Пол Андерсон - Фантастическая сага
— Недостойно воина куражиться над безоружным врагом, — проговорил, задыхаясь, Иллред. — Не твоя в том воля видна, но меча твоего.
Скафлок добил его.
Троллей охватил ужас, и они в беспорядке отступили, эльфы же с ожесточением ринулись на врага. Шум битвы все нарастал. В первых рядах эльфийских воинов доблестно бился, подбадривая их своим примером, король эльфов. Но еще больше устрашал врага вид Скафлока, неожиданно объявившегося среди дерущихся то тут, то там, и буквально косившего троллей мечом своим, который и густо залитый кровью горел, казалось, синим пламенем.
Наконец тролли дрогнули и побежали. Эльфы стали яростно их преследовать, беспощадно разя бегущих врагов и загоняя их в их же горящий лагерь. Лишь немногим троллям удалось спастись бегством.
Когда же забрезжил уже рассвет, король эльфов, остановив коня, оглядел наваленные вокруг стен замка горы мертвецов. Не покрытые шлемом длинные волосы его шевелил холодный ветер. Вились по ветру и хвост, и грива белоснежного скакуна. К властелину эльфов приблизился Скафлок, усталый, осунувшийся, заляпанный с ног до головы кровью и мозгом врагов, но по-прежнему горящий неукротимой жаждой мести.
— Славную победу одержали мы нынче, — промолвил король эльфов. — Однако немного осталось, наверное, эльфийских твердынь, что еще держатся. Тролли захватили почти весь Альфхейм.
— Недолго осталось им его удерживать, — ответил Скафлок. — Мы очистим от них свои земли. Стоит нам выступить, и к нам присоединяться все оставшиеся на свободе эльфы, которым нынче приходится скрываться в лесах. Оружие и доспехи можно пока брать у убитых троллей. Тяжела будет война эта, но меч мой приносит победу. — Кроме того, — проговорил он медленно, — у нашего войска есть теперь новое знамя, от которого боевой дух врага вряд ли поднимется, — он показал государю древко копья с воздетой на него головой Иллреда. Мертвые глаза тролльего короля были открыты, губы же его кривила злобная усмешка.
Король эльфов вздрогнул.
— Темно твое сердце, Скафлок, — промолвил он. — Ты сильно изменился со времени последней нашей встречи. Ну, да будь по-твоему.
ГЛАВА XXIV
Тем ранним утром в начале зимы Фрида добрела до усадьбы Торкеля сына Эр лен да.
Выйдя спозаранку поглядеть, какая на дворе погода, достойный землевладелец тот глазам своим не поверил, увидев перед собой воительницу в латах из какого-то непонятного красноватого металла и чудных чужеземных одеждах, идущую прямо на него с простертыми вперед руками, как слепая.
Он потянулся было за копьем, которое всегда держал наготове за дверью, но рука его так и повисла в воздухе. В странной незнакомке узнал он Фриду дочь Орма. Надо же, воротилась-таки домой, хоть и исхудалая страшно, и взгляд какой-то пустой…
Торкель провел ее в дом. Хозяйка его, Оса, поспешила приветить гостью.
— Долго тебя не было, Фрида, — сказала она. — Добро пожаловать домой.
Девушка хотела ответить, но слова не шли у нее с языка.
— Бедное дитя, — прошептала Оса. — Идем, я уложу тебя в постель.
Тут домой воротился Аудун, оставшийся после гибели Эрлен да старшим из сыновей Торкеля.
— Ну и денек! — сказал он. — Холоднее, чем сердце девицы благородных кровей. Ой, кто это?
— Фрида дочь Орма, — ответил Торкель. — Вернулась вот.
Аудун подошел к нежданной гостье. Лицо его светилось радостью.
— Так это же здорово, просто замечательно!
Он обнял ее за талию и хотел было поцеловать в щеку, но отпрянул, остановленный немой скорбью, которой полон был ее взор.
— Что с тобой?
— Что с ней? — рассердилась Оса. — Ты бы лучше спросил, чего с ней, бедняжкой, не было. Ступайте, мужики, а то топчетесь здесь, таращитесь… А мне надо уложить Фриду в постель.
Фрида долго лежала без сна, глядя в стену. Потом Оса принесла еды и заставила ее поесть немного, шепча ей что-то ласковое, как маленькому ребенку, и с материнской нежностью гладя ее по волосам. Тогда Фрида заплакала. Плакала она долго и на удивление беззвучно, Оса же держала ее в своих объятиях. Выплакавшись, Фрида уснула.
Позже Торкель предложил ей пожить пока в его доме, и она согласилась. Хотя она вскоре совершенно, вроде, оправилась, теперь никто не узнал бы в ней прежней веселой, жизнерадостной Фриды.
Торкель попросил ее рассказать, что с ней случилось Она страшно побледнела и потупилась, так что он, испуганный, тут же сказал:
— Нет, нет. Не говори, коли не хочешь.
— Нет смысла скрывать правду, — проговорила она так тихо, что он едва мог разобрать ее слова. — Валгард морем отвез нас с Асгерд на восток, к одному конунгу-язычнику, благосклонности которого он надеялся добиться таким даром. Но едва высадился он со своей дружиной на берег, как на них напал… другой викинг, вскоре обративший их в бегство. Асгерд погибла в той схватке, меня же хёвдинг этот взял с собой. Но потом, не имея более возможности держать меня при себе из-за… одного важного дела, он оставил меня подле пепелища отцовой усадьбы.
— Доспехи и одежда у тебя были какие-то чудные…
— Мне дал их тот викинг, а где он их взял, не знаю. Я часто сражалась в битвах вместе с ним. Он был хороший человек, хоть и язычник, — Фрида, не отрываясь, глядела в пылающий в очаге огонь. — По правде, он был самый лучший, самый храбрый, самый добрый из людей. — Губы ее дрогнули. — И это понятно. Он ведь был хорошего рода.
Она вдруг вскочила и бросилась вон из комнаты. Глядя ей вслед, Торкель пробормотал, задумчиво теребя свою бороду:
— Всей правды она не сказала. И не скажет никогда.
И действительно, большего она не открыла даже священнику на исповеди. После той исповеди, уйдя одна из дома, взошла она на вершину высокого холма и остановилась там, глядя в небо. Зима была уже на исходе, и день выдался ясный и нехолодный. Небеса были голубы, искрился на солнце снег.
Фрида тихо проговорила:
— Я совершила смертный грех, не сказав исповеднику, кто был тот, с кем делила я, не обвенчавшись, ложе. Но пусть этот груз останется лишь на моей душе, и я унесу его с собой в могилу. Отец Небесный, ты ведь знаешь, что грех наш был слишком чудесен и нежен, чтобы назвали его ужаснейшим из слов. Покарай меня, Господи, но его пощади. Ведь не ведал он, что творит, — она зарделась. — Мне кажется, что ношу я под сердцем бремя, что ведомо тебе, Мария. Нельзя, чтобы на невинного ребенка этого с рождения легла тень того, что сотворили его родители. Отец Небесный, Богоматерь Пресвятая, и ты, Спаситель, делайте со мной, что хотите, но пощадите невинного младенца.
Сойдя с холма, она почувствовала, что на душе у нее стало легче. Лицо ее раскраснелось от студеного ветра, волосы сверкали в лучах яркого солнца медью и бронзой, серые глаза были ясны. И когда повстречала она по пути домой Аудуна сына Торкеля, на лице ее играла улыбка.
