Кевин Роуз - Правосудие Йезма
Правда, было неясно, откуда стали известны такие ужасающие подробности, но этим вопросом никто не задавался. Никого не смущало и то, что пойманный, по слухам, вовсе не походил на гандера. Бенто был худым, жилистым и светловолосым, в то время как попавшийся вор, наоборот, имел отлично развитые мускулы (худым его не назвал бы даже отчаянный враль) и копну длинных черных волос. Но робкие замечания немногочисленных скептиков заглушал дружный хор голосов, проклинающих гандера, которому ничего не стоило изменить свой облик. В этом видели лишь очередное доказательство его виновности.
Сам Бенто, услышав рассказы о том, что его поймали и скоро будут судить, лишь мрачно хмыкнул. В другое время он не упустил бы возможности от души посмеяться над этим, а то и явился бы к одному из купцов, изображая призрака, но сейчас его больше волновала судьба приятеля. Неписаный кодекс чести воровской общины Аренджуна требовал приложить все усилия, чтобы освободить товарища, и мысли гандера были заняты только этим. Но чем больше он размышлял, тем более невозможным представлялся ему побег.
А невольный виновник всей этой суеты в это время сидел, скованный по рукам и ногам, в подвале дома Энли.
* * *
Под действием яда Конан пробыл без сознания до середины следующего дня. Очнувшись, он сначала не мог понять, что с ним происходит — то ли долгое беспамятство, то ли яд, которым была пропитана отравленная стрела, стали тому причиной. Он попробовал пошевелиться, но едва смог двинуть рукой. Осмотревшись, киммериец увидел, что сидит в маленькой сырой клетушке, которую освещал единственный факел, закрепленный на противоположной стене. Окон не было: а в углу виднелась прочная, окованная железом дверь.
Он вспомнил схватку с охранниками в сокровищнице. Когда купец, облаченный в широкий халат, выпустил в него отравленную стрелу, Конан не сомневался, что вскоре предстанет перед лицом Крома. Но, видимо, его решили взять живым, чтобы вдоволь поиздеваться, прежде чем убить. Варвар знал: многие цивилизованные заморийцы таким образом мстят грабителям за свой постоянный страх. Но он не был бы самим собой, ожидай он покорно мучительной смерти. При рождении Кром вдохнул в него волю к жизни для того, чтобы он мог противостоять ударам судьбы. И даже если ему суждено умереть под пытками, он до последнего мгновения не оставит попыток вырваться из рук палача.
С трудом поворачивая голову, киммериец обнаружил, что на руках и ногах его надеты кандалы. Тяжелая железная цепь, обвитая вокруг пояса, была прикреплена к стене. Тюремщики не позаботились кинуть пленнику даже связку соломы, и всей кожей варвар ощущал сырость пола и стены.
Чтобы размять мышцы, совсем онемевшие от яда и долгой неподвижности, он начал сгибать и разгибать руки. Для варвара не было ничего хуже беспомощности, и он изо всех сил пытался вернуть своему телу силу и гибкость. Но оцепенение не проходило. Несмотря на все усилия, Конан добился лишь того, что смог едва шевелить руками и ногами. Движения были странно медленными, вялыми, словно в кошмарном сне. Выдохшись окончательно, он прислонился спиной к стене и прикрыл глаза. В это мгновение открылась дверь и в комнату вошел один из охранников-бритунцев. Конан притворился спящим, но сквозь ресницы внимательно следил за вошедшим. Если тот приблизится вплотную, у киммерийца появится надежда на спасение.
Стражник бросил опасливый взгляд на скованного варвара, поставил на пол глиняную миску с водой и подвинул ее к пленному концом копья, оставаясь вне пределов досягаемости могучих рук киммерийца. Затем бросил на пол несколько лепешек и кусок жареного мяса и вышел, осторожно прикрыв за собой дверь.
При виде еды киммериец внезапно почувствовал зверский голод. Не дожидаясь, когда стражник уйдет, он дотянулся до мяса и впился в него зубами. Поев, он устроился поудобнее (насколько позволяли цепи) и уснул.
Он проспал весь день и последовавшую за ним ночь, а проснувшись, почувствовал себя вполне свежим. Действие яда окончательно прошло: сознание стало ясным, а тело — послушным.
Проверив прочность цепей, Конан убедился, что сковавший его человек потрудился на совесть: все звенья были прочными и ни одно не поддавалось титаническим усилиям могучих мышц. Он продолжал свои попытки освободиться, наполняя камеру звоном цепей, когда к нему явился новый посетитель.
В сопровождении стражника в дверном проеме возник Фаррух, облаченный в тот же самый халат, что и накануне. Приказав охраннику выйти, он уселся на принесенный стул. Темно-карие глаза встретились с ярко-синими. Как и в прошлый раз, Конан почувствовал странную гипнотическую силу, таившуюся в этом взгляде, но сейчас купец проиграл безмолвный поединок. Будто задумавшись, он отвел глаза.
Прерывая затянувшееся молчание, Фаррух медленно произнес:
— Ты мне нравишься, варвар. Ты силен и отважен. Я могу помочь тебе избежать мучительной и позорной смерти в руках палача. Конечно, тебе придется заплатить.
В глазах Конана появился интерес:
— Ты можешь меня освободить? Как?
— Способов много, и тебе незачем о них знать. Достаточно того, что ты сохранишь жизнь. Ну так как, согласен?
— А что потом?
— Жизнь, которая не снилась многим из богачей этого мира. Даже в Чертогах Митры не увидишь большей роскоши и великолепия. Ты будешь жить в прекрасном месте, в саду, сравниться с которым не могут даже легендарные сады царицы Семирамис. Самые красивые женщины будут рады выполнить любое твое желание. Попав туда, ты сможешь должным образом оценить наше могущество.
— И где же этот твой сад? — задал еще один вопрос Конан.
Он тянул время, пытаясь понять, зачем понадобился этому лису в шелковом халате. Одного взгляда на Фарруха было достаточно, чтобы стало ясно: этот человек ничего не делает просто так. Немного поколебавшись, купец ответил:
— Тебе незачем знать это. Но я могу сказать, что в горах Кофа еще сохранилось достаточно замков сыновей Йезма.
— Сыновей кого? — удивленно переспросил варвар.
Фаррух снисходительно улыбнулся:
— Ты слышал имена разных богов: Нергала, Деркэто, Сета. Но ты, как и многие другие, не знаешь высшего бога, по сравнению с которым все они — лишь отражения, проявления единого Начала. Люди не задумываются об этом. Глупцы! Они поклоняются раскрашенным деревяшкам или медным идолам и думают, что благодаря этому заслужат одобрение могущественных существ. Но сами эти существа немногим отличаются от кусков дерева. Они лишь слуги, подчиненные какой-нибудь идее, как собаки у трона своего повелителя Йезма. Он создал их, вдохнул в них жизнь. И так же, как тело не может двигаться без указаний разума, эти божества ничтожны без оживляющего их Начала — Йезма. И только мы, сыновья Йезма, служим не ящерице или змею, а Духу.
