Джулиан Мэй - Многоцветная Земля
Один из грубо выделанных кожаных башмаков свалился в пылу схватки, обнажив ступню – крохотную, но безупречной формы и гладкую, как у ребенка. На пятке натерта трогательная мозоль: верно, малышке было нелегко поспевать за быстроногими людьми.
Монахиня надела убитой башмак, расправила ножки-тростинки, закрыла остекленевшие глаза.
– По всему видать, бедная. Может быть, надеялась обнаружить ценную информацию и выгодно ее продать.
– Кому? Нормальным фирвулагам? – предположил Бурке.
– Или тану. – Монахиня выпрямилась, отряхнула полы белой сутаны.
– Другие тоже могли видеть нас у плавильни, – проговорил Халид. – Если эта превратилась в человека, то как мы можем быть уверены, что другие…
Бурке поднял наконечник, схватил руку кузнеца и провел грубым металлом по коже. Из царапины выступило несколько капель темной крови.
– Ты, по крайней мере, человек. Пойду испытаю остальную команду. Позже придумаем что-нибудь менее жестокое. Иголкой, что ль, будем колоть.
Он захромал обратно к бане. Уве и Халид втащили драгоценные мешки в увитый розами домик и вернулись к Амери. Она все еще стояла над трупом и прижимала к себе мурлыкающую кошку.
– Что с ней делать, сестра? – спросил Халид, кивая на труп ревунши.
Амери вздохнула.
– У меня есть большая корзина. Отнесите ее в лесной домик. Боюсь, завтра мне придется ее расчленить.
Пока члены руководящего комитета ожидали вождя Бурке, трактирщица угостила всех новым напитком.
– Мы взяли мерзкое сырое вино Перкина и настояли его на лесных цветах.
Все пригубили.
– Как вкусно, Мариалена! – похвалила Амери.
Уве что-то сказал вполголоса по-немецки.
– Знаешь, что ты сделала, женщина? Ты вновь изобрела пунш!
– Точно, точно! – подхватил старик Каваи. Ему было всего восемьдесят шесть, но поскольку он принципиально отказался от «омоложения, то был похож на развернутую мумию. – Очень освежает, дорогая. Вот бы нам еще выгнать хорошее сакэ…
Дверь коттеджа распахнулась, и вошел Луговой Жаворонок Бурке. Члены комитета хранили молчание, пока вождь краснокожих не усмехнулся.
– Все кошерные. Я проверил не только плавильщиков, но и остальных в бане.
– Слава тебе, Господи! – перекрестился Уве. – У меня мороз шел по коже от мысли, что в наши ряды затесались дьяволы! – Он замахал руками, словно хозяин заведения, обнаруживший, что один из его надежных поставщиков подделывает счета.
– Уве прав, – сказал вождь. – До сих пор ни у ревунов, ни у фирвулагов не было причин заниматься такой подтасовкой. Но теперь, когда близится час нападения и у нас есть, возможно, уже не столь секретное оружие, мы должны быть начеку. Будем проверять каждого добровольца и всех участников мало-мальски важных сходок.
– Это моя забота, – заявил Уве Гульденцопф, ведавший у первобытных службой безопасности. – Мне бы несколько иголок, Халид!
– Завтра первым делом откуем.
Комитетчики уселись за стол.
– Так, прошу всех быть краткими, а то бедный Халид с ног валится. Заседание руководящего комитета объявляю открытым. На повестке все те же вопросы. Начнем со строительства. Тебе слово, Филимон.
– Лагерь на Рейне построен, – сообщил архитектор. – Через два-три дня будет закончен главный павильон, потом я переброшу ребят на гостиницу здесь, у каньона.
– Хорошо, – кивнул вождь. – Ванда Йо, что сделано для обеспечения скрытности передвижений?
Пышноволосая женщина с лицом мадонны и. голосом армейского сержанта живо откликнулась:
– Проложена невидимая с воздуха тропа от каньона до театра военных действий длиной в сто шесть километров. Наведены гати на сучьем болоте – работенка, не позавидуешь! Теперь обносим стартовую площадку колючей проволокой, чтобы посторонние туда не просочились.
– А как насчет плацдармов для пехотного десанта?
– Их решено устроить на понтонах – в последний момент. Накат выстелим шкурами, которые доставит Деревянная Нога.
– Что нового в контрразведке?
– Ничего, – сказал Уве. – Почти все мои люди работают у Фила и Ванды Йо. Я связался с маркитантом Высокой Цитадели, чтобы поставил нам дичь и другое продовольствие, когда начнут прибывать дополнительные контингенты. Теперь разрабатываем систему проверки перед отправкой войск к реке.
– Что ж, у тебя, кажется, тоже все в порядке. Амуниция?
Старик Каваи поджал морщинистые губы.
– Сотня шлемов и нагрудников из дубленой кожи к Часу Ноль будет. Больше не обещаю. Знаете, сколько они сохнут? Даже на болванках, наполненных горячим песком?.. А сколько труда надобно, чтобы придать им форму? Боюсь, большинству волонтеров придется выступить в поход с голым задом. Нельзя же наших оголить? Словом, делаю, что могу, но чудес не ждите.
– Да ладно, – успокоил его Бурке. – С доспехами у нас всегда дефицит. А как насчет камуфляжных сеток?
– Одну, большую, натянем уже завтра, на случай если они пораньше вернутся с летательным аппаратом. – Много повидавший на своем веку старик, прищурясь, поглядел на Жаворонка. – Ты все-таки думаешь, у них есть шанс?
– Если и есть, то невелик, – признался Бурке. – Но мы до последнего не должны терять надежду… Медицинский сектор!
– Льняные бинты готовы, – отозвалась Амери. – Масло, спирт, антибиотики собрали, где только могли. Пятнадцать человек обучены оказывать первую помощь в полевых условиях. – Она помолчала, закусив губу. – Знаешь, Жаворонок, ты бы все-таки пересмотрел свое решение насчет меня, а? Ведь там я нужней, чем где бы то ни было.
Американский абориген покачал головой.
– Ты единственный врач во всем первобытном мире. Мы не можем тобой рисковать. Нельзя не думать о будущем. Если удастся освободить Финию, то сразу обеспечим других врачей. А не удастся… тогда, может, медицинская помощь никому и не понадобится. Короче говоря, бойцы должны сами уметь перевязать свои раны. Ты останешься здесь.
Монахиня вздохнула.
– Металлургия! – продолжал вождь.
– В наличии имеется двести двадцать килограммов железа, – выдал свою информацию Халид. – Потери – четыре человека. Но людей все равно хватит, чтобы осуществить доводку оружия, дайте только поспать малость.
Халид снова принял изрядную порцию благодарностей и поздравлений.
– Продовольствие.
– Припасов достаточно, чтобы прокормить пятьсот человек в течение двух недель, – сказала Мариалена. – И это не считая пяти тонн провизии, которую будем выдавать сухими пайками. На берегу Рейна нельзя устанавливать кухню – тану заметят дым. – Она вытащила из рукава платочек и промокнула лоб. Представляю, как бедняги будут проклинать жареное просо и коренья, когда все закончится.
