Юрий Никитин - Мрак
Воины заколебались, но Ховрах сделал приглашающий жест. В нем было странное нетерпение, и ратники послушно нахлынули снова. Мрак, уже переведя дыхание. взревел и мощно ударил по дуге слева направо на уровне пояса. Дуга была широка, он слышал за спиной веселый голос Ховраха, или того, кто теперь жил в его теле. Там звенел металл, слышались крики боли, страха. Прыгая через трупы, ратники ошалело лезли прямо под удары. Они словно потеряли головы от запаха крови, диких криков, леденящего звона клинков о щиты.
И снова отхлынули, оставив трупы и не смея даже подобрать раненых. Ховрах высокомерно скалил зубы. Глаза его сверкали. В задних рядах воинов послышались злобные крики:
— Где Кажан?
— Кажана сюда!
— Ховрах всегда говорил, что встанет, чтобы прибить того...
— Ага, я сам слышал! А если кто сзади, то вовсе из преисподней явится, но найдет гада...
— И нас утащит заодно!
— Ховрах всех сгребет, с ним лучше не шутить...
Мрак, пользуясь передышкой, оставил палицу и снова выкидывал трупы в окно. Гонта уже швырял в другое, кричал вниз во двор, чтобы не отдыхали, им таскать — не перетаскать. Если устали, пусть смену зовут, а работы еще будет.
А за дверьми нарастали крики. Разъяренные воины приволокли Кажана. Он орал и визжал в ужасе, но ему сунули в руки меч и щит, вытолкнули в кровавую палату. Глаза Кажана были вытаращены от ужаса. Ховрах зловеще растянул губы в зловещей улыбке. Кажан рухнул на колени, завопил отчаянно:
— Пощади!.. Все, что хошь!..
— Что? — спросил Ховрах спокойно.
Он подошел ближе и вскинул меч. Кажан закрыл глаза, втянул голову в плечи. Щеки тряслись, он пожелтел, затем стал почему-то синий:
— Все отдам!.. А у меня много... Больше, чем в казне!
— Почему?
— Сознаюсь, украл...
Меч описал короткую дугу. Глухой удар, хруст, хлюпанье, и тело Кажана развалилось на две половинки. Кончик меча высек искру в каменной плите, но тяжелая кровь, к которой добавилась гадкая кровь постельничьего, сразу же сомкнулась, темная и вязкая.
Вздох облегчения пронесся по рядам воинов. Теперь на Ховраха двинулись, выставив копья и закрываясь щитами, еще со страхом, но уже без прежнего ужаса перед преисподней. Он свою клятву исполнил. Убил того, кто ударил в спину. Теперь он такой же смертный, как и они.
Гонта и Любоцвет ринулись было на помощь. Мрак ухватил за плечи:
— Стойте!.. Он сам так хотел.
— Мрак, разве он восстал, чтобы сразу сгинуть, — начал было Гонта возбужденно, но увидел серьезные глаза Мрака, обмяк. — Ладно, ты что-то знаешь больше.
Ховрах сражался мощно и красиво, но в другой манере. В нем вдруг пробудилось умение высокорожденного рубиться хладнокровно и в презрительном молчании чувствовать кто перед ним, а кто пытается зайти со спины. Он сражался сразу против пятерых, закрывая проход в палату, и те не могли его оттеснить, чтобы зайти с боков.
Мрак сделал несколько быстрых вздохов, пелена перед глазами очистилась. Измученное тело, тяжелое как скала, быстро оживало.
— Эй, — крикнул он. — Довольно! Теперь наша очередь.
Ховрах ответил между ударами меча:
— Ра...но.
— Отступай, — крикнул и Гонта.
Его лицо было серым, он жадно хватал воздух широко раскрытым ртом. Грудь вздымалась бурно, в груди хрипело. Ховрах только презрительно засмеялся, но Мрак видел как движения его становятся все замедленнее. Из-за спин воинов в него метали ножи, топоры. Ховрах вздрагивал от ударов, вскидывал щит, точно и сильно бил в ответ, но из погнутых доспехов уже побежали струйки. Он умолк, бился сосредоточенно, содрогался от ударов боевых молотов и двуручных топоров, но сдвинулся назад лишь на полшага.
— Надо помочь, — прохрипел Гонта. — Кто бы подумал, что Ховрах...
— Никто не думал, — прошептал Мрак. — Но сейчас его не тронь.
Любоцвет вскрикнул жалобно:
— Он погибает, чтобы дать нам перевести дух!
— Всем стоять, — велел Мрак жестко. — Это его воля, не моя.
Гонта уже шагнул вперед, несмотря на запрет Мрака, как вдруг Ховрах пошатнулся, отступил, медленно повернулся: из груди торчали рукояти трех узких мечей, слабо улыбнулся угасающими губами и рухнул на бок.
Воины, не веря себе, остановились, не решаясь переступить через павшего, а Гонта страшно крикнул и ринулся навстречу. Натиск его был так страшен, что во мгновение ока оттеснил всех к двери, разрубил последнего наискось до пояса, только тогда подоспели Мрак и Любоцвет.
Гонта повернул к ним залитом потом лицо:
— Опоздал Ховрах.
— Что? — не понял Мрак.
— К обеду, говорю... Завтра только поест.
Мрак прорычал:
— Не знаешь Ховраха. Такой крик поднимет, пять раз в день кормить будут. А в перерывах их поварни обшарит, перекусить-де надобно, поварих пощупать!
Любоцвет оттащил Ховраха к стене, усадил. Голова старого воина упала на грудь. Он стал похож на прежнего упившегося гуляку. Мраку на миг почудилось, что по груди старого забулдыги течет вовсе не кровь. И сидит, счастливый и хмельной, в красной луже хорошего крепкого вина, от которого никому не удавалось пробудится.
Воины в дверях тоже дышали тяжело, на троих оставшихся богатырей смотрели со страхом, то и дело оглядывались через плечо, но смена не показывалась. Наступило короткое затишье, все взоры были на Ховрахе, и в этой тишине донесся далекий женский крик.
Мрак резко повернулся. В окно было видно башню, что высилась по ту сторону двора. В широком оконном проеме стояла женщина в черной одежде. Даже отсюда были видны ужас и скорбь на ее мертвенно бледном лице. Она закричала снова, уже как смертельно раненый зверь. Ее глаза, как видел Мрак, не отрывались от распростертого в крови Ховраха.
Ее узрели и нападавшие. Кто-то вскрикнул:
— Царица!
Женская фигура качнулась и, не отрывая взора от окна Золотой палаты, с жалобным криком бросилась вниз. Воины отворачивались, закрывали глаза. Донесся удар о каменный пол.
В глазах Мрака плясали факелы, в ушах стоял шум, но он услышал, что крикнула царица, и с великим удивлением перевел взор на распростертое тело Ховраха.
Когда по лестницам полезли в окна озверелые хари, Мрак понял, что пришел последний час. До этого в Золотую палату врывались с двух сторон, теперь же из окон сперва метнули дротики и боевые гири, затем начали прыгать с подоконников и сразу бросались в бой.
Трое встретили их, стоя спина к спине. Сеча длилась кровавая, жестокая, пока трупов не стало по пояс, а ноги снова заскользили в крови и внутренностях. В редкие мгновения, когда небо не заслоняли, Мрак видел по звездам, что уже заполночь, а они все бьются, лучшая часть дворцовой охраны уже перебита, созывают из других частей стольного града, видно по одежде...
