущение всемогущества.
Невидимые в темноте и неслышные за шумом бури, во врага полетели смертоносные дротики и стрелы. Однако попасть точно в цель было трудно из-за порывистого ветра, и потому обе рати предпочли как можно скорее вступить в рукопашный бой.
Скафлок рубился, привстав на стременах. Какой-то тролль нанес ему сильный удар, но тут же сам был разрублен скафлоковым клинком чуть ли не пополам. Вот приблизился, занося топор, другой вражеский конник. С жутким свистом рассекши воздух, обрушился рунный меч на шею того врага. Вот новый противник ударил Скафлока копьем. Острие, однако, скользнуло по щиту, не причинив воителю никакого вреда. Скафлок перерубил пополам древко копья, а сам нападающий был тут же затоптан в грязь ётунским скакуном.
Битва разгорелась уже вовсю. Мелькали в воздухе мечи и топоры. Сталкиваясь, клинки с ужасающим лязгом высекали друг из друга целые снопы искр. А при удачных ударах рвали доспехи и плоть вражеских воинов. Падали наземь убитые воители. Плясали пляску смерти непрестанно сверкающие молнии.
Скача на могучем своем коне по волнующейся ниве битвы, Скафлок без устали разил врагов рунным мечом. Каждый из смертоносных ударов этих, сокрушавших доспехи и кости вражеских ратников, отдавался в его собственный руке. Множество ударов было направлено и в него самого, но их с невероятной быстротой отражал он щитом и мечом. Похожий на ястребиный крик свист меча его был слышен даже сквозь завывания ветра и раскаты грома. Никто из врагов не мог устоять перед натиском Скафлока, и вскоре ему с отрядом своих воинов удалось прорубиться сквозь вражескую рать и напасть на нее с тыла.
Тролли, однако, бились весьма упорно. Они разделились на небольшие группы и заняли круговую оборону. В эльфов снова полетели стрелы. Когда же попытались эльфийские конники смять те очаги сопротивления, то потеряли немало коней, которых тролли при всякой возможности убивали своими длинными копьями. Немало эльфов пало под ударами вражеских палиц и топоров. Но где же обещанное подкрепление? Где?
Как будто в ответ на этот скафлоков вопрос где-то неподалеку запел эльфийский рог. Потом отозвался другой. Потом послышался похожий на ястребиный крик клич эльфийских воителей, и во врага тут же полетели бесчисленные стрелы и дротики. И сразу вслед за тем в битву из ночной тьмы ринулись сотни радостных, хоть и одетых в какую-то рванину, воинов.
— За Альфхейм!
Впереди той рати скакал неунывающий Огнедрот. С мокрого шлема на веселое лицо его стекала дождевая вода, с острия же копья капала на землю зеленая троллья кровь. Плечом к плечу с ним рубился своим тяжелым, сильно зазубренным в сечах топором Флам Оркнеец. Много и других прославленных эльфийских вождей было в той рати, которая, казалось, восстала из самой земли английской, не желавшей больше терпеть оскорбительного присутствия чужеземных захватчиков.
Соединенными усилиями эльфам ничего не стоило разделаться с остатками тролльей рати, и вскоре из врагов на поле брани остались одни лишь мертвецы. Скафлок собрал вождей повстанцев, включая Огнедрота и Флама, на совет, который участники его провели, не сходя с коней.
— Мы изо всех сил спешили на соединение с вами, — сказал Огнедрот. — Однако нам пришлось задержаться, чтобы захватить Руинхолм: ворота нам открыли, и троллей оставалось совсем немного. Как здорово женщины справились со своей задачей! Думаю, и к нашему прибытию в Эльфархойр тоже все будет готово. Ведь большая часть тамошних троллей уже перебита.
Он указал на распростертые на земле тела вражеских ратников.
— Вот и отлично, — кивнул Скафлок. После того как битва была закончена и меч убран в ножны, он вновь ощутил усталость. Гроза заканчивалась. Лишь изредка сверкали отдаленные зарницы да рокотал далекий уже гром. Ветер утих, и только тяжелые потоки дождя изливались еще со светлеющих небес.
— Эринские сиды тоже вступили в войну, — промолвил Огнедрот. — Луг высадился в Шотландии, Мананнан же разит троллей в северных водах и на островах.
— Сдержал, значит, свое слово, — Скафлок как будто даже немного повеселел. — Мананнан — верный друг. Изо всех богов лишь ему одному можно верить.
— Это потому, что он не бог уже, а полубог. Утратив большую часть своего могущества, он теперь принадлежит к Дивному народу, — процедил сквозь зубы Огнедрот. — С богами же лучше не вести никаких дел. И с ётунами тоже.
— Надо идти, — проговорил Флам. — Пора о дневке подумать. Рассвет уж скоро. Дневать будем в Эльфархойре. Давненько не спал я в нормальном эльфийском покое в объятиях эльфийки!
При этих словах лицо у Скафлока будто судорогой свело, но он ничего не сказал.
Вслед за ненастьем первых осенних дней установилась хорошая погода, которая продержалась в том году необычайно долго. Казалось, сама земля английская приветствовала воротившихся из изгнания любимых сынов своих. Иным из них суждено было в те дни навсегда лечь в родную землю, и о них грустили, шелестя на ветру, пламенеющие листья кленов. Листва других деревьев тоже окрасилась уж в тысячи золотистых и бронзовых оттенков осени, и негромкая песнь ее разносилась по окутанным легкой дымкой холмам под безмятежно-покойным небом. В ветвях суетились, собирая запасы на зиму, белки, ревели олени, с небес доносился гомон улетающих на юг птичьих стай. Ночи стали на удивление многозвездны, причем звезды светили так ярко, что, казалось, их можно было взять рукой с черного хрусталя небосклона.
